Повседневная жизнь в Венеции во времена Гольдони

Декруазетт Франсуаза

Впрочем, не все владения Владычицы были завоеваны с оружием в руках. Корфу был куплен у неаполитанского короля Карла III в 1402 г. Так же были приобретены Санта-Маура, Итака и Занте. Как утверждают хронисты XVI в., Венеция воюет, чтобы защищаться и защищать весь христианский мир от турецкой угрозы. Ее Арсенал — настоящая крепость, оплот «веры против неверных». [126] Есть основания полагать, что отношения между Венецией и Портой Великолепной строились не на беспричинном антагонизме, а на дипломатической игре, на чередовании конфликтов и переговоров, и не исключено, что в этой игре даже присутствовала определенная интеллектуальная утонченность. [127] Когда несколько европейских государств, объединив свои усилия, вступают в столкновение с Портой, венецианцы, чьи интересы в этом конфликте поставлены на карту, не стремятся примкнуть к собратьям по вере, а всеми силами стараются избежать «всего того, что могло бы воспрепятствовать активности наших коммерсантов в Порте, ибо таковых там множество». [128] Ввязавшись в бой, венецианцы обычно первыми вступают в переговоры.

126

F. Sansovino. Venezia Citt`a nobilissima… p. 2.

127

L. Valensi. Venise et la Sublime Porte. Paris, Hachette, 1978.

128

Relatione del Sig. re M. A. Barbaro ritornato da Constantinopoli, l'anno 1573. BN, Ms. it., 878, f. 5.

В

пантеоне богов-покровителей Венеции присутствуют Нептун и Меркурий, море и торговля, и оба они соседствуют с Венерой. Венеция — империя, но империя прежде всего торговая. Направляя свою активность на Восток, венецианцы никогда не удаляются от побережья: они захватывают порты, прилегающие к ним земли и создают прибрежные фактории, позволяющие им контролировать судоходство и обеспечивать безопасность своих купцов. [129] Результат известен. Он содержится в итоговом отчете, представленном престарелым дожем Томмазо Мочениго в конце 1423 г. с целью уговорить своих коллег оказать сопротивление воинственным планам Франческо Фоскари, прокуратора Сан-Марко. Именно мир сделал венецианцев «повелителями, бороздящими море и землю», отчеканивает дож, приступая к перечислению выгод, полученных благодаря миру: десять миллионов дукатов имеют хождение «во всем мире… прибыль от ввозимых товаров достигает двух миллионов дукатов и еще два миллиона от импорта… по морям плавает три тысячи купеческих кораблей, семнадцать тысяч моряков, триста мелких судов с восемью тысячами гребцов, сорок пять малых и больших галер, на которых отплывают одиннадцать тысяч моряков ежегодно». [130] Понятно, что любые перемены в морском государстве приведут к катастрофе, поэтому непреложной задачей является его оборона. Благодаря морю Венеция снискала славу Владычицы морей, славу, сложенную из нескольких величин, среди которых воинские доблести присутствуют в единой связке с пригодностью к торговле, предприимчивым умом и материальными богатствами, накопленными благодаря мореплаванию и последующему мудрому распоряжению ими. И, как говорил в 1502 г. в своей речи хронист и купец Джероламо Приули, «если венецианцы потеряют флот и господство на морских просторах, они утратят свою славу, и через несколько лет государство придет в упадок». [131] Венецианцы постоянно ощущали угрозу подобной катастрофы. Члены советов не всегда бывали единодушны в своих решениях, иногда, отстаивая свое мнение, государственные мужи хватались за оружие, но когда речь заходила об угрозе морскому владычеству, все без исключения понимали, что это угроза самому существованию государства.

129

A. Tenenti. Il sistema maritimo veneziano tra Adriatico e Levante, in: Venezia e l'Oriente vicino, a. c. Calogero Muscara. Venezia, L'Altra Riva, 1991, p. 95.

130

P. Braunstaein, R. Delort. Venise, portrait historique d'une cite. Paris, Le Seuil, 1971, p. 125.

131

G. Cozzi, M. Knapton. La Repubblica di Venezia… p. 85.

В начале XVIII в. в традиционной торговле с Левантом произошли изменения: появился конкурент порт Ливорно, владение великого герцога Тосканского, который в конце XVI в. провозгласил его свободным портом. В первой трети XVII в. наблюдается усиление активности английских и голландских купцов. Еще в 1502 г., утратив свои позиции в Эгейском море, венецианцы констатируют, что «все повелители мира сего отныне обладают большим могуществом, нежели мы», [132] и тотчас приступают к осуществлению военной реформы, проводят проверку всех находящихся в подчинении у государства гарнизонов и обновляют состав управляющих факториями на Леванте.

132

G. Cozzi, M. Knapton. Storia della Repubblica di Venezia dalla guerra di Chiogia alia conquista della terraferma. Torino, UTET Libreria, 1986, p. 82.

В XVII в., едва успев оправиться от последствий затяжного конфликта с папой римским и опустошающего нашествия чумы в 1630 г., Венеция с 1645 по 1669 г., а затем с 1684 по 1699 г. ведет долгие ожесточенные войны с турками, чтобы вернуть себе утраченные территории: Кандию, Санта-Мауру, Модон и Корон, а также территории в Морее. Чтобы раздобыть средства для ведения войны, продают все: церковное имущество, земельные участки, принадлежащие коммунам, торговые конторы, займы, налоги, дворянские титулы, каждый из которых приносит казне 100 тысяч дукатов: 4322 тысячи дукатов на военные нужды собрано только за 1668 г. Все идет в ход, чтобы отвоевать территории, составившие репутацию Республики как морской державы. [133] В 1728 г. в своих путевых заметках Монтескье насмешливо отзывается о бездарности ряда венецианских генералов, в частности о Франческо Морозини, потерпевшем поражение на Кандии; венецианцы не сумели сохранить за собой неприступные крепости, и, как указывает французский философ, огромные суммы были растрачены впустую: все попытки сохранить за собой эту провинцию оказались тщетными. Разумеется, в своих оценках Монтескье не щадит ни репутации Республики, ни патриотических чувств ее граждан.

133

E. Sestan. La politica veneziana nel Seicento, in: La civilt`a veneziana nell'eta barocca. Firenze, Sansoni, 1959, p. 37–66.

В 1668 г. в Венеции, несмотря на поражение при Негропонте, для поддержания боевого духа были опубликованы «Записки о королевстве Морее, выкупленном с помощью оружия Светлейшей Республикой» отца Коронелли; на титульном листе был изображен лев святого Марка с едва ли не человеческим лицом, пожирающий раненого сарацина, который безуспешно пытается поднять свой стяг. [134] И тем не менее, по условиям Карловицкого мирного договора, заключенного в 1699 г., Морея отошла к Венеции; большую роль в этой дипломатической победе сыграл полномочный посол Республики Карло Руццини.

134

Padre V. Coronelli. Memorie istoriografiche del regno della Morea raquistato dall'armi della Ser.ma Repubblica di Venezia. Venezia, Ruinetti, 1688.

Глазами

веры

Активная, не считавшаяся ни с какими жертвами деятельность, развернутая Венецией в 1714–1718 гг., по выходе из войны за Испанское наследство, для защиты своих территорий в заливе от притязаний турок, принесла свои плоды, но не столько материального, сколько морального характера. Благодаря своим доблестным действиям на Корфу в 1716 г. Андреа Пизани и маршал Шулембург снискали себе место в галерее славных венецианских адмиралов и военачальников. То же самое можно сказать и об Альвизо Мочениго, захватившем турецкую крепость Имоски, отвоевавшем Превезу и Воницу. И если после заключения в 1718 г. Пассаровицкого мира Венеция все еще сохраняет свои самые ранние завоевания: «Истрию, Далмацию и Нижнюю Албанию, Корфу, Занте, Кефалонию и остров Чериго (Китира, к югу от мыса Матапан) в Ионическом море», [135] — то от Мореи, а также от двух своих факторий на Крите ей приходится отказаться в пользу турок. Теперь морская держава имеет площадь всего лишь 22 тысячи кв. км, из которых 19 тысяч кв. км приходится на земли Далмации. Корфу, по-прежнему принадлежащий Венеции, иногда вводит в заблуждение отдельных иностранных наблюдателей, кто, подобно Лаланду, взирая на этот остров, продолжает приписывать Венеции важное политическое и стратегическое значение, кое она уже утратила:

135

C. Tentori. Saggio. Prospetto generale… vol. II, p. 207.

Остров Корфу… главный оплот христиан против турок… Венецианская республика является Владычицей Адриатического залива, имеющего двести лье в длину и пятьдесят лье в ширину… титул свой она носит совершенно справедливо, и ни одна морская держава не рискует его у нее оспаривать. [136]

Однако другие путешественники более сдержанно отзываются о морском могуществе Венеции. Де Бросс, к примеру, сеет сомнения в реальности существования заморских территорий Венеции и дерзает утверждать, что благодаря оптическим эффектам ему удалось разглядеть их с вершины колокольни Святого Марка, однако они быстро скрылись в тумане.

136

Voyage d'ltalie… vol. III, p. 8, 9.

Я поднялся на высокую башню, с вершины которой легко разглядеть всю территорию, занимаемую Венецией, острова, разбросанные в море, и маленькие городки, что расположились на этих островах, корабли, стоящие в лагунах, весь италийский берег, от Комаккио до Тревизо, Фриуль, Альпы, Каринтию, Триест, Истрию и часть Далмации. Глазами, исполненными веры, я также увидел Эпир, Македонию, Грецию, Архипелаг, Константинополь, фаворитку султана и великого посланника Республики, ведущего с ней весьма вольную беседу. [137]

137

Lettres d'Italie… p. 173.

Действительно, к этому времени турки стали вести себя куда менее дерзко и агрессивно; память о турецкой угрозе стала подобна памяти о предках: турок продолжают бояться, однако скорее по традиции. Подобное мнение складывается и у Гольдони, о чем он и сообщает в своих донесениях 1741–1742 гг. генуэзскому правительству во время войны за Австрийское наследство: в то время он исполнял должность консула при Сенате Республики. Позднее его взгляды по этому вопросу получили свое отражение в комедиях «Персидская невеста» (1753) и «Импресарио из Смирны» (1759). Последняя война между Турцией и Венецией завершилась в 1716 г. Однако венецианский Сенат озабочен стычками между Турцией и Австрией, происходящими «на границах венецианской Далмации»: он считает «сомнительными» мирные заверения сторон и «полагает, что правительство должно быть бдительным». [138] Вмешательство в конфликт Московии в пользу Марии Терезии и «ревность» Франции, подталкивающей турок к «нарушениям границ», [139] усиливают опасения правительства; далматинские полки приводят в боевую готовность и даже создают особый славянский полк. [140] Однако вскоре опасения проходят. «Балио утверждает, что бояться так называемых шагов Порты больше нечего, что соответствует истине; вылазки турок на суше и на море являются исключительно результатами происков французских министров», пишет Гольдони 24 марта 1742 г. и далее отмечает, что турки, «опечаленные волнениями, происходящими в Азии, не в состоянии начать войну против Европы» (блокада Эрзурума Кули-Каном). [141] «Опечаленный турок» послужил прототипом богатого торговца Али из «Импресарио из Смирны», приехавшего в Венецию продать свои товары и набрать певцов для хора, дабы оживить «культурную жизнь» одного из турецких городов. (В XVIII в. Венеция начинает бороться со Смирной новым идеальным оружием — оперой.) Стычки, в которых в эти годы, будучи на Корфу, участвовал адъютант Казанова, действительно ограничивались волнениями среди крестьян, спускавшихся с гор с ружьями и вилами и получавших «за беспокойство» щедрую мзду. Война шла в основном в альковах и на кухнях:

138

Goldoni. Lettres au S'enat de G^enes, lettre IV, 18 fev. 1741. TO, XIV, 1-12.

139

Lettre LXI, 24 fev. 1742, ibid., 100.

140

Lettre LX, 17 fev. 1742, ibid., 97.

141

Lettre LXV, 24 mars 1742, ibid., 103.

Жизнь я вел воистину счастливую, ибо и стол у меня был не менее изысканный. Подавали мне упитанных барашков… пил я только вино из Скополо и лучшие мускаты со всех островов Архипелага. Единственным сотрапезником моим был поручик. Никогда не выходил я на прогулку без него и двух своих паликари, что шли за мною для защиты от нескольких сердитых юношей, воображавших, будто из-за меня их оставили возлюбленные белошвейки. [142]

142

Казанова Д. История моей жизни / Пер. И. Стаф. М., 1990. Т. II. Гл. IV. С. 78.