Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного
Шрифт:
Наконец, разрядные записи свидетельствуют, что в 1565 году «из опришнины посылал государь под Волхов… воевод с Москвы: князя Ондрея Петровича Телятевского, князя Дмитрея да князя Ондрея Ивановича Хворостининых. А в Белеве были воеводы и ходили под Волхов: князь Дмитрей Иванович Вяземский, Михайло Белкин». Надо учитывать, что в тот раз опричные отряды выступали как вспомогательные силы — под Волховом действовало большое войско из пяти полков во главе с земцами И. Д. Бельским, И. Ф. Мстиславским и П. М. Щенятевым.
Но уже в 1567 году в собранных на береговую службу опричных войсках под Калугой «были воеводы на три полки», а в 1569-м опричная армия состояла уже из пяти полков. В 1572 году в сражении с татарами под Серпуховом участвовали и земские, и опричные войска. Из опричных уездов (Вязьмы, Суздаля, Галича, Корякова, Костромы, Балахны, Козельска, Бежецкой пятины, Белёва, Калуги, Лихвина,
После возвращения в Москву в начале 1565 года и первых опричных казней царь распорядился вызвать в столицу служилых людей из Суздаля, Вязьмы и Можайска. На смотре, который вместе с ним проводили опричный боярин Алексей Басманов, оружничий Афанасий Вяземский и думный дворянин Пётр Зайцев, началось зачисление в опричнину. По словам Таубе и Крузе, оно проходило таким образом: государь и его помощники спрашивали «у каждого его род и происхождение. Четверо из каждой области должны были в присутствии самых знатных людей показать после особого допроса происхождение рода этих людей, рода их жён и указать также, с какими боярами или князьями они вели дружбу. После того как он (Иван Грозный. — И.К., А.Б.) осведомился об этом, взял он к себе тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами». Опричные новобранцы приносили «особую клятву, составленную следующим образом: „Я клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине, и не молчать о всём дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против царя и великого князя, его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую я крест“» {6} .
Это обязательство, видимо, давалось по образцу крестоцеловальных записей поступавших на службу дворян и должностных лиц — губных и земских старост и целовальников. В них присягавшие обещали служить «не щадя головы своей, до смерти; и в Крым, и в Литву, и в Немцы, и в иные никоторые государства не отъехати; и из городы, и ис полков, и ис посылок без государева указу и без отпуску не съехать, и города не здати, и в полкех воевод не покинуть, и с их государевы изменники не ссылатися, и не на какие прелести не прельститца, прямити, и добра во всем хотети вправду, безо всякие хитрости и до своего живота». Как указывал Штаден, помимо обязательства верной службы, опричники, согласно присяге, «никогда не должны были говорить ни слова с теми, которые в земщине, и не сочетаться с земскими браком». Как именно устанавливалась благонадёжность кандидата, неведомо; неизвестно и количество не прошедших проверку. Список чинов «государева двора», куда, несомненно, вошли многие опричники, включает 661 человека, то есть лучшую, отборную часть опричного воинства. Среди них выделялись окольничий Василий Иванович Умной Колычёв, думный дворянин Василий Зюзин, дьяк Петр Совин, царский рында Богдан Бельский. Однако большую часть составляли обычные московские служилые, получавшие рядовое по тем временам жалованье в 5–15 рублей:
«…По 8 рублев.
Тимошка Ондреев сын Волжинский. Игнашко Звягин сын Воейков. Гриша Булгаков сын Болотников. Ивашко Васильев сын Бунаков. Офонка Иванов сын Волжинской. Иванец Гутманов сын Бастанов. Таврило Федоров сын Качалов. Микифорец Микитин сын Бабкин. Курбат Иванов Вырубов. Иванец Леонтьев сын Вырубов. Куземка Власьев сын Лехчанов. Микула Федоров сын Лехчанов. Гриша Юрьев сын Маматов. Ондрюша Чюдинов сын Бунков. Романец Григорьев сын Бабкин. Митка Иванов сын Вырубов.
По 7 рублев.
Путилец Иванов сын Волжинской. Семейка Смирного сын Вырубов. Петруша Федоров сын Дубасов. Фетко Иванов сын Дубасов. Бархат Иванов сын Кокорев. Тимошка Муратов сын Скобелцын. Марко Девятого сын Скобелцын. Черемисинко Иванов сын Култашов. Федосейко Гаврилов сын Востинской. Ивашко Васильев сын Овцын. Богдан Михайлов сын Щупликов. Рудак Иванов сын Чертков. Митя Шадрин. Гость Богданов сын Култашов.
По 6 рублев.
Меркурко Утешев сын Микулин. Меншичко Иванов сын Мокеев. Казаринко Данилов сын Белского. Фетко Наумов сын Мокеев. Михалко Микитин сын Култашов. Офоня Васильев сын Култашов. Ивашко Григорьев
Присмотревшись к именам, можно заметить, что отбор людей в опричнину часто осуществлялся «по родству», то есть на службу принимались родственники тех, кто уже служил и, очевидно, успел зарекомендовать себя. Не случайно среди опричников встречаются имена Безобразовых, Воейковых, Канчеевых, Головленковых и представителей многих других родов, служивших целыми семьями: отцы, братья, племянники и дядья; одних только новгородских дворян Култашевых в списке насчитывается 32 человека. Кроме того, как обратил внимание В. Б. Кобрин, царь Иван охотно брал в опричники людей, слабо связанных с коренным населением России: татарских и черкасских мурз, немцев, выходцев из Литвы (из «литвы дворовой» происходили князья Вяземские, Д. А. Друцкий, А. Д. Зборовский, Пивовы). Зато новгородцы и псковичи, всё время находившиеся у царя под подозрением, в составе «государева двора» отсутствовали.
Однако даже эти не слишком знатные и богатые «дети боярские» входили в состав «государева двора» и тем самым отличались от ещё более мелких провинциальных дворян, служивших в составе своих сотен «с городом». Конечно, их можно называть опричниками, но для большинства из них служба не сильно отличалась от исполнения прежних обязанностей: явка на смотры, выход вместе со своей сотней на «береговую службу» против татар или в поход на «ливонские» или «свейские немцы». К вышеназванному добавлялись хлопоты по получению поместья и соответствующего жалованья (в случае, если предстояло переселение). Правда, дополнительно приходилось выбивать с ослушников налоги или рубить новгородских и тверских «изменников» — так на то государева воля…
Но не они определяли «лицо» и политику опричнины, тем более что провинциальные служилые не могли долго оставаться в столице и после боевых походов должны были отправляться в свои поместья. Царь же не мог постоянно менять контингент своей охраны. Поэтому «настоящими» опричниками можно считать тот относительно небольшой отряд в 500–800 человек, который постоянно находился в распоряжении государя. Если не учитывать узкий круг опричного руководства, о котором речь шла в предыдущей главе, то в эту компанию попадали дворяне с относительно высокими денежными окладами от ста до десяти рублей. В число четырнадцати человек, получавших по 50 рублей годового жалованья, входил молодой костромич Борис Фёдоров сын Годунов. По 40 рублей получали 15 человек, 35 рублей — один человек, по 30 рублей — 15 человек, 28 рублей — один человек, по 25 рублей — 13 человек, по 20 рублей — десять человек, по 17 рублей — восемь человек; по 15 рублей — две группы, в 42 и 59 человек; по 14 рублей — 26 человек; по 13 рублей — две группы, в 16 и 63 человека; по 11 рублей — две группы, в шесть и 54 человека; по десять рублей — две группы, в 25 и 14 человек; по девять рублей — две группы, в шесть и 47 человек; по восемь рублей — две группы, в восемь и 16 человек; по семь рублей — две группы, в пять и 14 человек; по шесть рублей — 22 человека, по 5,5 рубля — три человека; по три рубля — две группы, в семь и 11 человек; по 4,5 рубля — 11 человек, четыре рубля — один человек, по 3,5 рубля — семь человек, по три рубля — три человека.
Среди них находились те, кто постоянно был у царя на глазах: его «бараши»-шатёрничие и служители «с постелек», стольники и стряпчие, рынды «у рогатины», «с саадаком» и «с доспехом» и их помощники-«поддатни», сторожа и жильцы в «государевом стану», стрелецкие головы, гонцы. Они несли обычные дежурства при дворе, участвовали в придворных церемониях и церковных службах, воевали, заботились о своих вотчинах, семействах и душе. Они же при исполнении опричных обязанностей рубили и обезглавливали людей, разрывали их верёвками, травили медведями и собаками; громили их дома и поместья, избивая хозяев, челядь и скотину; устраивали на дорогах засады, грабили и насиловали жён и детей казнённых. А потом и сами они порой попадали в опалу — по причине «падения» покровителя-родственника или по собственной оплошности, услужливо раскрытой государю вчерашними «братьями». Конечно, они обязывались не иметь дела с земскими, включая собственных родителей; но можно ли было избежать таких контактов на «посылках», в приказах, живя по соседству в уездах или находясь в полках в походе?