Повседневная жизнь Дюма и его героев
Шрифт:
Или другой пример. Литературный критик Гранье де Касаньяк обвинил Дюма в том, что одна из сцен его пьесы «Генрих III и его двор» почти дословно позаимствована у Шиллера. В своей статье он также привел фрагменты из текстов других писателей, перекликавшиеся с текстами Дюма. «Дюма ворует, — сделал он вывод. — Ему не нужно перо, ему хватает ножниц». Друзья романиста ожидали, что тот вызовет Касаньяка на дуэль. Однако Дюма придумал более остроумный способ самозащиты. Вскоре после появления враждебной статьи в театре Пор-Сен-Мартен состоялась премьера его новой пьесы «Анжела». Дюма послал Касаньяку билеты в ложу. Пьеса имела огромный успех; по слухам, сам Касаньяк увлекся и аплодировал вместе со всеми. Дюма же, убедившись в несомненном триумфе своего нового произведения и слыша в зале восторженные возгласы: «Автора! Автора!» — послал в ложу к Касаньяку нескольких слуг, которые отнесли незадачливому критику огромные ножницы и полное собрание томов «Зарубежного театра» в издании Ладвока. К этому странному подарку было
Жизнь оригинального творческого человека всегда обрастает историями. Завистники придумывают их, чтобы очернить конкурента, друзья — чтобы защитить товарища и доставить себе удовольствие приятным воспоминанием, почитатели — чтобы приукрасить кумира. Сам человек также придумывает о себе истории или, скажем, приукрашивает уже существующие, чтобы поразить воображение слушающих или улучшить мнение о себе.
Вряд ли можно сказать, что Дюма занимался сознательной мистификацией публики на манер, скажем, В. Пелевина. Нет, то было другое время. Писатель привык к успеху, к интересу со стороны сограждан. Ему не претила слава, он искал ее и радовался ей. Но чем больше он стремился рассказать публике о себе, тем больше его мемуары походили на захватывающий фантастический роман, где гротескное изображение отдельных эпизодов просто поражает воображение.
Можно принимать эти рассказы на веру, можно считать их выдумками, можно, наконец, предположить, что не бывает дыма без огня. Скорее всего, Дюма не врал и не вводил в заблуждение. Он сам верил в то, что писал: все это могло произойти именно так. [6] А если могло, значит, произошло. Какой интерес писателю-романисту скучно рассказывать о том, что с ним происходило в жизни? Уж если писать, то захватывающе!
Несомненно, ряд эпизодов из «Моих мемуаров» можно отнести к разряду описаний, служащих автору для создания положительного мнения о себе. Но вместе с тем они являются и подлинным видением талантливого писателя, для которого жизнь, в том числе его собственная, не может не быть интересна, ярка, занимательна, не может не стать таким же произведением искусства, как и романы.
6
Подробностям биографии Дюма и его «Мемуарам» посвящено исчерпывающее биографическое исследование Клода Шоппа: Schopp C. Alexandre Dumas. P.: Fayard, 2002. (Существуют также более ранние издания.)
Так можно ли после всего вышесказанного взять на себя смелость утверждать, что следует отличать «истинного» Дюма от того образа писателя, который он оставил в своих мемуарах, заметках, в многочисленных анекдотах? Думается, нет. Более того, разделение истинной и творческой жизни любого художника — занятие не только неблагодарное, но и опасное: стремясь точно и документально осветить реальную жизнь писателя, можно начать копаться в грязном белье, а это еще никому не приносило творческого наслаждения.
То, что мы знаем о героях Дюма, — есть плод его изучения жизни и истории (куда более досконального, чем нас учили предполагать) и одновременно плод его фантазии, его эмоционального отношения к происходящему. То, что мы знаем о самом Дюма, складывается из его собственных описаний, мнений современников, выводов исследователей. И первое и второе есть творчество, которое в какой-то степени сближает Дюма и его героев. Он тоже становится героем некоего огромного произведения, саги о необычном талантливом человеке. Именно это позволяет нам поставить самого Дюма, образ которого подправлен и дополнен другими, в один ряд с персонажами его книг. Недаром в посвященном писателю фильме чешского режиссера Карела Кахини «Секрет великого рассказчика» (1971) любимые герои Дюма, которые никогда не предавали своего создателя, окружают его в последние минуты жизни: они, как живые, толпятся у его постели, провозглашая тост за его славу в веках.
А раз так, думается, мы вправе пуститься в путешествие по созданному Александром Дюма-отцом миру (выходит, он отец целого мира!) и, бросая взгляд на разные детали и оттенки повседневной жизни этого мира, включить в него и те живописные подробности, которые относятся к его собственной жизни. Возможно, это позволит нам узнать что-то новое не только о знаменитом французском писателе, но и просто о жизни… Давайте совершим это путешествие!
Глава
Немного о повседневной жизни
Что такое, собственно, повседневная жизнь? Из чего она складывается? Из отдельных событий, чувств, состояний, мимолетных картин и длительных раздумий. Трудно бывает порою ответить на вопрос, на что следует обратить внимание при описании повседневной жизни человека.
На его работу? Конечно. Работа ярко характеризует человека и, особенно если она любимая, придает его жизни специфический колорит. Александр Дюма очень любил свою работу. Где бы он ни был: в Париже или в чужой стране, на суше или на море; что бы с ним ни происходило; были ли деньги или их недоставало, жила ли рядом прекрасная дама или дни протекали в одиночестве (относительном), приходили ли друзья или они забывали о нем, — при всех обстоятельствах Дюма, если только он не был серьезно болен, работал, причем не «вообще», а регулярно, не менее двух часов в день, а иногда по двенадцать — четырнадцать часов кряду. Посреди веселого пира, устроенного в его собственном доме, носившем пышное название «Замок Монте-Кристо», Дюма мог встать из-за стола, извиниться перед гостями, отправиться в небольшой павильон напротив, в котором находился его рабочий кабинет, и сразу же засесть за работу. Путешествуя по другим странам, он неизменно посвящал работе несколько часов ежедневно, и если жил у кого-то в гостях, то просил хозяина дома разрешения воспользоваться его рабочим кабинетом, а если останавливался в гостинице, то просто на некоторое время запирался в номере. Однажды, оказавшись в гостинице, где не осталось свободных номеров, Дюма был вынужден поселиться в ванной, и там он тоже работал!
Самое главное, что эта страсть к писательству не походила на крохоборство честолюбца, борющегося с вечностью в тщетной надежде сохранить для будущих веков искры своей мятущейся мысли. Не было это и сознательно наложенным на себя обязательством, самодисциплинарным насилием человека, понимающего, что ему отпущено мало времени, и жертвующего удовольствиями, предпочтя каждодневную работу безудержному разгулу или разнеженной лени. Вовсе нет. Дюма не боялся жизни и многое брал от нее. Ему не пришло бы в голову противопоставлять работу удовольствиям, потому что сама работа была для него не меньшим удовольствием. Он любил ее, и ему было жаль провести день, не притронувшись к перу. Бурная фантазия, яркие образы, увлеченность очередной темой — все это переполняло его. Что это: графомания или щедрое желание поделиться с другими тем, чего они, к сожалению, не видят, а он, добродушный и любопытный путешественник по времени и пространству, сумел заметить и знает, как описать? А может быть, как это часто случается с великими писателями, сюжеты и герои просто не давали ему покоя? Гёте в свое время говорил, что пишет для того, чтобы облегчить свою память. Память Дюма подарила миру более 400 произведений различных жанров… Конечно, Дюма работал и ради денег, и ради славы, но в первую очередь потому, что не мог не работать, и потому, что работа доставляла ему удовольствие.
Когда человек делает любимое дело, его трудно остановить. Но согласитесь, не каждый уйдет от гостей за письменный стол, даже если очень хочет заняться чем-то интересным. На это нужна и смелость. А что скажут гости? Дюма был достаточно свободен, чтобы не опасаться чужих мнений, и достаточно дружелюбен, чтобы никто не обиделся на то, что он предпочел их общество работе. Близкие друзья сравнивали его с большим ребенком. Графиня Даш, например, писала о нем следующее: «На Дюма можно досадовать только издали. Являешься к нему в праведном гневе, в настроении самом враждебном; но увидев его умную и добрую улыбку, его сверкающие глаза, его дружелюбно протянутую руку, сразу забываешь свои обиды; через некоторое время спохватываешься, что их надо высказать; стараешься не поддаваться его обаянию, почти что боишься его — до такой степени оно смахивает на тиранию. Идешь на компромисс с собой — решаешь выложить ему все, как только он кончит рассказывать». [7]
7
Мору а А. Три Дюма. М., 1986. С. 300.
Дюма любил и умел рассказывать, и его слушатели окончательно забывали о том неудовольствии, которое, возможно, поначалу хотели ему высказать. У Дюма была потребность рассказывать. Наверное, все его книги родились из этой потребности, а не из одного лишь желания увековечить свое имя. Ради того, чтобы заниматься любимым делом, Дюма приехал в Париж. Он еще не обладал тогда способностью писать, зато имел каллиграфический почерк, что помогло ему найти хоть какой-то способ заработать: один из старых друзей его покойного отца, генерал Фуа, добился для него места писаря в канцелярии герцога Орлеанского. Дюма не особо старался сделать карьеру чиновника, хотя несколько раз получал повышения по службе. Он изначально знал, что его призвание не в этом. Его работа — это театр, литература. Так, еще не имея опыта в том, что он собирался делать всю жизнь, и даже толком не понимая, как это делается, Дюма уже твердо знал о своем предназначении. И как только служба у герцога Орлеанского стала помехой для литературных занятий, он начал относиться к службе более чем прохладно и в конце концов ее потерял.