Повязанный кровью

Корнев Павел Николаевич

– Точно – зря, – поддакнул здоровяк. – Давно бы червей кормил и в ус не дул.

– Хватит вам. Успокойтесь уже, – попытался остановить их я, но в этот момент с той стороны двери донесся лязг запоров, и мы настороженно замолчали.

– На выход! – В приоткрывшуюся дверь толстый усатый тюремщик заходить не стал и, перебрасывая из руки в руку короткую, залитую свинцом дубинку, прислонился к противоположной стене коридора.

Под охраной арбалетчика и двух мечников он чувствовал себя совершенно спокойно.

Переглянувшись, мы по унылым взглядам друг

друга поняли, что всех нас посетила одна и та же мысль – нечего и пытаться совершить побег: с заклепанными на руках кандалами сойтись в рукопашной с вооруженными противниками – верная смерть.

Арчи хмыкнул и вышел из камеры. Шутник последовал за ним, я сглотнул ставшую вязкой слюну и тоже отправился следом. Стражники разошлись в разные стороны, и лишь тюремщик с беспечной ухмылкой ткнул Арчи под ребра дубинкой, направляя к двери в дальнем конце коридора.

– Это еще кто?

Молодой парень в запыленном мундире пехотного офицера выскочил из соседней двери и начал лихорадочно листать прошитые толстой нитью листы. Сощурившись, он отошел к падавшему из небольшого зарешеченного окошка свету и на его нашивках золотом блеснули дубовые листья – лейтенант.

– Контрабандисты, – неохотно ответил остановившийся тюремщик. – Сегодняшние.

– Срока какие? – Лейтенант открыл последний лист и медленно вел пальцем по списку.

– По десять.

– Ого! Арчибальд, Габриель и Кейн? – Пехотинец ткнул указательным пальцем в грудь Арчи. – Предлагаю пополнить ряды доблестных пехотных войск его светлости герцога Альфреда Третьего. Или вы намереваетесь сгнить на рудниках?

– Какие условия? – уцепился за представившуюся возможность избежать каторги здоровяк.

– Какие еще условия? Жалованье стандартное, контракт подписываете сразу на весь срок. У вас это восемь лет. Согласны? Давайте соглашайтесь быстрее – мне еще полтюрьмы обежать до конца дня надо.

– Я согласен! – вылез вперед Шутник.

– Мы тоже, – ответил за меня Арчи.

– Вот и чудненько. – Лейтенант поставил три галочки в своем списке и повернулся к тюремщику. – Ну чего встал? Давай, живо веди их к фургонам. Сдашь капралу Стивенсону.

Мрачный тюремщик что-то неразборчиво пробурчал себе под нос, но ослушаться вербовщика не решился, и вскоре мы очутились в темном тюремном дворике, выезд из которого перегораживала опущенная решетка. Неподалеку от решетки стояли два фургона с узкими – не шире ладони – прорезями окон и усиленными железными полосами стенками. Помимо скучавших на козлах возниц у фургонов кучковались несколько пехотинцев и с полдюжины тюремных охранников.

Конвоиры сдали нас с рук на руки долговязому капралу, обшлага блекло-желтого мундира которого едва доходили до запястий. Тот, оглядев нас с головы до ног, с презрительной миной поставил три галочки в длинном свитке тюремного писца.

Я уже начал надеяться на скорое освобождение от порядком надоевших за минувшие сутки наручников, но вместо этого рядовые пехотинцы загнали нас в один из фургонов и, продев через кандалы прикованную с одной стороны к борту цепь, защелкнули пахнувший

маслом замок на другом ее конце. И так уж получилось, что запах свежей смазки был здесь самым приятным. Все остальные: вонь давно немытых тел, мочи, блевотины и гниющих язв – вполне могли сбить неподготовленному человеку дыхание.

Твою тень! Мало того что кандалы не сняли, так теперь еще и с поднятыми над головой руками всю дорогу сидеть – длины цепочки на большее не хватало. Нам с Арчи еще ничего, а вот Шутнику несладко придется.

Я попытался поудобней устроиться на тянувшейся вдоль борта жесткой скамье и огляделся. Помимо нас, в фургоне оказалось еще дюжины полторы человек. Рожи у всех откровенно бандитские: ножевые шрамы, отрезанные носы и уши, гнилые обломки вместо зубов. Да уж, попадись такие навстречу, добропорядочный горожанин еще за полсотни шагов кошель рукой придерживать начнет. Интересно, зачем герцогу это отребье в армии? Неужели его дела настолько плохи?

– О, пополнение! Вас сюда за что определили? – обрадовался нашему появлению сидевший у противоположного борта человек, каторжанское клеймо на щеке у которого не могла скрыть даже густая борода.

– Да ни за что! – Я приподнялся и почесал нос о правое запястье.

– Бывает, – понятливо кивнул тот и замолчал.

– И сколько сейчас ни за что дают? – непонятно с чего решил продолжить расспросы мой второй сосед.

– Я до стольки считать не умею.

Смерив его оценивающим взглядом – ну никак не походит этот хлыщ в рваной сорочке на голое тело на серьезного человека, – я отвернулся и закрыл глаза. Хоть подремлю, пока возможность есть. Ночью дознаватели, сволочи, поспать так и не дали.

Сколько мы еще простояли, даже не скажу – задремать удалось практически моментально. Проснулся я, когда фургон тронулся с места: меня качнуло, и кандалы больно врезались в натертые запястья. Видимо, больше лейтенанту удача так и не улыбнулась – между нами и задним бортом разместились только два пехотинца, а новых заключенных не появилось. Хотя, может, их просто в другой фургон определили.

– И куда нас сейчас? – угрюмо поинтересовался Арчи у сидевшего напротив меня бородача.

– Форт Норгвар, – процедил сквозь зубы тот и отвернулся.

Посмотрев на меня, Арчи удивленно приподнял брови, но я лишь покачал головой: не сейчас. Норгвар. Это название было определенно мне знакомо, вот только ничего конкретного припомнить так и не удалось. И ведь даже не вспомнить, кто мне про него что толковал…

– Что он сказал? – Шутник дотянулся до задумавшегося Арчи носком сапога.

– Нас везут в Норгвар. Это форт на самой границе с Долиной Кедров.

В этот момент фургон резко затормозил, но недовольные крики и проклятия моментально стихли, стоило одному из пехотинцев постучать в борт весьма увесистой на вид дубинкой. Забравшийся внутрь тюремщик, сверяясь со списком, пересчитал заключенных по головам, что-то у себя пометил и выпрыгнул наружу. Раздался скрип поднимающейся решетки, и вскоре колеса фургона вновь запрыгали на ухабах.