Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху
Шрифт:
Но удались: занимайся, как должно, порядком хозяйства,
Пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабыни прилежны в работе
Были своей: говорить же не женское дело, а дело
Мужа, и ныне мое: у себя я один повелитель.
(I, 352—5)
Женщина исполняет свои обязанности в одиночку или с помощью amphipoloi(у Пенелопы они есть) и с помощью tamia,экономки «дома» и няни детей. Так Деметра говорит о той власти, которую могла бы иметь у царя Элевсина Келея:
Я и за новорожденным ходить хорошо бы сумела,
Нянча его на руках; присмотрела б в дому за хозяйством;
Слала
И обучать рукодельям могла бы служительниц-женщин.
Гомер «К Деметре» (141—44). Пер. В. Вересаева.
Деметре известны работы, которыми обычно занимается супруга: управление «домом», что подразумевает удовлетворение насущных потребностей его членов (семьи, близких и дальних родственников, слуг) и заботу о детях. Пенелопа в гомеровской эпопее играет одновременно две роли: она управляет как регентша землями и людьми, оказавшимися под ее властью, и она работает. Пенелопа пряха и ткачиха. Да, она не отличается в этом от других героинь — от Гекубы, царицы Трои, ткущей peplos(плащ) богине Афине, от Андромахи, ткущей для своего супруга, и даже от Елены: «Елена ткань великую ткала, / Светлый, двускладный покров, образуя на оном сраженья, / Подвиги конных троян и медянодоспешных данаев» («Илиада», III, 125—7). Псевдобожественная сноровка и полное отсутствие усталости — вот на что способны героини, потому что в остальном они напоминают простых смертных, свободных и несвободных, прядущих и ткущих, ткущих и прядущих всю свою жизнь.
Девушки и женщины эпопей
Между героинями эпопей и простыми женщинами того времени такое же расстояние, как между Навсикаей и ее amphipoloi. Незаметный мир amphipoloi,что могут иметь они общего с теми, кто правит миром героинь? Задавать этот вопрос — значит переводить вымысел в реальность, и, поскольку нам не хватает документов, относящихся к этому архаичному времени, мы не можем ни быть абсолютно в этом уверенными, ни отрицать это. Это главный вопрос для историков, не имеющих возможности на него ответить: отражало ли общество, описываемое Гомером, общество реальное? Для самих греков ответ однозначен: Гомер писал правду. Эпический текст придает глубокий смысл общему прошлому, географии, сакральности обычаев, отмечает печатью античности заимствованные позднейшие традиции. Мы же, не имея возможности проверить это с помощью археологии, можем лишь прибегнуть к индукции. Если присущие позднейшим векам обычаи, занятия, представления, правила не идентичны, а по крайней мере аналогичны миру Одиссея, следовательно, мы можем предполагать его реальность (не отрицая его странность, не забывая «литературную» природу источника). Тогда женщины гомеровских поэм в достаточной мере иллюстрируют реальных греческих женщин.
Эпопея слишком облагораживает поступки, какими бы незначительными или ужасными они ни были в жизни. Итак, покидая великое прошлое Гомера и обращаясь к классической эпохе, в поисках греческих женщин начнем с первоосновы: с тела. Отправиться на поиски этого затерянного континента — значит прислушаться к новым голосам, голосам биологов и врачей, разбирающихся в достоинствах и различиях между полами. И кто знает, о чем расскажет нам это тело?
Глава 3. Тело и поведение
Перейти от Гомера к Аристотелю-биологу и врачам, последователям Гиппократа, — значит преодолеть трех- или четырехвековой разрыв и весьма различные точки зрения. Различные, но, разумеется, не противоположные до такой степени, чтобы современные биология и медицина могли бы счесть их вымышленными. Если поиски рационального определяют биологию и греческую медицину как «научные», то мы будем изучать чаще всего то, что является «антинаучным». Читая Гиппократа или Аристотеля, мы осознаем невероятную дистанцию, отделяющую их от привычного образа Греции, родины Разума, и поймем опустошительные последствия, вызванные их идеологией. Что подтверждает a contrarioинтерес историка к этой литературе.
«Природа создала сильный и слабый пол, чтобы у одного наблюдательность порождала страх, а у другого стремление к сопротивлению порождало отвагу, чтобы один приносил вещи извне, а другой хранил то, что внутри; и в распределении труда один приспособлен к жизни сидячей и лишен силы для жизни вне дома, а другой, менее приспособленный к спокойствию, все время пребывает в движении».
(Аристотель.
Мир полярен, организующие его силы — это силы двух полов и родов. «Природа», «божество», «обычай», «закон» управляют людьми, чтобы «исполнять... как можно лучше [их] обоюдные желания». Аристотель говорит, что «мужской пол лучше "по природе", чем женский». Все дело в том, как согласуются провидение и правила, которые устанавливают люди. «Обычай провозглашает полезность занятий, для которых божество дает каждому больше всего природных способностей».
«Мужчина возделывает поля, занимается торговлей, покупками; женщина прядет шерсть, печет хлеб, занимается работами по "дому"».
В классическую эпоху общественное сознание, представленное Ксенофоном в его «Домострое», противопоставляет мужчин женщинам в их социальных функциях. Их основное различие выражается в пространственных терминах: один занимается внутренним, другой внешним.
Слово «специалистам»
В классическую эпоху греки долгое время считали, что мир «поляризован» [43]и что противоположность полов играет в этой императивной модели движущую роль. Больше всего уделяют этому внимание практики и теоретики биологии V—IV веков до н.э. До наших времен сохранились два больших текстовых блока, посвященных самкам, женщинам и женскому роду. Первый представляет собой свод трактатов Гиппократа (в действительности же их писали разные медики). Здесь большое место уделено биологии женщин, их болезням (десять из шестидесяти трактатов — по гинекологии). Другой блок составляют биологические труды Аристотеля, который, сам не будучи врачом, как его отец, не упускал случая прибегнуть к примерам из растительного или животного мира для подтверждения своих выводов в областях, иногда столь же далеких от них, как, например, политика, мораль или метафизика [44].
Самки и самцы
Начнем с зоологических трактатов Аристотеля. Обоснованно или нет, мы считаем человеческий вид уникальным, поэтому бессмысленно обращаться к учебнику по пчеловодству для изучения различий между человеческими полами. Аристотель же не сомневается в единстве живого: животные и человек связаны, и если человеческий род заслуживает особого подхода, то не по причине какого-то природного отличия, а исключительно благодаря развитию у него того или иного качества. Человек, будучи самым совершенным животным («единственным, у кого природные части расположились в естественном порядке»), царит в этом мире. Поэтому историк, пытающийся описать различия человеческих полов, начинает, естественно, с того, что изучает этот вопрос на примере животного мира. В греческой концепции полов (людей и животных) женщина сравнивается с наивысшим животным: это самка из самок. Но если в случае женщины человек и животное налагаются друг на друга, к мужскому роду это не относится. Зоологические трактаты уходят корнями в общие биологические и психологические представления о женщине. Рассматриваемое в них поведение самок позволяет нам лучше понять природу женского бестиария Семонида.
«Даже у моллюсков, когда каракатицу ударяют трезубцем, самец спешит на помощь самке, в то время как самка убегает, когда ударяют самца»
(Аристотель).
Итак, храбрость присуща самцу и, следовательно, еще больше мужчине. Вам нужно подтверждение?
Пожалуйста. Слово andreiosозначает одновременно «храбрый» и «мужской». Прекрасная иллюстрация этой неустойчивой дистанции между двумя полами в животном мире: в плане храбрости лучшая из женщин может быть сравнима разве что с самым трусливым мужчиной. Все говорит об этом. Именно благодаря своей особой physis(«природе») каждый пол обладает специфическими чертами характера. Существует прямая связь между физическим комплексом — тело, нрав — особенным для каждого пола, и его моральными качествами. Аристотель считает, различие между свободным мужчиной и рабом выражается в разной physis.
«Природа желает, чтобы и физическая организация свободных людей отличалась от физической организации рабов: у последних тело мощное, пригодное для выполнения необходимых физических трудов; свободные же люди держатся прямо и не способны к выполнению подобного рода работ, зато они пригодны для политической жизни». [45]
Мы созданы, чтобы делать то, что делаем, быть тем, кто мы есть. Это противопоставление тела раба телу свободного мужчины проясняет для нас вопрос о теле женском: природы этих двух тел подобны, потому что две натуры, женская и рабская, близки.