Повседневная жизнь алхимиков в средние века

Ютен Серж

Что же касается алхимиков, коим посчастливилось заручиться доверием того или иного правителя, то горе было тем из них, кто пытался обмануть своего покровителя или оказывался не в состоянии исполнить свои столь неразумно данные обещания! Эпоха Ренессанса изобилует подобного рода трагическими случаями. Вспомним хотя бы о Давиде Бойтере, который, будучи заключенным в Дрездене, в конце концов осознал, что никогда не сумеет раскрыть секрет порошка проекции, приготовить который он опрометчиво пообещал, и предпочел отравиться, чтобы не влачить далее свое безнадежное существование, не сулившее ничего, кроме заточения и пыток.

Вспомним и случай с Эдуардом Келли (другом Джона Ди). Когда вышел

весь запас порошка проекции, с помощью которого он превращал простые металлы в золото, он оказался не в состоянии продолжать свои чудеса, так восхищавшие императора Рудольфа II, и тот не замедлил отправить в заточение злосчастного «делателя».

А вот еще один, даже более трагический случай, приключившийся с женщиной-алхимиком Марией Циглерин. Когда она вопреки своим обещаниям не сумела предоставить герцогу Брауншвейг-Люксембургскому Юлию рецепт искусственного изготовления золота, тот приказал заживо сжечь ее в железной клетке (случилось это в 1575 году).

Доктор Парацельс

Среди наиболее знаменитых алхимиков эпохи Ренессанса следовало бы упомянуть аббата Иоганна Тритемия (Тритгейма) (1462–1516), личного врача курфюрста Бранденбургского, Леонарда Турнейсера (1530–1584), Джона Ди (1527–1607) и многих других. В их число можно было бы включить и лип, известных иным родом деятельности: так, «Центурии» Нострадамуса, опубликованные в 1550 году, содержат ряд четверостиший, явно алхимических по своему смыслу. [87]

87

Hutin S. Proprieties de Nostradamus. P., 1971

И все же, когда мы вспоминаем об алхимиках эпохи Ренессанса, на ум тотчас же приходит один персонаж — необыкновенный доктор Парацельс (1493–1541), [88] которого прозвали «Лютером медицины».

Парацельс (настоящее имя — Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) родился в Эйнзидельне, в Швейцарии. Его отец, служивший врачом на рудниках, коими владели братья Фуггеры (знаменитые богачи того времени), стал его первым наставником.

С двадцати двух лет Парацельс вел жизнь вечного странника с перерывом лишь на два года, когда он занимал (встречая яростную оппозицию со стороны части врачебного корпуса) должность профессора Базельского университета, которую ему предоставили в качестве награды за успешное лечение Эколампадия, Базельского гуманиста, друга Мартина Лютера. В четвертой книге «Defensiones› («Апология») Парацельс писал:

88

Псевдоним Парацельс (Paracelsus) представляет собой перевод на латинский язык немецкой фамилии фон Гогенгейм (von Hohenheim): para, «около» и celsus, «высокий», то есть «на высоте», «на вершине».

«Университеты всему не научат; врач должен обследовать не только добропорядочных женщин, но и бродячее племя цыган, разбойников и прочих людей, находящихся вне закона, — учиться везде и всему. Мы сами должны открывать то, что служит умножению знания, путешествовать, зачастую с риском для себя, собирая на пути все, что может быть полезно».

Жизнь Парацельса, имевшая трагический и таинственный конец (его убил собственный слуга), сама представляет собой настоящий авантюрный роман. Она была наполнена борьбой, ожесточенными сражениями, которые вел на протяжении всех своих дней этот обойденный милостью судьбы человек, постоянно сталкивавшийся с завистью, интригами, коварством и бешеной, ничем не сдерживаемой ненавистью.

Парацельс представляется нам, оценивающим его с исторической дистанции в несколько веков, подлинным новатором в области медицины. Он еще задолго до Самуила Ганемана применял базовый принцип гомеопатии: лечить подобное подобным. Он устанавливал взаимосвязь различных болезней с недостатком или избытком тех или иных химических компонентов организма. Он дошел даже до основ тех открытий, которые позднее будут сделаны в области психоанализа и психологии бессознательного. Действительно, в его трактате «De virtute imaginative («О силе воображения») можно прочитать:

«Человек имеет зримую мастерскую, каковой является его тело, и мастерскую незримую — собственное воображение. Солнце посылает свет, который, будучи неосязаемым и неуловимым, может нагревать до такого состояния, что возгорается огонь — благодаря концентрации [его лучей]; точно так же и воображение оказывает свое воздействие на свойственную ему сферу и способствует зарождению, а затем развитию форм, слагающихся из незримых элементов. Подобно тому, как мир есть продукт воображения всемирной души, воображение человека (который сам является малой вселенной) может творить свои незримые формы, и они материализуются».

И тем не менее Парацельс, который представляется нам таким глубоким и смелым новатором в области обычной для его времени медицины, оказывается продолжателем давней традиции: он в общем и целом — наследник своих предшественников, врачей-алхимиков периода Средних веков. Он, как и они, усматривал, в частности, тесную связь между биологическими феноменами и положением планет на небосводе, устанавливаемое астрологией. Процитируем его трактат «Рагатнит» («Околочудесное», книга III): «Медикамент, благотворно действующий в один период, может быть вредоносным в другой, сообразно господствующему влиянию планет».

Однако не должен ли и вправду врач, следуя логике Парацельса, учитывать — дабы лучше понять механизмы здоровья и болезни — взаимосвязи, существующие между телом, внешним миром с его различными сферами и ментальными реальностями? Процитируем отрывок из трактата «De funda-mento sapientiae» («Об основах мудрости»): «Бог макрокосма и Бог микрокосма воздействуют друг на друга; оба они, в сущности, одно, поскольку нет ничего, кроме одного Бога, одного закона и одной природы, через которые и может проявлять себя мудрость».

Набалдашник своей шпаги (в котором, как верили наивные простофили, был заключен дьявол!) Парацельс велел украсить выгравированным ключевым алхимическим словом Azoth, представляющим собой комбинацию первых и последних букв латинского (А и Z), греческого (Alpha и Omega) и древнееврейского (Aleph и Thau) алфавитов. Это слово, очевидно, должно было указывать на то, что адепт овладел тайным знанием начала и конца всех вещей.

В медицине Парацельса нашли свое отражение все виталистические взгляды философии средневековых алхимиков: «Архе [89] есть сила, сообщающая каждой вещи ее природу, отделяющая одну вещь от другой, дающая каждой из них присущую ей структуру». [90]

89

Архе (греч. начало, принцип) — первоначально единое вещество, изначальный принцип, нечто неизменное и непреходящее в череде явлений. (Прим. пер.)

90

Liber meteorum. Livre IV.