Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина

Курукин Игорь Владимирович

19 января в харчевне близ Николаевской железной дороги несколько крестьян, по-видимому зажиточных, вели между собою беседу о предстоящем освобождении крестьян на волю. Они выражали сожаление, что в учрежденные по сему предмету комитеты не назначают депутатов от крестьян, и думают, что положение, которое составят эти комитеты, будет весьма неудовлетворительно для крестьян, ибо дворяне позаботятся о своих выгодах. В этом распоряжении они видят дурное предзнаменование для себя и полагают, что слухи о том, что даруемая свобода будет хуже нынешней крепости, могут оказаться справедливыми….

18 сентября в портерной на Гагаринской улице один мелкий торговец и с ним огородник неприлично отзывались о правительстве, говоря: "Вот установили и комитет, а когда будет толк, неизвестно,— все плати оброки господам, должны еще 50 рублей снести". Причем дерзость первого дошла даже до ругательства» ^{59} .

Не случайно именно с кабаков началось тогда массовое

крестьянское движение, направленное против злоупотреблений откупщиков. Откупное хозяйство и могущество его владельцев достигли к середине XIX века апогея.

Глава 5

ОТКУПНОЕ РАЗДОЛЬЕ И «МОНОПОЛЬКА»

«Елка зелена денежку дает»: расцвет и закат откупа

В начале XIX столетия владельцы откупов получили право надзора над винокуренными заводами, полную свободу повсеместно открывать новые питейные заведения даже без надбавки откупной суммы, произвольно переносить продажу питей на более выгодные для них места и тому подобное. Обозначившееся уже в конце екатерининского царствования расстройство финансов и тяжелые войны с наполеоновской Францией побуждали правительство изыскивать любые способы увеличения доходов, не покушаясь при этом на основные привилегии дворянства — помещики пушкинского времени, как и их предки при царе Алексее Михайловиче, имели право изготавливать вино для домашнего употребления.

Развитие питейной отрасли шло неуклонно, несмотря на то, что еще в 1805 году высочайший рескрипт на имя министра финансов отметил «ощутительно вредные действия на нравственность и здоровье народные, происходящие от непомерного размножения кабаков и выставок». Повышать прямые налоги было нельзя — при Екатерине II платежные возможности податного населения были и так напряжены до предела. Оставалась более гибкая система косвенного обложения, хотя здесь государству неизбежно приходилось делить свои доходы с откупщиками. Поэтому после окончания войн министр финансов и по совместительству управляющий Кабинетом (заведующий царским хозяйством) Дмитрий Гурьев добился в 1817 году утверждения нового «Устава о питейном сборе», который передал в большинстве губерний России заготовку и оптовую торговлю вином казне; одновременно были учреждены комитеты «по сокращению питейных доходов и уничтожению народного пьянства». По новым правилам заготовкой и оптовой продажей вина занималось исключительно государство; устанавливалась единая цена хлебного вина крепостью не ниже полугара за ведро — семь рублей (с 1820 года — восемь) ассигнациями, а наливки и настойки стоили на два рубля дороже. Розничной продажей занимались частные лица, платившие казне особый сбор за право торговли. Число питейных домов было оставлено прежним, а впоследствии несколько уменьшено.

Скоро министр финансов доложил о положительных изменениях, произошедших с введением монополии: питейный доход казны «чрезвычайно возвысился», а само «потребление питей приведено в положительную известность»; развивались водочная и пивоваренная промышленность, ранее почти разваленные откупщиками; открыто 736 портерных лавок (вместо 70 бывших при откупах), что, по мнению чиновника, «может впоследствии стать серьезным шагом на пути к исполнению "всегдашнего желания правительства, чтобы привычки народа склонить к потреблению напитка, безвредного для здоровья"». Однако вскоре выяснилось, что продажа вина из года в год снижалась ^{1} ; через 10 лет задуманная в духе «дней Александровых прекрасного начала» система казенной продажи вина показала свою несостоятельность.

Неподготовленная ломка сложившейся сети питейной торговли привела, даже по официальным оценкам, к «полному развращению администрации по питейному делу» вследствие многочисленных злоупотреблений заинтересованных лиц — чиновников казенных палат и самих откупщиков, лишившихся основной части своих доходов. Продавцы бессовестно манипулировали ценами и сортами вина, обмеряли покупателей и снижали предписанную крепость водки при полном попустительстве местного начальства.

Лишь в исключительных случаях сведения о злоупотреблениях доходили до высоких инстанций, и тогда делу давался ход. Так, в Перми только по прямому предписанию нового министра финансов Е. Ф. Канкрина местному губернатору началось в 1825 году следствие о злоупотреблениях чиновников во главе с самим надзирателем питейного сбора, требовавшим себе по рублю с каждого проданного в губернии ведра; при этом министр доверительно просил главу губернии «елико можно менее должно употреблять полицейских чиновников». Прибывшие из Петербурга ревизоры путем «подсыла» (контрольных закупок) и последующих показаний под присягой местных обывателей, мастеровых и солдат установили многочисленные нарушения. Но это нисколько не смутило надзирателя и его подчиненных — они, в свою очередь, обвинили проверявших в провокации и сборе показаний от «не заслуживающих доверия лиц», чье приведение к присяге якобы вызвало народные волнения. Дело завершилось полным поражением приезжих контролеров — столичное начальство приказало

им вернуться, тогда как надзиратель Захаров сохранил свой пост ^{2} .

В начале нового правления снова Канкрин, опытный и трезвый экономист, подал Николаю I (1825— 1855) специальную записку со сравнением достоинств и недостатков всех известных способов продажи вина, где признавал, что никакими иными бюджетными источниками заменить ее невозможно, ибо «ни один из них не может дать столько, сколько дает казне питейный доход». Министр полагал, что введение свободной продажи спиртного с уплатой акцизного налога было бы оптимальным шагом, но считал его невозможным в российских условиях — из-за недостаточной культуры населения и коррупции в среде чиновничества. К тому же допустить равенство возможностей для разных слоев подданных в этой сфере предпринимательства было нежелательно. Собственно казенная продажа, по мнению Канкрина, себя безнадежно скомпрометировала, поскольку «все злоупотребления по сей части обращаются непосредственно в упрек правительству». В итоге министр вынужден был признать преимущества откупной системы в надежде, что сравнительно небольшое количество питейных домов и несомненная дороговизна напитков будут способны «уменьшить в массе пьянство» ^{3} .

Провал государственной монополии и восстановление откупной системы были вызваны неспособностью правительства контролировать местную администрацию при отсутствии малейшей возможности общественного на нее воздействия. Сказалась и слабость казенной промышленности, в то время как мощное дворянское винокуренное производство сохраняло свои привилегии и его продукция нелегально, но успешно конкурировала с худшей по качеству казенной водкой.

Потерпев поражение в попытке установления казенной торговли спиртным, российское правительство махнуло рукой на последствия неограниченного распространения откупной системы продажи водки. Во всяком случае, с 1827 года мы не наблюдаем каких-либо ограничений на продажу крепких напитков откупщиками в казенных кабаках. Откупные поступления (вместе с другими питейными сборами) твердо вышли на первое место среди государственных доходов, требуя при этом минимальных расходов на сборы: победившие на торгах откупщики обычно вносили залог, а затем — помесячно — всю сумму откупного платежа. Государственный казначей Ф. А. Голубев признавал, что ни один налог «не поступает в казну с такой определительностью, исправностью и удобностью, как откупной, который, повсюду поступая по известным числам каждый месяц, облегчает тем самым выполнение правительственных расходов» ^{4} . Неуклонное увеличение притока кабацких денег в казну было обеспечено.

В дальнейшем питейное дело неуклонно набирало обороты. Росло количество заводов, а питейные доходы постоянно возглавляли список казенных поступлений и составили в 1825 году 19 554 600 рублей, в 1850-м — 45 015 500 рублей, в 1859-м — 80 137 700 рублей (38% бюджета) ^{5} .

В 1847 году система получила новое название «акцизно-откупного комиссионерства», а откупщики — новые выгоды. Каждый город с уездом теперь составлял округ, отдававшийся на откуп комиссионеру. По новым правилам, он должен был выкупать вино у казны по заготовительной цене с прибавкой откупной суммы. Чтобы повысить заинтересованность откупщиков в выборе из казны установленной пропорции вина, им — в случае полной выборки — стали выплачивать 10—15 процентов комиссионных от его стоимости. Вино сверх установленной пропорции покупалось уже без уплаты откупной суммы; продавать же его откупщик мог по ценам, установленным для потребителя. Он имел право открывать по своему усмотрению питейные заведения и продавать вино на 3 градуса ниже установленной крепости, водки — по вольным ценам. Владельцам откупов предоставлялось также право взимать в свою пользу установленный акцизный сбор с трактирных заведений, портерных лавок, ренсковых погребов и с напитков, изготовляемых на частных заводах. Впрочем, распространение более благородных напитков не поощрялось; производители и продавцы водки не стеснялись публично выступать против употребления виноградного вина и даже чая с «патриотическим опасением за будущее, которое ожидает страну, если низшие классы будут изнежены азиатской роскошью».

Нередко контракт с казной заключался купцом не в одиночку, а «в товариществе». В таком случае от компании назначался управляющий откупом, а на местах определялись поверенные. Для обслуживания откупа содержался целый штат работников — приказчики, поверенные, сидельцы в питейных домах, — в чью задачу входило обеспечение функционирования всех звеньев откупа как коммерческого предприятия. Необходимо было обеспечивать поставки вина с винокуренных заводов, тары со стекольных предприятий, организовывать наем грузчиков и перевозчиков, создавать условия для работы питейных заведений на местах — содержать питейные дома и трактиры. В подчинении откупщиков состояла 36-тысячная армия служащих: управляющие, дистанционные и частные поверенные (ведали всеми местами продажи в своей «дистанции»), смотрители магазинов (складов) и их «подвальные» работники, сидельцы-продавцы, бухгалтеры, письмоводители, пресекавшая незаконное винокурение «корчемная стража».