Повседневная жизнь алхимиков в средние века

Ютен Серж

Даже если эта фантастическая атмосфера, столь любезная сердцу романтиков [6] (которую позднее можно будет встретить на уровне массовой культуры в фильмах ужасов), и не имела ничего общего с реальной обстановкой лабораторий XV века, Виктор Гюго довольно точно описал инструментарий, применявшийся алхимиками. Лишь некая атмосфера «запретности» наложилась на реальные факты. Молодой Виктор Гюго, которому в момент публикации его романа исполнилось двадцать девять лет, не довольствовался простым чтением трудов по алхимии, штудированием старинных книг и манускриптов — он непосредственно общался с людьми, которые еще в начале XIX века верили в возможность реализации Великого Делания. Он хорошо знал, в частности, современного ему алхимика Камбриеля, от которого и позаимствовал

обстоятельные легендарные сведения, связывающие собор Нотр-Дам-де-Пари (собор Парижской Богоматери) с тайной алхимической традицией.

6

А еще ранее — авторам «готического романа», популярного в Англии в конце XVIII века.

Процитируем еще один пассаж:

«Всякий мог заметить… что он [Клод Фролло] часто просиживал часы напролет на паперти, всматриваясь в скульптуры портала… вычисляя угол, под которым смотрит ворон с левой части портала, устремляющий свой взгляд на то таинственное место в соборе, где, определенно, спрятан философский камень…»

Так что же такое алхимия?

По расхожему определению, это — баснословное, но тем не менее почитавшееся некогда реальным искусство превращения посредством столь ревностно хранившихся в секрете способов свинца в золото, одним словом, искусственное изготовление благородного металла. И мы тоже будем исходить из этого традиционного понимания алхимии, лишь дополняя и исправляя его по мере надобности.

Живописные полотна и гравюры, изображающие алхимиков, занятых «деланием» в своих лабораториях, весьма многочисленны, причем некоторые из них достаточно известны (например, произведения Тенирса). И все же они относятся к более позднему, нежели Средние века, времени, появившись в эпоху Ренессанса и получив распространение в последующие столетия. Если картины, наиболее поздние по времени, весьма фантастичны, то полотна XVI и даже XVII века, как правило, достаточно точно отображают реальность. Можно считать, что, несмотря на сдвиг во времени, они дают точный образ колоритной обстановки, в которой разворачивалась деятельность средневековых алхимиков.

Среди редких иконографических документов, восходящих к Средним векам (да и то к концу этого периода), упомянем рисунок в рукописном «Ординале» (XV века), принадлежавшем английскому адепту. [7]

Нортону и хранящемся ныне в библиотеке Британского музея: на нем изображены алхимик и два его помощника, причем фигуры последних вдвое меньше по сравнению с мастером — зримое выражение субординации.

На протяжении всего Средневековья и даже раньше рукописные трактаты алхимиков были весьма многочисленны. Точная датировка большинства из них представляет собой серьезную проблему для историков, однако в некоторых трактатах авторы точно указывают время и место завершения труда. Так, в последних строках «Источника любителей науки», труда алхимика, родившегося в Валансьене, но творившего в столице Лангедока, мы читаем:

7

Адептами в Средние века называли настоящих алхимиков, преуспевших в своем деле. (Прим. пер.)

Свершил, с охотою приверженный к трудам, Когда уже не юн я по летам, В год тысяча четыреста тринадцать, Когда исполнилось мне дважды по шестнадцать, А в месяце то было январе, Во славном граде Монпелье.

Имя сего адепта — Жан де ля Фонтен, возможно, представитель семейства, из которого позднее выйдет знаменитый баснописец. Он занимал судейскую должность (на протяжении своего исследования мы столкнемся с самыми различными родами занятий, коим посвящали себя алхимики, занимая на социальной лестнице места от наиболее высоких до самых низких). Его имя фигурирует даже среди судей, выносивших приговор Жанне д'Арк на процессе в Руане.

Алхимические манускрипты в Средние века чаще всего писались на пергаменте, в ранний период — и на папирусе, иногда на веленевой бумаге и крайне редко на других материалах. Парацельс рассказывал, что ему довелось видеть в Брюнау книгу, написанную на коре грушевого дерева и на восковых табличках. «Длиной в шесть пядей, шириной в три, а толщиной в полторы пяди», хранившаяся в доме некоего гамбургского бюргера, она содержала алхимические максимы Галена и Авиценны.

Лишь начиная с 1480 года, коим датируется первый известный нам западноевропейский алхимический трактат, обильно украшенный миниатюрами — “Лигога consurgens” («Восходящая заря»), иллюстрации появляются в сочинениях алхимиков. Чем объясняется подобного рода задержка? Памятуя о том, что алхимию в Западную Европу принесли в начале Средних веков арабы, можно объяснить отсутствие в первых алхимических трактатах рисунков запретом, предписанным Кораном, на изображение людей и животных (за несколькими исключениями, например, в Иране). Однако в скульптуре алхимические символы появляются значительно раньше — в религиозных постройках начиная с XIII века.

Среди алхимических манускриптов, содержащих иллюстрации, попадаются настоящие шедевры, например проиллюстрированный великолепными миниатюрами трактат “Splendor Solis” («Сияние Сапнца»), написанный около 1490 года Соломоном Трисмозином, называвшим себя «наставником» Парацельса в «герметическом искусстве». С момента появления книгопечатания алхимики использовали это изобретение, а с конца XV века выходили трактаты, иллюстрированные гравюрами на дереве.

Очевидно, картина была бы неполной, если бы мы обошли молчанием существование алхимиков, которые после многих лет тщетных поисков впадали в уныние.

Среди свидетельств о разуверившихся приверженцах этого «искусства», в конце концов отказавшихся от несбыточной надежды преуспеть в Великом Делании, упоминается и Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский. Хотя это уже начало эпохи Ренессанса, однако ситуация типичным образом воспроизводит реакцию многих разочаровавшихся средневековых алхимиков. В своей «Речи о сомнительности, тщетности и заблуждении наук» Агриппа заявлял:

«Вредоносные угли, сера, навоз, яды и все тяжкие труды вам кажутся слаще меда, пока вы еще не растратили все свое состояние, имение и наследство, пока оные не обратились в прах и дым, и вы все еще тешите себя надеждой узреть в награду за все ваши долгие труды чудесную картину зарождения золота, обрести вечное здоровье и возвратить себе молодость. Наконец, потеряв время и деньги, вложенные вами в это дело, состарившись, вы, обремененные годами, одетые в лохмотья, изголодавшиеся, вечно вдыхавшие запах серы, испачканные цинком и углем и почти разбитые параличом от постоянной работы с ртутью… почувствуете себя до того несчастными, что будете готовы продать свою жизнь и саму душу».

Но вернемся к определению собственно целей, кои преследовали средневековые алхимики, равно как и их преемники в последующие времена. Необходимо с самого начала набросать общую картину, которая будет дополняться по мере продвижения нашего исследования.

Наиболее распространенное определение представляет алхимию как искусство превращения простых металлов в золото. Действительно, эта трансмутация металлов является одним из свойств того, что адепты называют философским камнем. У нас имеются даже многочисленные свидетельства, не оставляющие ни малейшего сомнения в том, что производились определенные операции, нацеленные на получение «герметического» золота. Можно найти малоизвестные уточнения в труде «Два алхимических трактата XIX века»; стоит порекомендовать также большой современный труд Эжена Канселье «Алхимия». Алхимики всегда прилагали усилия к тому, чтобы превратить металлы, именуемые «простыми», в серебро и золото; более того, в различных европейских коллекциях хранятся монеты и металлы, отчеканенные (по крайней мере, как утверждалось) из драгоценного металла, полученного путем трансмутации.

Но давайте посмотрим, была ли трансмутация металлов единственной практической целью традиционной алхимии или хотя бы основным содержанием трудов ее приверженцев. Само слово трансмутация имеет в алхимии различные смыслы: трансмутация действительно могла быть не только физической, но и ментальной, даже духовной. В связи с этим приведем определение, данное доктором X. Спенсером Льюисом в его «Учебнике для розенкрейцеров»:

«Трансмутацией можно назвать изменение переменчивой природы материального элемента или переменчивого выражения духовного проявления таким образом, чтобы проявление или выражение после изменения стало другим».