Повседневная жизнь российских жандармов
Шрифт:
А теперь зададимся вопросом: о каком же кабинете ведется речь в воспоминаниях князя Кропоткина? Если учесть, что он находился в эмиграции с 1876 по 1917 год, а Александр III переселился в Гатчину в 1881 году, то единственный царский кабинет, в котором князь Кропоткин мог побывать до своего бегства за границу, был не кабинет Александра III — ибо в то время он и сам не знал своего будущего и тем более не мог предполагать, где будет находиться его кабинет во дворце в Гатчине, — а кабинет Павла I. Поверим князю на слово и будем считать, что ему действительно удалось побывать в кабинете Павла I, но где он там увидел люк, «…через который можно бросить неожиданного врага в воду — на острые камни внизу»? Не ясно также, где он увидел «тайные лестницы, спускающиеся в подземные тюрьмы». В Туалетной комнате, как мы
Он появился в гатчинском Дворцовом парке еще при Григории Орлове и вел из подвального этажа дворца к гроту «Эхо» на берегу Серебряного озера. По-видимому, ой был устроен Антонио Ринальди по приказу первого хозяина дворца, поднаторевшего в дворцовых переворотах и интригах и на своей собственной шкуре познавшего переменчивость придворной фортуны. Это фундаментальное и прекрасно сохранившееся до наших дней сооружение представляет собой наклонную подземную галерею 120 метров длиной и 3,6 метра шириной, с полом, выложенным известняковыми плитами, и стенами из пудожского камня. Подземный ход выходит в грот «Эхо» на берегу живописного Серебряного озера. Название грота не случайно: в подземной галерее отличное громкое эхо, в чем может лично убедиться каждый посетитель дворца.
Экскурсоводы уверяли нас, что в качестве «пути спасения» подземный ход никогда не использовался.
Мы позволим себе с ними не согласиться, равно как мы не можем согласиться с их однобокой трактовкой известных октябрьских событий 1917 года в Гатчине, когда бежавший на автомобиле американского посольства из Зимнего дворца А. Ф. Керенский организовал наступление на Петроград 3-го конного корпуса генерала Краснова. Генерал захватил тогда практически без боя Гатчину и Царское Село и подошел к Пулковским высотам, где был остановлен большевистскими войсками, главной ударной силой которых был отряд кронштадтских моряков во главе с Павлом Дыбенко.
Керенский и немногочисленные сопровождавшие его лица находились в Гатчинском дворце, когда туда для переговоров с казаками Краснова прибыл Дыбенко. Узнав о том, что речь идет о его безусловной выдаче большевикам, Керенский со своими людьми решил бежать из дворца. Вот что он сам пишет по этому поводу в своих воспоминаниях «Гатчина», изданных в Москве в 1922 году: «Уйти из дворца невозможно… здание имело только один выход, уже занятый смешанным караулом из казаков и матросов. Пока мы рассуждали… как выскочить из этой ловушки, явился один из высших служащих дворца с предложением помощи. По своим служебным обязанностям он знает тайный никому не известный подземный ход, который выходит в парк за стенами этого дворца-крепости».
Переодевшись в матросскую форму, Керенский покинул дворец. «Я не считаю еще себя вправе подробно рассказать мой уход из Гатчинского дворца. Большевики еще у власти — люди еще живы…» — пишет он. Из его воспоминаний неясно, воспользовался ли он потайным ходом. Видимо, он сознательно уходит от ответа на этот вопрос, опасаясь за судьбу спасших его людей, которых он раньше не знал. Но другого пути для спасения у него просто не было.
Так по прихоти музы истории Клио подземным ходом, созданным предусмотрительным историческим персонажем XVIII века, на протяжении двух веков воспользовался лишь один, не менее известный персонаж XX века.
«Охранник» Победоносцев
После событий 1 марта 1881 года на повестке дня первостепенным стал вопрос о создании специализированных органов охраны по обеспечению личной безопасности императора и его августейшей семьи. В оживленной переписке, которая велась в то время между царем и обер-прокурором Святейшего синода К. П. Победоносцевым, бывшим его наставником, этому наиважнейшему вопросу уделялось большое внимание. Процитируем лишь несколько писем на эту тему, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации, в фонде Александра III (№ 677).
Еще 17 мая 1879 года, проявляя завидную бдительность и заботу о благополучии августейшей семьи, Победоносцев писал наследнику: «Сегодня отправил я к Вашему Высочеству, между прочим, объявление, вырезанное из газеты „Голос“, о потере зонтика Государынею Цесаревной. Это объявление здесь удивило многих… В нынешнее смутное время невольно приходит на мысль, не подает ли этот зонтик повода неизвестным людям проникнуть в Александрию».
3 марта 1881 года он, в частности, писал: «Гнетет меня забота о Вашей безопасности, никакая предосторожность не лишняя в эту минуту. Не я один тревожусь: эту тревогу разделяют все простые русские люди».
В письме 6 марта 1881 года он продолжал эту тему: «Петербург надобно было с первого же дня объявить на военном положении… Это — проклятое место. Вашему Величеству следует тотчас после погребения выехать отсюда в чистое место… а это место бросить покуда, пока его еще очистят решительно».
В письме 11 марта того же года он дает прямые советы царю о том, какие меры личной безопасности ему следует соблюдать: «Именно в эти дни нет предосторожности, излишней для Вас. Ради Бога, примите во внимание нижеследующее:
1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери — не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен внимательно смотреть за замками и наблюдать, чтобы внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты.
2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном, целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать.
3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью, все ли в порядке.
4. Один из ваших адъютантов должен был бы ночевать вблизи от Вас, в этих же комнатах.
5. Все ли надежны люди, состоящие при Вашем Величестве? Если бы кто-нибудь был хоть немного сомнителен, можно найти предлог удалить его».
Эти трогательные советы и бытовые предостережения озабоченного дилетанта могут лишь вызвать снисходительную улыбку у настоящего профессионала, но на большее обер-прокурор Синода и профессор юриспруденции просто по определению был неспособен [171] .
11 мая, вняв совету Победоносцева, император впервые покинул Гатчину и прибыл в столицу, где принял парад войск, вручил в Зимнем дворце депутациям полков, шефом которых он являлся, части униформы своего отца и посетил часовню, воздвигнутую На месте его убийства на Екатерининском канале. 13 августа 1881 года, обеспокоенный слухами об отставке своего протеже петербургского градоначальника, генерал-майора Н. М. Баранова (1836–1901), обер-прокурор Синода писал императору: «Дело охранения порядка в столице и безопасности в ней Вашего Величества — есть дело страшно трудное и ответственное в настоящую минуту: оно требует большой решимости, распорядительности, энергии, готовности на все, требует сноровки, опыта, уменья обращаться с людьми и руководить ими… Никакого нет сомнения в том, что с наступлением осени начнутся повсюду заговоры, слухи, дикие проявления и попытки, а власть ни к чему надлежащим образом не организована. Петербург служит центром всех этих заговоров и смут…»
171
В этой связи нас несказанно поразил следующий пассаж из статьи Н. Константиновой в солидном «Независимом военном обозрении» от 10 октября 1996 года: «11 марта 1881 года руководитель Святейшего синода Победоносцев написал свое знаменитое письмо „О принципах организации охраны государя-императора, его семьи, высших должностных лиц и объектов госохраны“. В письме были сформулированы принципы охраны внутри помещений, находящихся под особым контролем царских телохранителей». Автор статьи не дала себе труда ознакомиться с содержанием этого письмеца и превратила его в документ о принципах охраны. На что он, естественно, претендовать никак не может.