Пояс Койпера
Шрифт:
Улыбка победила. Сделав из стакана глоток, Анюта распустила движением головы собранные на затылке волосы и встала из кресла. Полы халатика разошлись, она и не думала его запахивать. Шагнула ко мне. Я поднялся ей навстречу. Рука скользнула под махровую ткань, ладонь ощутила шелковистую упругость тела. Не знаю, как насчет остальных семи миллиардов, ко мне, рабу неразумному, Господь был милостив! И милость Его я держал в руках. К чему пустые слова, мы играем ими с упоением? Что, кроме консервированных в собственном соку чувств, несут нам лучшие образцы литературы?
Морок последних дней спал с плеч вслед за халатиком Ани, и я почувствовал, что все еще жив и хочу жить.
И жить мы с Анькой хотели так долго, что рассвет застал нас без сна. Мир, о котором она говорила, сжался до ласкового тепла лежавшей рядом женщины, и ничего другого от него мне не было нужно.
Анюта обнимала меня и тихо смеялась, но вдруг, став серьезной, прошептала на ухо:
— Представляешь, какой был бы ужас, если бы на стене в гостиной висел мой портрет?..
11
Стоило нам сесть за утренний кофе, случилось это после полудня, как раздался телефонный звонок. Долгий, настойчивый, гудков так в десять. Я потянулся было ответить, но, бросив взгляд на Аню, передумал. Она сидела тихая и задумчивая, клевала по кусочкам пережаренную мною яичницу. Ее, конечно, можно было и выкинуть, но тогда в доме из еды осталась бы только соль, правда йодированная. Есть не хотелось, я прихлебывал из кружки кофе и смотрел, как в поисках съестного она проводит на тарелке раскопки.
Телефон понадрывался и перестал, однако тут же задребезжал снова. Я поднял трубку:
— Да!
— Уж не с толчка ли я тебя сдернул? — поинтересовался со смешком Фил, только слишком давно я его знал, чтобы не почувствовать наигранности. — Дело есть, надо свидеться!
Какое, к черту, дело? Нет у нас с ним никаких дел! Винить его я ни в чем не винил, но неприятный осадок от слов Котова остался. Пройдет время, пройдет и он, но сейчас ни видеть Феликса, ни разговаривать с ним мне не хотелось.
— Говори, что надо!
Прозвучало это резко, если не сказать грубо, но, видно, такого ответа он и ждал.
— Не по телефону! Надо кое-что тебе рассказать.
— Того, что ты уже рассказал, мне вполне достаточно!
Стоило бы, наверное, взбодрить его трехэтажным, но мешало присутствие Ани и природная интеллигентность. Сжимал в руке трубку и все больше чувствовал неудобство, не за себя, за него. Феликс тем временем, как ни в чем не бывало, разливался соловьем. Тихо наигрывал приемник, я увеличил громкость и поднес трубку к динамику.
— И пустота, и пустота в твоем зажатом кулаке! — пропел приятный мужской голос.
Вернул к уху.
— Слышал? Вопросы есть?
Он ответит эхом без тени сомнения в голосе:
— Да, Дэн, есть! А еще есть такое слово: надо!
И я, человек слабохарактерный, встретиться с ним согласился.
Все время, что мы разговаривали, Аня настороженно прислушивалась. Покусала в нерешительности
— Это как-то связано со мной?
— С тобой? — удивился я и, по-моему, достаточно естественно. — Да нет, вряд ли! Трудно Филу, но он человек мужественный, держится. Сломал из-за любви блестящую карьеру, а потом выяснилось… — Подробности мы никогда не обсуждали, поэтому ограничился абстрактным замечанием: — В точности как ты сказала: всё как у всех!
Улыбнулся, провоцируя ее на ответную улыбку, но не тут-то было! Как вчера — неужели это было только вчера? — когда стояли в дождь под козырьком, Аня ощупывала взглядом мое лицо. Надо будет купить ей, любознательной, миноискатель. Если так дальше пойдет, комплекса неполноценности мне не избежать: ты из кожи лезешь вон, шутишь, а на тебя смотрят, как на явление природы.
— У меня такое чувство, что ты все время врешь! Как тебе удалось…
Не досказала, нужды в этом не было. Лица своего я не видел, но возможности собственной мимики знал неплохо. Скривился, как если бы разжевал что-то кислое, сморщил нос.
— Зачем тебе знать, это не интересно! Пришлось бы углубиться в массу технических деталей.
Но интуиции ее можно было позавидовать. И моей: не знаю почему, но слова Феликса вызвали у меня подозрение, что речь при встрече пойдет о судьбе Ани. Она продолжала на меня смотреть, подсыпая в кофе сахарный песок. От того, сколько в него вбухала, ложка в чашке должна была стоять, как в фирменном украинском борще. Но Анька этого не замечала, размешивала получившийся сироп. Думала о чем-то, молчала. Идти со мной гулять отказалась, сославшись на то, что ей надо побыть одной.
В прихожей, и того хуже, возникла неловкость. Как если бы у нас с ней не было ночи. Поднялась на цыпочки и ткнулась мне в щеку носом.
— Не обижайся, ладно! Все было чудесно, я тебе очень благодарна…
— Но?.. — усмехнулся я. — Смысл того, что хотят сказать, как правило, следует после запятой.
— Никаких «но»! Мне надо кое-что понять… о себе…
Из зеркала за ее спиной на меня смотрела тоскливая морда бассета. Может быть, и не такого уж породистого, а незаслуженно обиженного хозяйкой.
— Сделай одолжение, пойми и обо мне, это облегчило бы мою жизнь.
— Попробую! — слабо улыбнулась Анна. — Все это время я ждала от тебя звонка, теперь твоя очередь, а позвоню я обязательно.
Но и через неделю не позвонила. За эту неделю случилось много разного, а вечером того дня, помню его великолепно, мы встретились с Феликсом в ресторане. В обычной нашей харчевне, где в бытность мою его сотрудником частенько обедали. Место тихое, приватное, хорошая кухня, и музыкой посетителей не травят. Когда я вошел, он уже сидел за столиком и потягивал винишко. Респектабельный, как всегда отлично одетый. В своем, если так можно назвать, демократичном прикиде я мог бы сойти за его шофера, да и то вряд ли. Личный драйвер Фила всегда был в пиджаке и при галстуке, не хватало только кожаных крагов и фуражки с лаковым козырьком.