Повседневная жизнь алхимиков в средние века
Шрифт:
Второй труд современного алхимика Фульканелли, [76] получивший название «Обители философов», посвящен, как можно понять уже из самого его названия, жилищам, специально построенным адептами или оборудованным ими.
В XV веке некоторые очень богатые алхимики строили для себя роскошные дома — великолепные городские особняки, загородные усадьбы и даже весьма внушительные замки.
Наиболее известным примером этого служит дом, а вернее сказать — самый настоящий дворец, увлеченного алхимика Жака Кёра, министра финансов короля Франции Карла VII, построенный в Бурже". Однако если само строение и украсившие его герметические скульптуры в целости и сохранности дошли до наших дней, то комнаты были опустошены во время революции. Проходя по ним, мы должны попытаться мысленно перенестись во времена, когда они, роскошно меблированные и украшенные, принимали знатных посетителей, увлекавшихся алхимией. Характерной принадлежностью этого дома служит небольшая астрологическая башня (Жак Кёр, как и многие важные особы той поры, пожелал иметь
76
Fulcanelli. Le Mysteire des cathedrales et l'interpretation isoterique des symboles hermetiques du grand oeuvre. P., 1964; Фулканелаи. Философские обители и связь герметической символики с сакральным искусством и эзотерикой Великого Делания: в сопровождении предисл. к первым трем изд., выполи. Эженом Канселье, ил. Жюльена Шампанл и новых фот Фулканелли. м., 2003.
Войдем в это роскошное жилище, построенное богатым алхимиком. На скульптурном тимпане большой лестницы представлены три персонажа. В центре находится человек, поднявший глаза к небу; у его ног — скамеечка для молитвы. Слева от него удаляется другой человек (слуга?), вытянув перед со бой руку, словно что-то нащупывая, подобно слепому. Справа от него еще один персонаж набрасывает покров на нечто похожее с первого взгляда на алтарь, что при более внимательном рассмотрении оказывается печью с поставленной в нее ретортой, в которую, в свою очередь, заключено философское яйцо — первичная материя, соединяющая в себе два начала. Примечательно, что на этой скульптурной композиции присутствуют сердце (по-французски caeur, что должно было вызывать ассоциацию с фамилией владельца дома — Caeuf) и морская раковина — атрибут Иакова Компостельского, святого покровителя христианских алхимиков.
Еще один скульптурный тимпан, вызывающий ассоциации и наводящий на размышления, можно видеть на воротах. Изображены два дерева, на них ангел указывает одной рукой, а в другой держит сосуд, из которого поднимаются три распустившихся цветка, по всей вероятности, символизирующие три основных цвета Великого Делания — черный, белый и красный. Это древо жизни и древо познания из библейской Книги бытия. В одной из комнат второго этажа на скульптурном мотиве лепного плафона изображены двое возлюбленных (по всей видимости, Тристан и Изольда). Их застал врасплох неизвестный (вероятно, король Марк, супруг Изольды), голова которого скрыта листвой дерева. Помимо аллюзии на совершенную любовь алхимика и его спутницы жизни (Жак Кёр и его жена составляли, подобно Николя Фламелю и госпоже Пернелле, герметическую супружескую пару), в этой сцене можно разглядеть и другие алхимические аллюзии. Дерево (возможно, пальма), увешанное крупными плодами — золотыми плодами сада Гесперид, — символизирует первичную материю, служащую исходным материалом для получения философского камня. У подножия дерева стоит ларец — символ тайного знания. Напомним, что в эпосе о Тристане и Изольде герой, подобно Тезею, победившему Минотавра, нападает на страшное чудовище и убивает его. По мнению Фульканелли, этот эпизод символизирует собой главный этап в процессе исполнения операций Великого Делания — переход к приготовлению универсального растворителя, с помощью которого можно осуществить воскрешение натурального золота.
В часовне дворца Жака Кёра имелся витраж, пропавший в XIX веке, но сохранилась его точная репродукция, на которой изображен шут, облаченный в короткую мантию с капюшоном [77] и держащий в руке шутовскую погремушку. [78] Губы сего персонажа заперты на висячий замок. Аллюзия на необходимость ревностно хранить секреты этого возвышенного знания подчеркнута размещением тут же двух максим: «В закрытый рот не влетит муха» и «Радость моя (то есть радость адепта, имеющего счастье видеть философский камень) — говорить, делать, молчать». До нас дошли и другие великолепные французские «обители философов», в которых сохранились декор и даже мебель. Так обстоит дело с домом Лальманов, тоже находящимся в Бурже. То же самое касается и еще более роскошного дворца Плесси-Бурре, построенного в 1468 году финансистом Плесси-Бурре, министром Людовика XI. За исключением великолепных, насыщенных символическим смыслом витражей часовни, которые бесследно исчезли, ничто в нем не изменилось с тех времен, когда этот дворец оказывал радушный прием проезжим алхимикам. [79] До сих пор можно, например, насладиться зрелищем двадцати четырех герметических мотивов на кессонном потолке караульного помещения. [80] Среди мебели и предметов искусства можно видеть великолепное многоцветное изделие из дерева, которое называют атанором и которое представляет сочетание двух начал Великого Делания в виде двух юных персонажей — юноши и девушки, которые собираются купаться в горячей ванне.
77
Церковное облачение, своего рода короткая накидка, надевавшаяся епископом во время торжественной мессы. В рассматриваемом сюжете на витраже часовни не следует подозревать богохульство: в Средние века ежегодно справлялся «праздник дураков», местом действия которого становились церкви.
78
Шутовская погремушка (жезл с гротескной головой и лентами с бубенчиками на конце) представляла «скипетр», который держал шут, передразнивая государя. Алхимики любили подобного рода аллюзии на глупость, как это понимали профаны, их возвышенного знания, по своему глубинному смыслу представлявшего собой мудрость.
79
Воображение рисует картину проводившихся там настоящих «семинаров» адептов, а также ритуальных собраний тайного герметического общества.
80
Canselier E. Deux logis alchimiques. P., 1945; Due de Dalmatie. Le Plessis-Bourre. P.,
В этой связи следует упомянуть еще и замок Дам-пьер-сюр-Бутонн (неподалеку от Ниора). Фульканелли в своих «Обителях философов» попытался рас шифровать смысл шестидесяти одного кессона его верхней галереи, каждый из которых включает в себя герметический мотив.
Систематическое исследование архитектурных сооружений Франции и других стран Европы, несомненно, увенчается открытием ранее неизвестных «обителей философов», в свое время менее знаменитых и не столь грандиозных по своим масштабам. Примером тому может служить усадьба Шаснэ в Ар-си-сюр-Кюр (в Бургундии, ныне департамент Йонн), скульптура и живопись которой, бесспорно, заключают в себе богатый герметический смысл.
Если дворец Жака Кёра утратил со времен революции свою богатую меблировку, то подобной участи избежала другая роскошная «философская обитель» в Бурже — дом Лальманов, в котором проживали три поколения этих знаменитых финансистов и алхимиков. Строительство дома Лальманов началось в 1487 году и завершилось к 1518 году. В нем полностью сохранились как мебель, так и внутренний декор. Однако это уже другой исторический период — эпоха Ренессанса.
В Лизьё существовал дом, построенный в XV веке и прозванный Домом саламандры. На тимпане его фасада можно было видеть сражающихся льва и львицу, каждый из которых держит зеркало, отражающее солнце. На дверях был изображен крылатый дракон — символ летучего начала. На урне, стоявшей слева от дверей, было изображение человека в камзоле, украшенном шестиконечной звездой — символом философского камня. Над дверью красовалась саламандра — символ философской Серы, подверженной воздействию огня. На одном из опорных столбов первого этажа изображался рыцарь, атакующий грифона, — мотив, напоминающий одно из тех изображений, которые можно видеть на большом портале собора Парижской Богоматери среди мелких фигур оконного проема.
Если в XV веке только очень состоятельные люди могли позволить себе строительство роскошной «философской обители», то алхимики победнее вынуждены были довольствоваться тем, что помещали в своих скромных жилищах те или иные символические предметы, смысл которых был понятен лить посетителям, которые и сами являлись любителями герметического знания. Например, присутствовал гербовый щит с изображением полумесяца — одного или повторенного трижды. Не зря же одним из прозваний алхимиков было красильщики луны.
Опять рискуя несколько выйти за хронологические пределы, которые мы установили для своего исследования, напомним о существовании многочисленных «обителей философов», построенных или оборудованных в эпоху Ренессанса. Превосходным примером этого может служить «Дом-крепость» в Шейраке, неподалеку от Пюи, [81] очень хорошо отреставрированный и используемый в коммерческих целях.
Произведения алхимического искусства
81
См. издание с фотографиями: Une demeure philosophale au pays des volcans. Cheyrac, 1974.
С конца Средних веков произведения искусства (живопись, скульптура) стали подписываться их создателями. Многие из этих произведений принадлежали авторам, очень хорошо разбиравшимся в алхимической символике. К числу таких авторов относился, например, Иероним Босх, наиболее оригинальный из ранних фламандских художников, великие произведения которого, запечатлевшие философское яйцо, источник молодости и тому подобное, таят в себе алхимический смысл. Порой на них прямо изображается алхимический инструментарий. Так, на центральном панно триптиха «Сад наслаждений» сразу же бросается в глаза вознесенная ввысь реторта, горло которой возникает из лунного серпа. Более того, удалось установить принадлежность Босха к одному из тайных гностических обществ — к Братьям вольного духа. [82]
82
Combes J. Jerome Bosch. P., 1957.
По поводу творчества Босха Жак ван Леннеп заметил: «Благодаря этому художнику вывернуты наизнанку мрачные глубины средневекового общества. С самого дна его подземелья поднялся сонм монстров и проклятых». [83]
Исследователи установили, что в Буа-ле-Дюк, родном городе Босха, существовало братство, ежегодно разыгрывавшее мистерию, в которой рай и ад символизировались декорациями, традиционными для этих религиозных представлений под открытым небом, и воспроизводящих картины Босха.
83
Lennep J. van. Art et alchimie. Bruxelles, 1966. P. 213.