Пой вместе с ветром
Шрифт:
И улыбнулась. Улыбнулась безо всякой надежды.
Дверца кабинки примерзла насмерть. Ки долго лупила в нее кулаком, и, наконец, она подалась, а затем отворилась полностью. Ки свистнула, подзывая коней. Они подошли своим обычным размеренным шагом, а заодно доставили к фургону и Вандиена.
Ки уже вовсю шарила по шкафчикам, когда фургон дрогнул и в дверце показалось обмотанное лицо Вандиена.
– Я уж думала, ты не взберешься один, – сказала ему Ки.
Он ответил:
– Выглядит живописно, но на самом деле все не так уж и плохо.
Он пролез внутрь, и Ки, подхватив под руку, усадила его на
– Посиди тут, отдохни немножко, – сказала Ки и направилась к двери. – Я хочу разжечь костер и растопить немного воды. Мазей и лекарств на такую рану у меня никаких нет, так хоть промыть. Когти гарпии… на них вечно какая-нибудь дрянь. Даже если рана не смертельна, она может загнить…
И она коснулась рукой скулы, с благодарностью вспомнив ласковые руки старой Риффы и ее бальзамы, облегчавшие боль. Да и ее тогдашние раны, правду сказать, были простыми царапинами по сравнению с растерзанным лицом Вандиена.
Как же давно это было… Целую жизнь назад!
Высунувшись наружу, Ки невольно нахмурилась: день уже угасал. Небо оставалось по-прежнему ясным, но заснеженная дорога почему-то показалась Ки темней, чем ей полагалось бы быть. Наверное, всему виной были блестяще-черные скалы, нависавшие над фургоном и так резко контрастировавшие со снегом. А может, глаза слишком привыкли к потемкам внутри кабинки…
Разжечь костер оказалось немыслимо сложным делом. Всякий раз, когда огонек готов был заняться, снег начинал таять и упорно гасил его. Дрова же, казалось, насквозь проросли ледяными кристаллами и никак не желали разгораться. Но вот, наконец, оранжевое пламя весело заплясало, и Ки, набив снегом свой закопченный котелок, повесила его над огнем.
Вандиен лежал неподвижно, точно брошенная кукла. Ки наклонилась над ним. Его голова, обмотанная промокшими бурыми тряпками, казалась слишком маленькой, а лицо – перекошенным.
– Надо будет снять повязку, – сказала ему Ки.
Он кивнул. Единственный открытый глаз смотрел словно издалека, но был ясен. Ки занялась повязкой. Грубые узлы запеклись кровью и к тому же замерзли, да и саму повязку покрывала плотная корка кровавого льда. Вандиен только вздрагивал, пока Ки осторожно просовывала острое лезвие между слоями и отделяла их один за другим, неровно разрезая залубеневшую ткань.
Обнажившейся кожи не видать было под сгустками крови. Края раны, которые Ки так старательно складывала, разошлись вновь, открыв жутко зияющую дыру. Мысль о том, что сейчас придется коснуться ее, заставила Ки стиснуть зубы, а в душе вновь родился отголосок той боли, которую она испытала, стоя над останками Свена и малышей.
Кровь натекла в один глаз Вандиена и там свернулась, плотно склеив ресницы. Но и одним глазом Вандиен безо всякого зеркала увидел по выражению лица Ки, во что превратилось его собственное лицо. Он побледнел и поспешно закрыл глаз…
Маленький костерок продолжал отважно гореть. Вода в котелке еще не кипела, но Ки осторожно попробовала ее пальцем и обнаружила, что она уже достаточно нагрелась. Сняв котелок с огня, она осторожно отнесла его внутрь. Непроглядная тень Сестер окутывала дорогу преждевременной мглой. Ки с беспокойством отметила про себя, что
Она смочила теплой водой зеленую тряпочку и стала осторожно промокать кровь. Вот обнажился глаз, сомкнутый, зато уцелевший… Чем больше кровяных сгустков смывала Ки, тем страшней на вид делалась разверстая рана. Тяжело вздохнув, Ки бережно пролила в нее немного воды. Вандиен нахмурился и попытался оторвать голову от промокшего тюфяка. Приподняв веки, он увидел кровавую лужу и сейчас же снова зажмурился.
– Тут больше воды, чем крови, – поспешно утешила его Ки. Ей оставалось только надеяться, что он поверит. Сама она была вовсе не так уверена. – И потом, – продолжала она, – рана, из которой течет, сама себя очищает. Так говорят ромни…
Вандиен мрачно отозвался:
– Еще они говорят, что луна присматривает за грешниками.
Ки тщательно свела края раны, почти восстановив их первоначальную форму. Из тонких тряпочек, бывших когда-то ее зеленым платьем, легче было соорудить плотно облегающую повязку. Легче было затягивать и узлы.
– Ромни еще сбрили бы бороду вокруг раны, – сказала Ки. – Мне, к сожалению, нечем…
– Ну и хорошо. У меня все равно духу бы не хватило… – Вандиен попытался сесть, но голова беспомощно запрокинулась. – Какая тяжесть в голове… И все тело такое тяжелое…
– Ты просто потерял порядочно крови, вот и ослаб. А еще ты убил разумное существо, и от этого страдает твоя душа. Уж я-то знаю… Вот что: ты пока отдыхай, а я приготовлю горяченького поесть.
Ки вновь вышла наружу и затворила за собой дверцу кабинки. Тень Сестер, окутавшая дорогу, сделалась еще гуще. Ки посмотрела наверх, в нависшую черноту, и неожиданно захотела еще раз, как тогда, прикоснуться к красоте Сестер. Но не смогла. Теперь от Сестер исходила только неусыпная бдительность…
Костер успел погаснуть, оставив после себя лишь черную лужу талой воды. С трудом волоча свинцовые ноги, Ки отправилась к корме фургона за последними остатками дров. Костер, конечно, пришелся бы очень кстати, когда стемнеет. Однако горячая еда, восстанавливающая силы, была нужнее. Ибо ледяной горб никуда не делся, и надо будет что-то придумывать.
Рядом с жалкой кучкой дров в кузове фургона лежал последний мешок зерна. Ну что ж… заодно… Ки понадобилось невероятное усилие, чтобы подтащить к себе тяжелый мешок, развязать его и высыпать на снег порцию корма. Подняв голову, Ки посвистела коням. К ее удивлению, их нигде не было видно. Только следы на снегу. Тяжеловозам зачем-то понадобилось убраться прочь, в ту сторону, где они ночевали в снегу и где осталась мертвая гарпия. Ки выругалась, возмущенная их неожиданной прихотью, и отправилась следом. Двое паршивцев все равно не услышат из-за поворота ее свист. А стоит им добраться до двух мешков зерна, брошенных там, их и вовсе ничем назад не заманишь…