«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы
Шрифт:
Шатаясь как пьяные, начали продвижение к центральному посту. Впереди, выставив перед собой саквояж, неловко балансировал доктор. Кое-как добравшись до трапа, повернулись лицами друг к другу.
– Значит, так, о случившемся пока никому ни слова. Бэру я доложу сам, – произнес Ключевский.
Доктор быстро закивал в знак согласия и, стянув головной убор, широко перекрестился. Полчаса назад в своей каюте скончался адмирал Фелькерзам…
После двух часов напряженной работы орудийные порты «Наварина» были законопачены на совесть. Проникшую внутрь судна воду благополучно откачали. Шолову пора было скоро заступать на вахту. В оставшиеся полчаса Егор, несмотря на строжайший запрет, все же полез на верхнюю палубу перекурить. Пробираться на бак в такую погоду было нечего и думать, поэтому
– Гляньте, братцы, «Ослябя» заваливается! – вдруг закричал один из наваринцев. Забыв о буре, все подскочили к леерному ограждению. Егор вцепился в ограждение так, что побелели костяшки пальцев. Все напряженно вглядывались в разбушевавшийся океан.
– Фок-мачту, кажись, сорвало, – комментировали матросы периодически открывавшуюся им между набегающими валами картину бедствия.
– А крен-то, крен! Почти на борт лег!
– И носом зарылся.
– Куда ж его? Его же в сторону ото всех сносит!
– Да он не управляется, братва!
– А на эскадре-то в курсе? – вдруг осенило кого-то.
– Егор, дуй низами, доложи по команде…
Шолов не заставил себя просить дважды. Привычно вихрем слетел вниз по трапу, побежал, растопырив руки в стороны, по жилой палубе. Чуть не сбил с ног попавшегося навстречу старшего артиллериста броненосца. И пока тот возмущенно набирал воздуху в легкие, одним духом выпалил о виденном с «Ослябей». Артиллерист выдохнул, крякнул и поспешил в центральный пост. Егор поозирался кругом и рванул следом…
К следующей назначенной якорной стоянке корабли 1-й Дальневосточной эскадры собирались двое суток – так сильно потрепал и разметал их по океану шторм. Последним приполз броненосец береговой обороны «Адмирал Сенявин». Прождали еще сутки, приводя суда в порядок. Флагман, новейший эскадренный броненосец «Ослябя», так и не появился. В командование эскадрой вступил адмирал Вирениус, перенеся свой флаг с «Нахимова» на «Сисоя Великого». Под влиянием последних событий Вирениус ходил мрачнее тучи. Под стать было настроение и у всех на эскадре. Море успокоилось, и крейсера обшаривали квадрат за квадратом обратно по пройденному эскадрой за последний переход пути. Беспрерывно стучали аппараты беспроволочного телеграфа. Опрашивались встреченные по дороге иностранные торговые суда. Увы, все безрезультатно. По прошествии недели с начала поисков Вирениус собрал на «Сисое» командиров всех судов эскадры. С горечью констатировал, что потерю «Осляби» приходится признать свершившимся фактом. Адмирал обвел всех собравшихся суровым взглядом, глухо, но твердо произнес:
– Поход продолжается, господа! Выступаем завтра на рассвете…
20
Семен Семенович Цибулевич-Панченко был в последние месяцы угрюм и подавлен. Оно и неудивительно – история с аварией на броненосце «Орел», случившаяся несколько месяцев назад, вывела его из душевного равновесия. Да что там равновесие! Косвенно (слава богу, пока только косвенно!) пострадала его деловая репутация. Семен Семенович стал замечать, что некоторые двери, в которые он был до этой истории запросто вхож, стали закрываться перед журналистом. С любезными отговорками и под благовидными предлогами, но… закрываться. А это в его профессии самое скверное. И хоть была созвана комиссия по расследованию происшествия на «Орле», и потрудилась она обстоятельно, и были оглашены ее выводы, и в выводах этих не было ни слова о злом умысле, а говорилось лишь о небрежности, допущенной при постройке броненосца, терзали, ох, терзали душу Цибулевича тяжкие сомнения.
– Я абсолютно уверен в вашей непричастности, – совершенно искренне (уж в людях-то журналист разбирался!) говорил тогда во время расследования Семену Семеновичу тот капитан по фамилии, кажется, Вырин. – Но, возможно, в кругу ваших знакомых… Постарайтесь вспомнить…
Зачем, спрашивается, этот Вырин ему такое говорил, если официально комиссия сделала выводы о небрежности?
Семен Семенович сначала возмутился. А потом поручился, дал слово за всех, кто мог его посредством попасть на столь важный государственный объект. Больше его задерживать не смели…
–
«Смекнул и помалкивай», – сам себя оборвал сейчас же журналист, направляясь по белоснежному Невскому в свой излюбленный ресторан. Кругом продолжались рождественские и набирали ход новогодние гулянья, на дворе наступил 1904 год, и начало января выдалось тихим и мягким, с легким морозцем и пушистым снегом.
В «Палкине» было довольно людно. Скинув свою роскошную даже по питерским меркам соболью шубу на руки служителю в гардеробе, Семен Семенович проследовал в абонированный им с некоторых пор отдельный кабинет. На столе, как обычно, его уже ждали дымящаяся чашечка крепчайшего турецкого кофе и свежие газеты. Предобеденные пристрастия такого уважаемого постоянного посетителя в ресторане изучили хорошо. Семен Семенович бухнулся в кресло, недолго полистал прессу и, подперев ладонью щеку, предался размышлениям.
Да, преподнес сюрпризы прошедший год! Размеренная жизнь Российской империи была основательно взбаламучена событиями вокруг нашего Дальнего Востока. Событиями, надо признать, противоречивыми. С одной стороны, наша возросшая активность в дальневосточных делах не могла не радовать. С другой стороны, огорчали наши неудачи. Ну как иначе, чем ошибками и промахами, а то и просто фатальным невезением не назвать, скажите на милость, происходящее вокруг 1-й Дальневосточной эскадры? Слава богу, корабли эскадры наконец дошли до Порт-Артура. Но какой ценой? Потеряли «Ослябю», новый броненосец, флагман. Позор! Но еще больший позор этот случай в Адене – надо ж было так замараться с тараном японского крейсера! Теперь европейские газеты пишут, что поделом досталось русскому броненосцу – мол, как говорят сами русские, Бог шельму метит. А последние пируэты Макарова? Судите сами: в канун Рождества адмирал забрал из Порт-Артура четыре новейших броненосца и пару легких крейсеров и не придумал ничего лучшего, как пуститься с ними в заграничное плавание по восточным морям. Отправился встречать «осиротевшую» 1-ю Дальневосточную эскадру. И что вы думаете – встретил? Как бы не так! Макаров и Вирениус разминулись в китайских морях подобно двум отчисленным за неуспеваемость гардемаринам-первогодкам. Еще один конфуз и опять на весь мир! Правда, снова был сильный шторм… В итоге еще и пострадал от шторма однотипный с «Ослябей» броненосец макаровского отряда «Пересвет». Пострадал так, что еле дотащился до китайского берега и теперь в море выйти без ремонта не может. Нечего сказать, всем доказали, что мореходные качества броненосцев этого проекта ниже всякой критики. В итоге Макаров торчит сейчас со своим отрядом в Шанхае – исправляет «Пересвет». Сидел бы уж лучше в Артуре, зачем поперся встречать? И это надежда нашего флота, лучший ум и прочая!.. Эх, и все напоказ, все в иностранных газетах освещено, все косточки перемыты, все в подробностях обмусолено.
Семен Семенович поворошил подшивку отечественной и иностранной прессы на своем столе. Выхватил взглядом один из последних заголовков – «Гибель русского броненосца подтвердилась». С неподдельной болью в сердце пробежал глазами заметку: на днях в Шанхай пришел французский торговый пароход. Французы подобрали в море двух человек с потерпевшего крушение «Осляби». Офицер и матрос несколько дней провели в открытом море, пока добрались до оживленных морских торговых путей и их шлюпку наконец заметили. Оба крайне истощены, рассказывают о гибели «Осляби» во время шторма. Моряки спаслись на сорванной с тонущего броненосца и чудом не опрокинувшейся шлюпке. Больше, к прискорбию, никого не спасли. Русских передали Макарову на флагманский броненосец «Цесаревич», где они и находятся в данный момент на излечении в лазарете. Правда, гостеприимные французы их за время пребывания на своем пароходе порядком откормили и сейчас потерпевшие кораблекрушение чувствуют себя вполне прилично. Адмирал Макаров от комментариев прессе отказался…