Повседневная жизнь первых христиан. 95–197
Шрифт:
Помимо канонических книг христиане читали и другие произведения, например «Послание Климента к коринфянам» или «Пастырь» Гермы. Христиане Коринфа перечитывали по воскресеньям послание папы Сотера 96, в Карфагене читали эдикт папы Зефирина 97. Киприан требовал, чтобы его послания из изгнания читались на собраниях общины 98.
Между чтением и проповедью пели псалмы. При этом все собравшиеся, вероятно, подхватывали один стих в качестве рефрена. В Египте псалмы исполняются именно с этого времени 99. Пение псалмов изначально сближало церковь и синагогу, и это родство сохраняется до сих пор, как заметил главный раввин Рима кардиналу Таппони, выходя из церкви после мессы, проводившейся по сирийскому обряду.
Собравшиеся, в том числе и епископ, сидели. Священник, совершавший богослужение,
Проповедь постоянно обращается к слову Божию. В ней доказывается благость Господа как спасителя людей и как судьи Церкви. Особый упор делается на драматический характер существования христианина, противостоящего миру язычников: каждый верующий обречен на беспрестанную борьбу. Истмийские игры, проходившие близ Коринфа, где была произнесена эта проповедь, подсказали проповеднику сравнение с соревнованием на стадионе. Лейтмотивом проходит призыв к покаянию, повторяющийся не менее дюжины раз. «Так поможем же друг другу, дабы обратить к добру даже самых слабых, и все спасемся» 101. Это — не проповедь обретения смерти мученика за веру, а побуждение к верности и солидарности в повседневной жизни.
Вполне вероятно, что призыв приветствовать друг друга поцелуем мира и славословие, восклицание во славу Бога, которым заканчивается Второе послание к коринфянам апостола Павла, открывали евхаристическую литургию: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь» 102.
Затем следует общая молитва. Все участники стоят, воздев к небу руки. Епископ называет главные заботы Церкви и мира. В этом выражается сознание единства и всемирности. Священник, совершающий богослужение, молится за стойкость верующих, за готовящихся принять христианство, а также «за всех правящих нами», за спокойствие во всем мире 103. Молитва, завершающая послание Климента, дает нам образец всеобщей молитвы. Престарелый епископ Поликарп, сохранивший верность обычаю литургии, в момент своего задержания просит час для молитвы 104. Он молился в полный голос. В этой своей мольбе он вспомнил всех, кого знал на протяжении долгой жизни, малых и великих, людей славных и неведомых, и всю Вселенскую Церковь, распространившуюся по целому свету.
Всеобщая молитва, по-видимому, представляла собой респонсорную молитву — со строфами и рефренами, как в синагоге, где присутствующие отвечают возгласами, заимствованными у общин, говоривших по-арамейски, без перевода, такими, как: «Аллилуйя! Мараната! Аминь!» Другие молитвы пришли из греческого мира, такие, как «Кирие элейсон!». Эта молитва встречается в латинском, коптском и сирийском обрядах.
Поцелуй мира является жестом примирения и братства между теми, кто собирается вместе совершать обряд причащения. Солидарность находит свое конкретное проявление в приношении: «Те из нас, кто чем-то владеет, приходят на помощь не имеющим ничего» 105. Из принесенных даров диаконы выбирают хлеб и вино, разбавленное водой, и помещают все это на стол перед священником, совершающим богослужение 106.
Епископ читает импровизированную хвалебную молитву в честь Отца Небесного и проводит благодарственный молебен за дарование спасения, за миссию его Сына, исполняющего все обетования. Затем на заданную тему импровизирует священник, совершающий богослужение. Его молитва освящает дарителей и в сущности единственную истинную жертву, принесенную, согласно пророчеству Малахии, с востока на запад 107. Благодарственный молебен имеет столь важное значение, что он дал свое название — «евхаристия» — всему богослужению; этот термин получил распространение и в наши дни.
Евхаристическая молитва, видимо, начиналась с приглашения на собрание. На это, возможно, намекает попеременный гимн Христу, о котором говорит Плиний Младший:
«Воспряньте духом! — Воздадим благодарение Богу!»
Верующие в глубоком молчании слушают молитву священника, совершающего богослужение, и удостоверяют ее окончание своим дружным «Аминь», звучащим, «словно гром Божий», как позднее скажет Иероним. Затем все причащаются хлебом и вином, совершая обряд евхаристии. Чашу с вином, видимо, пускали по кругу. Каждый получал хлеб «в ладони собственных рук» 108. Некоторые христиане приносили хлеб евхаристии домой и там его ели 109. Не забывали и об отсутствующих, особенно больных и престарелых. Диаконы приносили им Святые Дары и дары братьев, освященные на том же богослужении. У епископов различных христианских общин был обычай посылать освященный хлеб другим общинам для закрепления чувства единства 110.
На рассвете христиане возвращаются домой или на работу, продолжая в своем сердце и в самой повседневной жизни благодарственный молебен, которому не будет конца.
Воскресное богослужение задавало ритм череде дней. Следы этого мы обнаруживаем на фресках катакомб, в надписях на домах, в надгробных надписях, в деяниях мучеников за веру и в книгах поучений и наставлений. В папирусах и на керамических черепках сохранились осколки литургии, питавшей повседневное благочестие. «Кирие элейсон» и «Мараната» повторялись беспрестанно 111. В Скилии и Карфагене мученики отвечали на смертный приговор литургическим возгласом благодарственного молебна: Deo gratias(Благодарение Богу!) 112. Перед смертью христиане Карфагена обменивались поцелуем мира, запечатлевавшим литургию их причащения 113. Молитва Поликарпа, обреченного быть сожженным на костре, представляет мученичество за веру как последнюю литургию, как совершенную евхаристию 114.
Празднование Пасхи отныне отмеряло ритм истории. Дни и недели находили выражение в таинстве Воскресения, озаряющего бег всего времени. Великая распря по поводу Пасхи, омрачившая отношения между Римом и Азией, показывает, какое место с самого начала занимало празднование Воскресения Христова во всех церквах 115.
Христианские общины Азии и Палестины, а возможно также и жившие в Риме выходцы из Азии, сохранявшие приверженность иудейским обрядам, продолжали праздновать Пасху, как и евреи, в 14-й день месяца нисан, при наступлении весеннего равноденствия, на какой бы день недели он ни приходился. При этом акцент делался на принесение в жертву истинной Пасхи — Христа.
Напротив, Римская церковь и все следовавшие за ней церкви, более не придерживавшиеся иудейского календаря, основным считали Воскресение Христа. Они праздновали Пасху в первое воскресенье после 14-го нисана, дня весеннего равноденствия 116, когда отмечали «день Господа».
Празднику предшествовал день поста. На закате дня верующие собирались, чтобы провести ночь в молитве. В начале ночного бдения по иудейскому обычаю зажигали светильники. Это было великое бдение, «самое торжественное из всех бдений», писал Августин. Оно продолжалось вплоть до рассвета и должно было настроить сердца верующих на ожидание Господа. Воскресение и возгласы «Кирие элейсон!» сливались в одном торжественном богослужении. «Вы соберетесь и не будете спать, всю ночь проведя в бдении, молитве и слезах, в чтении пророков, Евангелия и псалмов, вплоть до третьего часа ночи, следующей за субботой. И тогда вы прекратите пост, принесете жертву и будете есть в радости и ликовании, ибо Христос, начало нашего воскресения, воскрес» 117.
Чтение Писания было частью пасхального таинства. Из книги Исхода читали сказание о пасхальном агнце 118. В Риме читали также десятую главу пророка Осии 119. Священник, совершавший богослужение, проводил, как показывает нам чудесная проповедь Мелитона из Сард, параллель между иудейской и христианской Пасхой. Христос знаменовал собой завершение эпохи ожидания и подготовки, окончательно введя избранный народ в царство Божие.
Пение петуха возвещало о наступлении нового дня — дня праздника и веселья. Пост заканчивался. Совершение обряда причащения обретало свой полный смысл в напоминании о смерти и воскресении Христа. Никогда сердца христиан не бывали столь горячи, как в этот день, когда они на заре возвращались к своим повседневным делам. В отличие от современного Запада, который празднует Рождество, не вкладывая в это души и сердца, христиане II века от Антиохии до Карфагена и от Рима до Лиона посвящали самую прекрасную из всех ночей — пасхальную ночь — молитве, чтению Священного Писания, ожиданию Господа. Возрождение на Западе обычая пасхального бдения первых христиан не могло вернуть ему всей духовной полноты, по сей день сохраняемой в Греции и России. И сейчас еще русские проводят двадцать четыре часа в церкви, празднуя Пасху. На Западе же христиане, способные танцевать ночь напролет, сейчас уже не могут посвятить единственную ночь для совершения таинства своей веры.