Повседневная жизнь викингов IX–XI века
Шрифт:
Зато от нее освобождалось всякое имущество, превышающее сумму 100 эйриров. И, чтобы компенсировать налог, который не брали с богатых, бедняков обложили податью сверх десятины. Всякий, имевший 10 эйриров, помимо каждодневного платья, или 60 аршин сукна, платил один аршин, или овечью шкуру, владелец 20 эйриров — два, 40 эйриров — три, 60 эйриров — четыре, 80 эйриров — пять, 100 эйриров — шесть аршин ежегодной десятины.
Кроме десятины, не было никакой поземельной подати, кроме налога на путевые деньги на альтинг. Первоначально назначенный для годи, как подать с каждого дома его участка, он обратился потом в дорожную подать, собираемую, как мы уже сказали, с не посещавших альтинга, но уже самая необходимость присутствия годи в Тингвеллире освобождала его от этой подати.
С принятием христианства в стране произошли изменения не только в лучшую, но и в худшую сторону.
С тех пор как христианская Церковь запретила бросать детей, что было несомненным добром, но в то же время запретило употребление в пищу лошадиного мяса, в Исландии появились нищие. Им старались помочь отчасти милостыней, раздаваемой духовенством (четвертая доля церковной десятины всегда посвящалась бедным), отчасти принуждая родичей кормить таких бедолаг. В случае нужды помогала и община. Попрошайничество было запрещено; только за работу давали что-нибудь чужеземным нищим.
Первоначально для поддержания порядка в округе, сбора десятины, помощи нищим, а также изгнания семейных пар бедняков, родивших ребенка, не имея на то разрешения властей, остров разделен был на небольшие округи, называемые хреппами. Каждый хрепп состоял из 20 соседних бондов, достаточно богатых для уплаты путевых издержек на альтинг. Члены хреппа выбирали старшего — старшину — из пяти землевладельцев своей общины, или по выбору, или по жребию. На него возлагали обязанность подвергать наказанию нарушителей спокойствия, требовать десятины в хреппе и часть налога, принадлежавшую бедным, вместе с подаяниями в съестных припасах. Он также следил за раздачей помощи нуждающимся, имевшим право на это пособие, но ни в коем случае ни нищим бродягам и таким бедным, которым могли и обязывались помогать родные.
Здоровый и способный к труду бедняк, просто бродяжничающий из-за лени или иного порока с одного ночлега на другой, через две недели такой жизни призывался на суд. Там же должны были свидетельствовать девять соседей, и по их показаниям нищий подвергался опале. Если такие изгнанные нищие приходили во время обеда и просили есть, хозяин мог ссудить их сапогами и платьем, но, под страхом изгнания, не смел давать им ни пищи, ни ночлега. В случае необходимости таких изгоев могли прогнать со двора силой, и, если они при том получали побои, за то не платилось никакой виры, если на теле не осталось ссадин или ран. Однако помощь, еду и кров изгнаннику могли предоставлять его родичи.
Из отобранного имущества изгоя-нищего, если таковое имелось, часть принадлежала гарду или, если дело разбиралось на альтинге, четверти и назначалась для пособия семейству осужденного и другим семействам, подвергшимся той же участи.
Изгой получал право содержать себя собиранием милостыни в гарде или во всей четверти.
Но если у человека по той или иной причине не было возможности заработать себе на кусок хлеба, его должны были содержать родные. В законе написано: «Всякий должен кормить прежде всего свою мать, также, если станет сил, и отца, потом своих детей, после того сестер и братьев. Если же дозволяют средства, всех отпущенных им на волю, также и тех, после кого получит наследство, или кто поручил ему свое имение с обязанностью кормить его».
На содержание родичей либо платили некий налог, либо, по бедности, должны были занять денег на содержание матери и отца. Если же средств содержать и отца и мать одновременно не было, то сын должен был входить в долги для содержания матери, а отец тогда переходил на содержание к ближайшим родственникам, к которым сын и приводил его.
Если чьи-нибудь сестры и братья имели нужду в содержании, то брат должен был кормить их своими трудами, также и тех, после кого достанется ему наследство, в противном случае выплачивал пеню.
Даже дальних родственников, на наследство которых человек имел право, он был обязан кормить, при достаточных для того средствах и если имущество позволяло ему содержать одновременно еще и жену и детей. Если бедный не имел на острове никакой родни, то содержать его обязывались все жители той четверти, где он обеднел. Предписывалось также, чтобы нищие целой четверти, поставленные судом на содержание отдельным лицам, содержались не хуже домашней прислуги и, кроме пищи и крова, получали еще и платье.
Приложение [150]
МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ ВИКИНГОВ
Видение Гюльви [151]
Гюльви звали одного очень мудрого конунга, который правил в свое время той страною, что зовется теперь Швецией.
Раз он решил даровать страннице в награду за то, что занимала она его своими речами, земли столько, сколько утащат четыре быка. А надо сказать, что странницу ту звали Гевьон, и была она из рода асов — верховных богов. И порешила она тогда призвать себе на помощь четырех быков из Страны Великанов — то были ее дети. И столько они утащили земли, что когда сбросили ее в море, то образовался там большой остров, который с тех пор зовут Зеландией.
150
В данное приложение включены пересказы некоторых скандинавских мифов, важных для понимания мировоззрения викингов.
151
Пересказ Н. В. Будур.
Гюльви был мужем очень мудрым и знал он толк в чародействе, и очень он дивился могуществу и силе асов. А потому собрался он поехать к асам, чтобы поучиться их мудрости, а чтобы они его не узнали, принял обличье старика. Но асы оказались мудрее его: заранее проведали они о его приезде и приготовились встретить конунга видением.
Подъезжая к Асгарду, жилищу асов, увидал Гюльви высокий чертог, крыша которого была выстлана золотыми щитами. При входе, в дверях, увидал Гюльви человека, который играл ножами, подбрасывая их в воздух сразу по семи штук Человек этот спросил приезжего об имени, и Гюльви отвечал, что зовут его Путником и что пришел он сюда дикой тропой. Потом попросился Гюльви переночевать и спросил, кому принадлежит столь красивый чертог.
— Принадлежит он нашему конунгу, — отвечал ему человек, игравший ножами, — и я провожу тебя к нему, чтобы ты сам мог спросить у него, как его звать.
Пошел Гюльви вслед за человеком, игравшим ножами, и входная дверь сейчас же сама собой затворилась за ним. Проходя по чертогу, миновал Гюльви множество палат и видел в них множество людей — одни были поглощены игрой, другие пили, третьи бились оружием между собой. Показалось это подозрительным Гюльви, стал он осматриваться по сторонам и сказал себе: