Повседневная жизнь первых христиан. 95–197

Аман Адальбер-Гюстав

Евангелие, точно огонь по степи, мало-помалу распространялось от города к городу, воспламеняя сердца романизированного населения страны. Это поступательное движение совершалось синхронно с урбанизацией африканской провинции Рима. К середине II века оно достигло поселений и безвестных городов. И даже кочевые племена берберов, упрямо сопротивлявшихся влияниям извне и спускавшихся с высокогорных плато лишь для торговли или обмена, а иногда и грабежа, к концу века познакомились, как утверждает Тертуллиан, с Евангелием ⁶¹. Дух терпимости, присущий жителям Африки, несомненно, послужил одной из причин столь быстрого распространения нового вероучения, нашедшего приверженцев во всех слоях общества. Во времена Марка Аврелия христиане здесь, как и в Лионе, были уже достаточно многочисленны, чтобы привлечь к себе внимание и возбудить подозрение. Начавшиеся в 180 году гонения подвергли первому испытанию

юную Церковь. Преследования, поводом для которых обычно служили доносы, поступавшие от простого народа, прежде всего обрушивались на его же представителей. Но вот Тертуллиана — как это ни удивительно — ни разу даже не потревожили. Надо полагать, его статная фигура внушала уважение римлянам и заставляла восхищаться африканцев.

Первые мученики, доказавшие своим подвигом, сколь велики жизненные силы африканской церкви, вместе с тем открыли нашему взору всю глубину проникновения Евангелия за пределы приморских городов, вплоть до отрогов горного хребта Телль-Атлас и песков пустыни.

К счастью, мы располагаем документом, написанным по-латыни и относящимся к африканской церкви. Это христианский текст, повествующий о смерти первых мучеников за веру, жителей селения Скилии ⁶². В 180 году двенадцать христиан, пять женщин и семь мужчин, жителей небольшой деревни, столь незначительной, что и до сих пор не удается установить ее местонахождение, были арестованы по доносу и позднее, 17 июля того же года, обезглавлены в Карфагене. Стало быть, Евангелие к тому времени распространилось далеко за пределы таких городов, как Карфаген, Мадор и, возможно, Цирта, Ламбез и Гадрумет, и проникло в деревни, вызвав гонения на исповедовавших его. Двенадцать упомянутых мучеников были деревенскими жителями, видимо, мелкими землевладельцами, крестьянами или поденщиками ⁶³. Их имена дошли до нас в романизированной форме. Африканская провинция бережно и гордо хранила память о всех своих мучениках, отмечая годовщину смерти каждого из них. Августин оставил нам две проповеди, посвященные мученикам Скилии ⁶⁴.

В годы правления Марка Аврелия христианская община Карфагена, весьма организованная, приобрела блестящего защитника в лице Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана, сына римского центуриона. Империя рекрутировала в провинциях гражданских и военных функционеров низшего звена, Италия же поставляла руководящие кадры ⁶⁵.

В ту эпоху христианская община Карфагена располагала местами для собраний и собственными кладбищами. Тертуллиан не без пафоса говорит о «тысячах людей обоего пола, всех возрастов, любого общественного положения» ⁶⁶. Он даже утверждает, что «в каждом городе больше половины жителей составляют христиане», с гордостью добавляя, что, если бы христиане ушли, «города опустели бы» ⁶⁷. В 197 году он писал: «Мы появились недавно и уже заполонили землю, заняв всё принадлежащее вам: города, доходные дома, крепости, муниципии, деревни и даже поля, конюшни, дворцы, сенат, форум. Мы оставляем вам лишь храмы» ⁶⁸.

Делая скидку на риторику, все же не следует забывать, что на Африканский церковный собор, созванный Агриппином около 220 года или даже раньше, съехались семьдесят епископов. Романизированная Африка в конце II века, можно сказать, завоевала своего победителя: Виктор, епископ Рима, и император Септим Север были уроженцами Африки.

Александрия, насчитывавшая, возможно, миллион жителей, была вторым по величине городом Римской империи и ее первым торговым центром благодаря своим купеческим конторам и торговым оборотам. Ее двойной порт, внутренний и внешний, связывал далекие Аравию и Индию с землями, омывавшимися водами Средиземного моря, служа мостом между двумя мирами. Через него шли транзитом слоновая кость из Африки, камедь и пряности из Аравии, хлопок и шелк из Индии. Этот огромный город был связан с Северной Азией по суше и по морю. Стратегическая важность маршрута, проходившего через Пелузий, Остракин, Рафию, Аскалон и Газу, проявилась даже во время Шестидневной войны 1967 года. Многие путешественники, направлявшиеся из Иудеи и Сирии в Рим, садились в Александрии на суда, груженные хлебом. Египет ежегодно поставлял Империи двадцать миллионов буасо зерна, треть всего поставлявшегося количества ⁶⁹. Грузопассажирские суда тогда могли брать до шестисот пассажиров ⁷⁰.

Население Александрии было столь же смешанным, столь же пестрым, как и в наши дни. Греки, сирийцы и арабы жили бок о бок с торговцами и путешественниками из Рима и восточных провинций, прибывшими для ведения дел или изучения философии и медицины. Чужестранцы, попадавшие в город через ворота Солнца, восхищались великолепием улиц, по обеим сторонам которых ряды колонн тянулись до самых ворот Луны.

Евреи там были столь же многочисленны, как в наши дни в Нью-Йорке. Их богатство (а вернее говоря, их занятие ростовщичеством) то и дело служило причиной волнений, повторявшихся из века в век. В V веке епископ Кирилл принял в них самое активное участие. В эпоху распространения христианства евреи были весьма преуспевающей группой населения города; они занимали в нем два квартала, один из которых располагался в дельте Нила ⁷¹. Евреи постоянно поддерживали отношения с Палестиной, совершая паломничества в Иерусалим. Некоторые из них могли быть и среди оппонентов Стефана ⁷².

Вполне вероятно, что именно еврейская община дала первых адептов христианской веры. Александрия, открытая всем влияниям, жадная до всего нового, ставшая горнилом рас и религий, где переменчивость и неудовлетворенность сочетались со скептицизмом и синкретизмом, столь же охотно приняла первых проповедников Евангелия, сколь пристально будет внимать вскоре разглагольствованиям Валентина и Карпократа, а также Апеллеса, ученика Маркиона, которые отправятся в Рим и Лион и в схватку с которыми не замедлит вступить Ириней ⁷³. Эти разногласия предполагают наличие главной Церкви.

Когда и при каких обстоятельствах Евангелие Христа впервые появилось в Египте? За неимением документальных свидетельств трудно пролить свет на эту проблему и отделить правду от вымысла. Историк церкви Евсевий утверждает, что первым принес христианство в Египет евангелист Марк ⁷⁴, но не приводит при этом каких-либо доказательств. Тот же автор сохранил для нас и имена первых десяти епископов ⁷⁵, благодаря чему мы можем дойти до истоков, беря за отправную точку Деметрия, управлявшего общиной в 189 году. Однако это лишь имена людей, о деятельности которых мы не имеем сведений.

Вполне возможно, что Аполлос, упомянутый в Первом послании Павла к Коринфянам, обратился в христианство в Египте, у себя на родине, как свидетельствует один из лучших письменных источников ⁷⁶. Первые бесспорные свидетельства о христианах здесь содержатся во фрагментах Евангелия, восходящих к началу II века ⁷⁷. Древнейшие христианские папирусы, имеющиеся в нашем распоряжении, написаны по-гречески. Переводы Библии (начиная с Нового Завета и Псалмов) на коптский язык, несомненно, выполненные в Великом Гермополе, появились в III веке и свидетельствуют о том, что Евангелие уже проникло внутрь страны на расстояние четырехсот километров вверх по Нилу. Центром распространения христианства был Гермополь — факт, возможно, объясняющий возникновение легенды о прибытии в этот город Святого Семейства, бежавшего от преследований Ирода ⁷⁸. В Гермополе не позднее 250 года имелся епископ по имени Конон ⁷⁹.

В Александрии, городе с богатыми культурными и философскими традициями, христианство вскоре совершило интеллектуальный переворот, прославивший этот город великими именами — такими, как Климент, Ориген, Дионисий, Афанасий, Арий, Кирилл. С конца II века можно говорить об «Александрийской школе». Если бы удалось доказать александрийское происхождение «Послания к Евреям» апостола Павла, мы имели бы первый документ, свидетельствующий об интеллектуальном авторитете здешней христианской общины ⁸⁰. Так называемое послание Варнавы, возникшее во II веке в культурной иудео-христианской среде, в которой перемешались самые различные влияния и где пользовался неоспоримым авторитетом Филон, еврей, выдающийся александрийский философ, также увидело свет, скорее всего, в Александрии, чем частично объясняется и то, сколь высоко ценили это послание все теологи города.

Около 180 года в Александрии обосновался Пантен, возможно, уроженец Сицилии ⁸¹, много странствовавший по свету и даже, по утверждению Евсевия ⁸², побывавший в Индии. Он сочетал в себе рвение евангелиста и рассудительность ученого — качества, которые мы предпочитаем отчетливо разделять. Он руководил школой по наставлению в вере, своего рода христианским университетом, где Климент обрел учителя, приведшего его к вере.

Христианская община была организована и управлялась епископом Димитрием, обращавшим на себя внимание своим высоким ростом. Он, похоже, понимал интеллектуальную потребность в проповеди Евангелия и посему прекратил распри со своими более просвещенными, чем он сам, теологами. Александрия отныне стала маяком, светившим Востоку и Западу, а особенно — Риму. Евсевий пишет о прочных связях, объединявших египетскую общину с братьями в Палестине, праздновавшими Пасху в один день с ней ⁸³.