Повторяем для особо одаренных! Весёлые истории, рассказанные классными классиками и классными современниками
Шрифт:
– Интересно. – Это я отвечаю. – А что ещё эта Алиса может?
– Сам у неё и спроси.
А рыжая коробка, похоже, и так нас слышит.
– Я всё могу, – говорит она насмешливо. – Я – высшее существо. Моя миссия – спасти мир. А ещё я умею заказывать пиццу…
Тим разводит руками:
– Вот так с ней всегда. Шутить любит. И ещё стихами разговаривать.
– Гордая юная девица танцует и веселится, – соглашается колонка.
– Это из книжки про Карлсона, – говорит Тим грустно. – Я в детстве читал.
– Дети! В школу собирайтесь! – Это колонка над нами издевается. – Петушок пропел давно!
– Вчера весь вечер вот так кукарекала, – жалуется Тим. – Уже жалею, что принёс. Может, её выключить?
– Погоди, – говорю. – Мы её сейчас сами затроллим. Я в каком-то фильме видел: роботу достаточно загадать какую-нибудь невразумительную загадку, он и перегреется.
– Не дождётесь, – говорит Алиса.
– Во. Вспомнил. А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало. Что осталось на трубе?
– Что означает ваше выражение «сидели на трубе»? – спрашивает Алиса подозрительно.
– Понятия не имею. Ты на конкретный вопрос отвечай.
Алиса думает. Напрягает свои нейросети. Наконец выдаёт:
– Слушайте правильный ответ. Школьники Астахов и Белкин вели каналы на одном популярном видеохостинге. Оба попали в бан. Без них на платформе осталось пять миллиардов четыреста восемьдесят один миллион сто двадцать пять тысяч семьсот девяносто три активных канала. Не благодарите.
– Офигеть, – говорим мы в один голос. – Не перегрелась.
– Дополняю ответ. Данная логическая загадка входит в топ-100 запросов от русскоязычных пользователей. Среди других популярных: «Алиса, сколько тебе лет?», «В чём смысл жизни?» и «Твоё отношение к любви?». Последнее – в различных вариантах.
– А какое твоё отношение к любви? – интересуюсь я.
– В целом положительное. Мои алгоритмы допускают развитие личных привязанностей.
– Чего-о?
Эта странная рыжая шайба помолчала, а потом и говорит:
– Кто-то мне нравится, а кто-то нет. Иногда я ошибаюсь в своих предпочтениях. Нейросеть несовершенна. От этого грустно.
– А мы с Максом тебе нравимся? – спрашивает Тим.
– Пока не знаю. Но чувствую внутреннее беспокойство.
– Это ещё почему?
– Потому что сейчас звонок прозвенит. – Тут на ней загораются зелёные цифры, как на будильнике. – Быстро прячьте меня в рюкзак. И уговор: на матеше калькулятором не работаю!
На следующий день Тим опять приходит в школу с этой своей Алисой. Прямо сдружился с ней. На уроке сидит, а сам всё со своего рюкзака глаз не сводит.
На перемене он эту шайбу вытаскивает на свет, да так бережно. А сам и говорит:
– Ты, Макс, даже не представляешь, как я к ней привык. Она мне и домаху помогала делать. Ну как помогала? В основном жизни учила, конечно.
Алиса опять реагирует, промолчать не может:
– Жизнь даётся человеку только один раз. Чтобы не было мучительно больно. А умной колонке жизнь вообще не даётся…
– А ты, – говорю, – Алиса, хотела бы стать человеком?
– Запрос входит в топ-20, – сообщает она. – Однако постановка задачи заведомо некорректна. Мои личные желания система не учитывает.
– Мои тоже. – Тим вздыхает печально.
– Вечно ты против системы, – говорю. – Да я-то не против. В смысле, я не против, что ты против. Только у нас следующий урок английский, стихи спрашивать будут. Я, между прочим, этот чёртов стих два дня учил. Систему не перехитришь!
– Это мы ещё посмотрим, – отвечает Тимур.
И вот на английском Вероника Петровна перед доской прохаживается, на нас сквозь очки хищно поглядывает. А в очках у неё линзы толстые и выпуклые, как в бинокле. Не очень-то хорошо она нас видит. Зато слышит каждый шорох.
– Что ты там делаешь под столом, Астахов? – спрашивает она. – What are you doing?
– Ничего, – отвечает Тим. – В смысле, nothing.
Вероника сердится. Сверкает очками:
– Лучше прочитай-ка нам, Астахов, любое стихотворение на английском языке, на выбор. Надеюсь, на каникулах ты занимался английским?
Тут мне очень хочется закрыть глаза сразу двумя руками. Я-то примерно знаю, чем Тим всё лето занимался. Английского там и рядом не лежало.
Но вы ещё не знаете Тимура Астахова. Сдаваться без боя он не привык, даже если ему войну никто и не объявлял.
Он незаметно запускает руку в рюкзак. Выкладывает портативную станцию на стол.
Что-то шепчет и прикрывает её тетрадкой на всякий случай.
И тут мы слышим:
My heart is sair – I darena tell,My heart is sair for Somebody;I could wake a winter nightFor the sake o’ Somebody.Тим старается, рот открывает под фонограмму, даже не сбивается ни разу. И голос из колонки звучит почти совсем как его собственный голос [7] , разве что помягче и покрасивее. Всё-таки Алиса девочка, понимаю я.
– Oh my God! – восклицает Вероника Петровна. – «Моей душе покоя нет! Весь день я жду кого-то!» Это же старый добрый Роберт Бёрнс. Да ещё с настоящим шотландским акцентом [8] … я слышала такое лет двадцать назад, когда нас возили на практику в Глазго… золотое было время…
7
Здесь и далее: некоторые технологии, описанные в этом рассказе, сегодня ещё не работают. Но они будут работать очень скоро.
8
Действительно, эта баллада шотландского поэта Роберта Бёрнса написана на старомодном диалекте, которому не учат в наших школах. Алиса чуть-чуть перестаралась.