Повседневная жизнь российского спецназа
Шрифт:
Вспоминают погибших. Видят их улыбающимися, спящими, жесткими, сильными, стреляющими, видят их — живыми.
И не спит боец, садится на койке, натягивает колючее солдатское одеяло на плечи.
Могила Сергея Шрайнера уже успела зарасти цветами, которые посадили его родные, уже потемнела фотография красивого молодого парня на памятнике, а так и стоит он перед глазами с тем взглядом, с которым бросился на гранату…
Завтра день рождения у одного из бойцов. И будут они веселиться, пировать за небогатым столом, и в этот же день, наверное, опять пойдут на задание.
Глядя на друзей, боец улыбнулся: «Лишь бы на дне рождения подбрасывали нас как можно дольше.
Просто ты умела ждать…
Герой России Олег Васильевич Кублин всегда был спокоен за свой тыл. Имеете с женой Элеонорой они прожили немало счастливых. чет. Всегда были рядом: и в радости, и а беде, когда заместитель командира отряда «Витязь» подполковник Кублин во время штурма Первомайского получил тяжелое ранение.
Олег:Способствовала нашему знакомству моя мама. Она мне долго намекала, мол, к нам на фабрику пришла работать симпатичная девушка. Приехала из Краснодарского края поступать в институт, не набрала нужное количество баллов. Зовут Эля. Мне имя ее понравилось. Говорю матери: «Звони своей Эле…»
Эля:В воскресенье — звонок в нашем общежитии. Меня подозвали к телефону, сказали, что Валентина Ивановна Кублина меня спрашивает. А потом ее сын трубку взял. «Здравствуйте, я Олег Кублин, давайте встретимся, погуляем…» Вечером мы встретились и поехали гулять на Тверскую, зашли в кафе «Московское».
Олег на момент нашей встречи уже год служил в дивизии после окончания Ленинградского высшего политического училища МВД. Почти москвич (из подмосковного Калининграда), с высшим образованием, в Нигере столько времени прожил. На мой взгляд, он был такой светский товарищ. А я была более замкнутая, провинциальная девочка.
Олег:Тридцать суббот встречались и свадьбу сыграли.
Эля:У нас одни субботы и были свободными. Все остальные дни Олег пропадал на службе.
Олег:Когда я в отряд пришел, первое, что сказал командир Сергей Иванович Лысюк: «Здесь нам временщиков, которые за званиями гонятся, не надо. Если нравится в отряде — служите. Давайте общее дело делать». И я прослужил в отряде с 1989 по 1997 год.
Эля:С его командировками я никогда не могла смириться. Некоторые привыкают. Только не я.
Олег:Один раз прилетала ко мне, когда я в командировке был. Проверяла…
Эля:Да потому что тебя полгода не видела. Скажешь тоже: «Проверяла». Сам же эту встречу и организовал. В Ингушетии.
Олег:Это в 1992 году было. Мы находились в Назрани в распоряжении полномочного представителя Верховного Совета России в Республике Ингушетия. Войны тогда еще не было.
Эля:Война… Олег отправился в Первомайское очень срочно и неожиданно. Туда должен был лететь другой человек, но он отказался. А Олег никогда не отказывался от командировок, он всегда такой, везде впереди. Позвонил мне на работу, я ведь тоже находилась в дивизии, служила прапорщиком. «Эль, я срочно улетаю». Я сорвалась, добежала до его части. Смотрю, все собрались, экипированы. Бронежилеты, каски, машины. Я расстроилась, провожая мужа. Это ведь не просто командировка, а конкретное боевое задание. «Давай прощаться, — говорит. — Будет возможность, позвоню».
Олег:Девятого января уехали, а шестнадцатого…
Эля:Я привыкла жить в состоянии ожидания. Смотришь новости, ждешь и всегда веришь в лучшее. У меня не было ощущения, что с ним что-то случится…
На работу я принесла маленький телевизор, почти не выключала его. 16 января у нас в финотделе было много работы, как раз выдали зарплату. Даже на совещание, проходившее в части, нас не привлекли, мы занимались составлением отчета. И вдруг открывается дверь, входят несколько офицеров: Ковалев Игорь, Горохов Сережа — друзья Олега, командир нашей части появился, врач замелькал. Человек шесть-семь в кабинет зашли. «Телевизор смотрите… Тепло у вас. Эля, как дела? Как самочувствие, как сын?» Все о чем-то отвлекающем говорят. И тут подошел Сережа: «Эль, ты только не волнуйся… Олег ранен».
До меня сначала не дошло, говорю: «Не может быть, это неправда!» А потом… Руки затряслись, слезы рекой. Мне капли какие-то дали. Немного в себя пришла и первый вопрос: «Куда ранен?» — «Не знаем пока ничего. Ты не переживай, мы будем тебя информировать подробно». Что-то еще говорили, успокаивали, но я ничего не слышала. Позвонила матери Олега. Ее состояние представить нетрудно. Кто-то моего брата вызвал, он меня домой отвел.
Началось время ожидания новостей. В тот момент все люди сплотились, никто не оставлял меня ни на час, ни на минуту без какой-нибудь информации. Но информация, как я потом узнала, была, мягко говоря, щадящей. Адамчук, сослуживец Олега, два раза в день приходил, смотрел, в каком я состоянии. А я на успокаивающих таблетках жила. Голова как в тумане. Спрашивала у Адамчука: «Как он, хоть что-нибудь скажи». Сообщали только одно — состояние средней тяжести. Значит, руки, ноги, голова на месте. Я так понимала, что если «средней тяжести», то человека можно вылечить. Но оказалось, что Олег был даже нетранспортабельный.
Олег:Врачи сказали, что жить мне осталось недолго. Операцию плохо сделали в полевом госпитале. Перитонит начинался.
Эля:Из Грозного его перевезли в Ростов. Там он три дня лежал весь в трубках… Наконец мне сообщают, что его привезут в Москву. Состояние Олега было крайне тяжелое. Но меня, мать и отца Олега, который только недавно перенес инфаркт, дезинформировали. Думали, что так гуманнее.
А увидела я Олега первый раз по телевизору. Стояла на кухне, гладила сыну Алеше рубашку в школу… Вдруг в новостях Олега показывают. Он в реанимации, весь в трубках. Я как закричу. Мама Олега была в комнате с Алешей. Прибегает на мой крик. «Олега показывали, — говорю. — Я видела, что он жив». Через два дня его привезли на военном самолете. Носилки на полу стояли. Это в его-то состоянии!
Олег:Самолет ранеными был забит…
Эля:Ко мне приехал Арцибашев, сослуживец Олега: «Эля, я встретил в аэропорту твоего мужа». — «Как он?» — «Да ничего, нормально». — «Когда к нему можно?» — «Завтра нет, наверное. Врачи говорят, что перелет наложил свой отпечаток. Ему отдохнуть надо».
Олег:А встреча была «теплая». Самолет приземлился, открывается рампа, всех начинают вытаскивать. Я лежу весь в трубках. Кто-то в темноте случайно зацепил меня, и все дренажи вылетели. Занесли меня в санитарную машину. Там молодая девчонка, медсестра. А из меня желчь и кровь льется на пол…