Поворотный момент

Осипов Игорь Валерьевич

Русалки оттолкнули парня с дороги и умчались за мелким бесом и котом. Причём, досталось даже киборгу, коего эти безногие барышни задели плавником.

Следом в помещение заплыл осьминожек-индикатор. Но тот в отличие от предыдущих особ, сразу прилип к княжичу, как попугай к плечу старого морского волка. Индикатор таращил глаза и смотрел в разные стороны. А кожа перестала быть молочно-белой, но с окончательным выбором окраски и текстуры не определилась. По туловищу и щупальцам волнами пробегали серые камуфляжные пятна, сменяясь злыми алыми всполохами.

Впрочем,

осьминог достаточно точно отражал внутренний мир княжича, который не понимал, что происходит, и как к этому относиться, и от этого брала злость.

— Сейчас разберёмся, — пробасил Потёмкин, помог вылезти из скафа Михаилу, и вручив ему ящики. Благо, невесомость, и эта охапка не завалили навигатор с головой.

Иван кивнул и с силой оттолкнулся от поручня. Пара секунд, и он уже заплыл в кают-компанию. А там творился полный хаос, который иначе как лютым трешем не назовёшь.

По всему помещению летала еда и тарелки, холодильник распахнут настежь и пуст, равно как и один из террариумов с нечистью, крышка которого самопроизвольно витала по помещению.

— Извините, — чистым низким голосом протянула гигантская блондинистая русалища, приютившаяся в углу, где согнулась в три погибели и ела огромный бутерброд: батон хлеба с засунутой в серединку палкой колбасы. А извинялась за то, что одним неловким движением большого китового хвоста отправила Петровича в полёт, и капитан со всего маха ударился головой о потолок кают-компании, и сейчас потирал макушку ладонью и шипел от боли.

Но концентрация треша и хаоса находилась около террариумов. Разноцветные тропические худышки оторвались по полной.

Во-первых, за какой-то непонятной надобностью одна залезла в ёмкость с трилобитами, как в почтовый ящик, а другая — её заперла. Закрытая таращилась изнутри, как полная дура.

Во-вторых, ещё парочка держала на руках и кормила панцирную металложорку столовой вилкой. Прибор был уже наполовину съеден, а скрежет нержавейки, разгрызаемой прочными челюстями, царапал слух.

В-третьих, одна дура самозабвенно тыкала пальцем виртуальную клавиатуру, ища прикольные видюшки. И только квантовые мыши скучковались у стеклянной стенки, разглядывая происходящее изнутри своего убежища.

— Это хуже, чем стая обезьян на складе с гранатами, — ошарашенно протянул Потёмкин, пясть назад.

— Хватит! — заорал Иван, но на него ровным счётом никто не обратил внимания. А в добавок позади раздался визг, сменившийся воплем возмущения. Это кричала Варвара Васильевна. Через секунду в кают-компанию снова ворвалась русалка-афалина, из тех, что догоняли кота, а за ней выскочила закутанная в мокрое полотенце ведьма.

— Ласты поотрываю! Всех прокляну на сто лет вперёд бесконечным поносом!

— Не надо поносом, — пробасил Потёмкин и пояснил: — Мы же сами будем плавать в дерьме, как рыбки в нечищеном аквариуме.

— Кто додумался кота завернуть в мой комбез?! Он же его на лоскуты порвал! Он же робот-убийца, дуры!

Осьминог на плече Ивана потемнел до угольной черноты и сжался в тугой комок, а потом по нему пошли всполохи багряного цвета и частые иголки.

— Я щас их пристрелю, — процедил парень и обернулся, выискивая ящики с только что полученным оружием. — Я сейчас из них решето сделаю.

Он даже не заметил, как в помещении возникла растерянная Нулька. И богинька сразу оказалась в объятиях большой белой русалищи.

— Какая прелесть, — протянула великанша, прижав девушку к себе, словно маленького щенка.

— Отпусти, — дёргая ногами и пытаясь выбраться, запыхтела Нулька. — отпусти, кому говорю.

— Это конец света, — пробормотал догнавший товарищей и заплывший в кают-компанию навигатор.

Иван взялся за голову, зарычал и, ещё более уверившись в правильности своих намерений, двинулся к ящикам.

— Пристрелю, разделаю на суши, а остатки выкину в космос, — бурчал он.

— Стой, подожди, — попытался остановить его киборг.

— Не отговаривай! Либо они сдохнут, либо сдохнем все мы! — огрызнулся парень.

И в этот момент по всему кораблю пронёсся громкий и протяжный нечеловеческий визг.

— Нулька, — выдохнул замерший княжич. Он забыл про оружие, про кошмар, про всё остальное и бросился обратно. А там встала зазвеневшая от неожиданности тишина.

Громадный серый зверь с блестящей шкурой и акульим хвостом уцепился лапами за столешницу и скалился на русалок, выгнув спину, как кошка. Морские девы вжались в стены и боялись дышать, а та, что заперта в террариуме, пыталась притвориться, что она одна из трилобитов, даже прилепила на стекло между собой и Нулькой несколько морских звёзд, как занавеску.

— Я больше не буду-у-у, — протянула низким голосом большая белая и шмыгнула носом.

Зверь ещё раз дёрнулся, издал громкий дельфиний визг и стал меняться. Хвост укоротился, лапы, наоборот, удлинились, превращаясь в руки и ноги, лицо деформировалось, кожа светлела, а на голове появились рыжие волосы. Вскоре совсем голая Нулька висела над столом, окончательно обернувшись человеком и ухватившись за край столешницы пальцами. Секунда, и в помещении возникла гравитация. Русалки с криками попадали на пол. С громким матом бухнулся на колени Петрович. Грохнулась на пятую точку Варвара Васильевна, пытаясь прикрыться сползшим полотенцем. И даже Иван бы упал, если бы его не подхватил Потёмкин.

— Достали! — закричала Нулька и исчезала с грохотом схлопнувшегося на её месте воздуха.

— Вот те раз, — протянул киборг, а Иван провёл ладонью по волосам, собираясь с мыслями. Сидящий на плече осьминожек приобрёл серый цвет и часто заморгал, изображая растерянность.

Глава 11

Любовь и ненависть

Тишина, заполнившая кают-компанию после недавнего хаоса, давила на уши. Создавалось ощущение погружения в густую вату, не поглотившую и не задушившую голоса и звуки. И лишь несколько минут спустя слух начал адекватно воспринимать причитания получивших ушибы членов экипажа и русалок, тихий шелест вытяжки и дыхание киборга.