«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы
Шрифт:
– Здорово, молодцы! – Генерал привстал на стременах.
– Здрав-ла, ваш-ство! – дружно отозвался плац.
– Вы не посрамили чести русского воина, – продолжил генерал. – Вы уже вписали славную страницу в историю русского оружия! Вы достойны славы своих дедов, защищавших Севастополь! Благодарю вас за службу!
– Рады стараться, ваш-ство! – рявкнула округа.
– Братцы! – Стессель плюхнулся обратно в седло и чуть понизил голос: – Мы показали врагу, как умеем сражаться. Каждый из нас до конца выполнил свой
Над плацем повисла мертвая тишина. Словно почуяв неладное, войска ловили каждое слово генерала.
– Враг захватил высоты над городом, – еще тише продолжил Стессель. – Мы теперь у него как на ладони. Японцы срывают на нас свою последнюю злобу. Флот наш одержал славную победу. Но в Артур он больше не пойдет. Удерживать крепость больше нет нужды. Войну скоро кончат. Победа будет нашей. Вы ее заслужили. Труды ваши не были напрасными. Но я хочу, чтобы вы вернулись домой к женам и детям. Вернулись живые и здоровые.
Стессель сделал паузу, обвел всех тяжелым взглядом. Тишина достигла своего апогея. Отчетливо все услышали, как закашлялся на весь плац стоящий в первой шеренге унтер-офицер с двумя Георгиевскими крестами на груди.
– Братцы! – наконец проговорил генерал. – Я принял решение Артур сдать. Спасибо вам за все. Вы все – герои. Россия вас никогда не забудет.
Если бы в этот момент из-за спины Стесселя на плац вышли бы под руку, мирно беседуя, японский император и русский царь, удивления у собравшихся было бы несомненно меньше, чем от известия о сдаче. Шеренги замерли в безмолвии. На солдатских лицах читались растерянность и недоумение. Многим показалось, что они ослышались. Стоявший прямо напротив Стесселя прапорщик, видимо, забыв, что перед ним генерал, а сам он стоит в строю, снял фуражку и с отсутствующим видом принялся ворошить рукой себе волосы на затылке.
Звонко цокнул копытом стесселевский жеребец. Понуро сидела в седлах генеральская свита. Так продолжалось около минуты. Потом громко на весь плац прозвучал голос:
– Не то говорите, ваше превосходительство.
Это произнес из первой шеренги унтер-офицер с Георгиевскими крестами.
И тут плац прорвало. Возгласы стали раздаваться один за другим:
– Не хотим сдаваться!
– Артур еще три года выстоит!
– Ишь, чего удумали, крепость отдать!
– Да как мы дома людям в глаза смотреть будем?!
– «Россия вас никогда не забудет!» – передразнили откуда-то из центра. – Ага, не забудет. Каждая собака нам вслед плевать станет.
Дальше пошло по нарастающей.
– Езжай отсюдова! – закричали матросы. – Не будем тебя слушать!
– Крыса сухопутная!
А из задних рядов уже неслось:
– Братцы, да он японцам продался!
– Не сдадим крепость! – бушевал плац.
Кричали все – и нижние чины, и офицеры.
– Это приказ! – взвизгнул Стессель и жахнул
– Вали отсюда! – бесновались матросы на правом фланге. Кто-то запустил в генеральскую лошадь бескозыркой. Свита поспешила покинуть плац следом за своим начальником.
Войска не расходились, плац бурлил. Сбежались любопытные из числа гражданских. Вперед выехал командир 5-го восточносибирского стрелкового полка полковник Третьяков. Его сопровождала группа офицеров от других подразделений.
– Ребята! – зычно крикнул полковник, обладавший заслуженным в боях непререкаемым авторитетом. – Кончай бузу! Так нас японцы голыми руками возьмут. Всем слушать своих офицеров. Крепость не сдается. Я еду к генералу Смирнову.
Через пятнадцать минут на плац подъехали всадники во главе с комендантом Порт-Артура генералом Смирновым.
– Сдачи не будет! – твердо произнес Смирнов во вновь установившейся тишине. – Генерал Стессель командовал Квантунским укрепрайоном. Этот район занят противником. Больше генерал Стессель ничем не командует. Данной мне от Государя властью в крепости распоряжаюсь я. И я вам говорю – мы не сдаемся!
Уловивший смену настроя собравшихся, полковник Третьяков гаркнул во все горло:
– Генералу Смирнову наше троекратное!..
– Ура! Ура! Ура! – кричал плац сотнями глоток.
Подали команду очистить место сбора. Офицеры начали уводить свои подразделения. Стрелки послушно замаршировали в указанных направлениях.
– Ну-ка, песенники, даешь! – подъехав к одной из рот, выкрикнул Третьяков.
«Взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать!» – начали во главе колонны. «То ли дело под ша-тра-а-ми в поле лагерем сто-ять!» – подхватила вся колонна.
Третьяков стремя в стремя подъехал к Смирнову. Наклонился к генералу, покачивая головой, негромко произнес:
– Слава богу! Нам еще мятежа в осажденной крепости только и не хватало.
– Да, без дисциплины сразу крышка, – почесал за ухом Смирнов. – Теперь надо со Стесселем срочно что-то делать. Иначе мы не власть.
Третьяков согласно закивал:
– Субординацию, конечно, ломаем…
– Плевать на приличия. У нас война. Представляете, что будет, если гарнизон выйдет из-под контроля? Полыхнет так, что никому мало не покажется.
Совет обороны второй раз за этот день собрался на экстренное совещание.
– Козла отпущения из меня сделать хотите?! – орал Стессель на собравшихся. – Я здесь старший по чину! Вы мне ответите за свое поведение, генерал!
– Непременно, – отвечал Смирнов. – Но не здесь и не сейчас. И не вам, а Государю.
– Ну, знаете ли!..
– Ступайте домой, Анатолий Михайлович, – заявил Стесселю Смирнов. – Совет был против сдачи и мнение свое высказал вам еще утром.