Повседневная жизнь российских жандармов
Шрифт:
Из вышеприведенного обращает на себя то пристальное ежедневное внимание, которое Александр III уделял обеспечению своей личной безопасности. Политическая и оперативная обстановка в империи, особенно в первые годы его царствования, несомненно обязывала его к этому. Вместе с тем все распоряжения императора главному начальнику его охраны генералу Черевину сводятся к упорядочению всего охранного дела и постепенному уменьшению эскорта во время царских выездов. Нет ни одного указания о его увеличении. Прослеживается также стремление императора четко разделять свои официальные выезды, о которых сообщалось заранее, от неофициальных и спонтанных выездов, о которых, кроме него, никому не было заранее известно. При этом он совершенно правильно полагал, что чем меньше охраны будет его сопровождать во втором случае, тем меньше шансов на то, что выезд может привлечь внимание широкой публики и революционеров.
Царю стоило большого труда умерить излишнее служебное рвение градоначальников
По мере того как Департамент полиции ликвидировал остатки разветвленной структуры «Народной воли», а внутреннее положение в империи становилось все спокойнее и стабильнее, Александр III делался все нетерпимее к чрезмерному усердию охраны и принимал все более жесткие меры к ее сокращению. Так, им была отвергнута попытка Черевина увеличить число его охраны в Петергофе с 50 до 100 человек.
Свойственное охраняемым лицам всех времен и народов (вне зависимости от их национальности, пола, вероисповедания, образования, темперамента и психологического склада) устойчивое негативное, а иногда и нарочито брезгливое, отношение к своей охране, пленником или пленницей которой они себя постоянно ощущают и на которой часто срывают свою злость и неудовлетворенность этим своим зависимым положением, во многом было присуще и Александру III. Вспомним его презрительное: «Я не желаю, чтобы… за мною ездили мушары и проч.» [182] .
182
Нам удалось установить, что саркастически прозвучавшее в устах Александра III слово «мушар» было русской калькой с французского «mouchard», что означает «шпик», «соглядатай». Оно происходит от слова «mouch» — муха и, очевидно, ассоциировалось с назойливыми, как мухи, «шпиками».
Авторы изданной в 2003 году в Санкт-Петербурге информационно насыщенной и прекрасно иллюстрированной книги «Императоры на отдыхе в Финляндии» Йорма и Пяйви Туоми-Никула подсчитали, что с 1875 по 1894 год, то есть по год своей смерти, Александр III совершил десять официальных визитов и 21 поездку на отдых в Финляндию, проведя здесь 260 дней (из них 213 дней отдыха). Не правда ли, цифра прожитых здесь почти девяти месяцев впечатляет? Только его сыну Николаю II, начавшему совершать свои поездки в составе августейшей семьи еще в детском и отроческом возрасте, удалось побить семейный рекорд, но об этом речь подробно пойдет ниже.
В самом деле: сравним те строгие меры безопасности, которые предпринимались в первые годы царствования Александра III во время его поездок по стране [183] , с той непринужденной атмосферой покоя и доброжелательства, которая окружала его семью в Финляндии, и нам станет понятно, чем объяснялась любовь царя к стране озер.
Как пишут авторы финской книги, начальник царской охраны Черевин во время поездки царя с супругой в Финляндию в 1885 году восклицал: «Финляндия! Жить здесь прекрасно. Никаких бомбистов, никаких бандитов!» Где еще российский император мог позволить себе так непринужденно и естественно общаться со своими подданными, как это происходило во время его летней поездки в Финляндию в 1889 году? Предоставим слово финским историкам: «Александру хотелось больше пожить свободной жизнью. Катер отвез компанию в пролив Оденсе к югу от Таммисари, чтобы посмотреть, как тянут невод. Рыбы попалось так много, что пришлось наполнить одну из лодок водой и поместить улов в нее. Александр зажег костер на берегу, а его супруга принялась варить уху. Часть окуней зажарили. Когда все было готово, пригласили к столу капитанов кораблей, рыбаков, тянувших невод, и финских лоцманов… Российский император ходил в толпе как заправский метрдотель, интересуясь, нравится ли им еда и достаточно ли ее. После трапезы кто-то из офицеров достал гитару. На прибрежных скалах зазвучали русские песни, а матросы пустились в пляс. Император сиял от удовольствия, глядя на от души веселящихся людей».
183
Во время первой поездки царской четы в 1882 году на Промышленную выставку в Москву железную дорогу, по которой следовал царский поезд от столицы до Москвы, охраняло 30 тысяч солдат. Все улицы, по которым двигался царский кортеж, были оцеплены плотными рядами войск. Все дома на этих улицах заранее проверялись полицией, а их владельцы давали письменные обязательства, что их жильцы не будут высовываться из окон и смотреть на проезжающего мимо царя. А. С. Суворин с иронией отмечал в своем дневнике: «„Зашейные“ билеты! Такие билеты выдавались во время коронации, без них никуда не пускали. Эти билеты выдумал один из членов дружины при Воронцове-Дашкове, какой-то морской офицер. Так и говорил: „Зашейные билеты“».
За все продолжительное время пребывания Александра III в Финляндии лишь дважды возникали критические ситуации, связанные с обеспечением его безопасности: в июне 1890 года недалеко от города Котки кортеж с царскими колясками въехал на мост в то время, когда из-за поворота показался поезд, но местный полицейский пристав, сопровождавший свиту царя, вовремя сумел остановить его, размахивая красным зонтиком своей жены; а в июле 1893 года царская яхта «Царевна» дважды села на мель. Находившиеся на ней пассажиры не пострадали и перешли на другой корабль. Царь решил, что финский лоцман не виноват, и не только не наказал его, а даже пожаловал ему денежный подарок [184] .
184
В городе Котке установлена памятная доска с надписью: «Строитель мира Александр III в 1888–1894 годах вкушал здесь покой и отдохновение, окруженный заботой верного ему народа». Она до сих пор цела и сохранила следы пуль, выпущенных в нее во время Гражданской войны.
Особенно пристального и беспристрастного рассмотрения заслуживают, по нашему мнению, те особые отношения, которые существовали между императором и Черевиным на протяжении его почти тринадцатилетней безупречной службы на хлопотном и почетном посту главного начальника царской охраны. Документальным подтверждением отношения к нему Александра III служит упомянутая выше записка, в которой он без обиняков прямо называет его «честным и верным другом»,по меньшей мере, за 18 лет до принятия им должности начальника охраны.
Никаких воспоминаний, в которых бы речь шла об Александре III и его царствовании, Черевин не оставил, и никакими прямыми свидетельствами на этот счет с его стороны мы не располагаем. Но есть воспоминания известного русского физика, профессора Московского университета П. Н. Лебедева, опубликованные в неподписанной статье небезызвестным «профессиональным разоблачителем царизма» и «ловцом провокаторов» В. Л. Бурцевым в издававшейся им в Париже эмигрантской газете «Будущность» за 1912 год. Публикация эта осталась мало известной ввиду небольшого тиража газеты и фактически стала достоянием лишь весьма ограниченного круга эмигрантов. Ситуация кардинально изменилась, когда после Февральской революции эта статья под заглавием «Черевин и Александр III» была перепечатана в Москве в пятом и шестом номерах журнала истории и литературы «Голос минувшего» за 1917 год. Профессор Московского университета, гениальный физик П. Н. Лебедев во время обучения в Страсбургском университете близко познакомился с Черевиным, когда тот гостил в Страсбурге у своей сестры Натальи Александровны, бывшей замужем за профессором университета Шульцем.
По рассказам Лебедева, положение свитского генерала, главного столпа русской реакции, попавшего в ученую профессорскую среду, конечно, сплошь передовую по политическим взглядам, было и смешно, и жалко. Но Лебедева скучающий Черевин возлюбил и беседовал с ним много и откровенно. И беседы эти были очень любопытны.
Время знакомства Лебедева с Черевиным падает, вероятно, на промежуток между октябрем 1894-го и февралем 1896 года — между датами смерти Александра III и самого генерала, — то есть где-то на 1895 год. Действующие лица: сестра Черевина с мужем, находящийся фактически не у дел после смерти Александра III Черевин за рюмкой «русского зелья», то бишь смирновской или шустовской водки, и молодой, любознательный русский физик. Беседу ведет и говорит в основном генерал, а остальные с любопытством слушают его «рассказы подшофе» из закулисной жизни двора императора Александра III — этакие, говоря современным языком, «байки гатчинского диггера». Через год Черевин умирает, и физик Лебедев пересказывает его откровения неизвестному нам лицу. Последний терпеливо ждет почти 17 лет до тех пор, пока в 1912 году не умирает сам Лебедев, и лишь после этого публикует свой пересказ в вольном изложении в газете В. Л. Бурцева.
Возникает вполне закономерный вопрос: зачем же этот некто так долго ждал и не спешил с опубликованием сенсационного материала, который должен был буквально жечь ему руки своей актуальностью и востребованностью? Самый простой, но мало убедительный ответ заключается в том, что фантом был связан обещанием, данным Лебедеву, не публиковать материал до его смерти или собственной внутренней цензурой и боязнью повредить доверившемуся ему человеку. Но имеет полное право на существование и другое объяснение: ждал, когда некому будет подтвердить или опровергнуть его публикацию.