Пойдём со мной, Василина
Шрифт:
– Дай руку, – приказывает ровно, буравя меня внимательным взглядом. Подчиняющим. Способным причинять боль, ломать и крушить. И уже то, что он делает этого, начинает почему-то казаться милостью с барского плеча.
На этот раз я подаю руку именно потому, что выбора у меня действительно нет. И когда на моей ладони смыкается большая мужская, едва сдерживаю дрожь неприятия. А в следующий миг он тянет меня на себя, вынуждая согнуться, пока наши лица не оказываются совсем близко. Я даже на миг пугаюсь, что он собирается меня поцеловать и невольно дёргаюсь назад, пытаясь вырвать свою руку из стальной хватки. Но маликсар даже в лице не меняется, лишь ловит мой взгляд своим, ломая волю, сдирая с моего сознания и разума все хлипкие щиты, которые я так самонадеянно городила. Голова тут же начинает раскалываться от новой порции боли.
– Строптивая, – улыбается с неожиданным удовлетворением куард и второй рукой резко ловит меня за затылок, вынуждая замереть. Но всё же прекращает ковыряться в моих мозгах, то ли пощадив, то ли сочтя увиденное достаточным. – Кайтан так старательно старался расписать, как ты мила, невинна, хрупка… А я вижу дикую кошку, готовую драться и царапаться, лишь бы вырваться на свободу.
И не успеваю я обрадоваться, что он такую вот меня покупать не захочет, как Хасмиер подаётся ближе, глубоко вдыхая воздух у моей шеи, мой запах.
– Пожалуй, теперь я действительно не жалею, что пришёл. Тебя будет интересно укрощать, – гладит большим пальцем мою пылающую от унижения и злости скулу, и прибавляет многообещающе: – Пикантно.
И лишь после этого отпускает. Я шарахаюсь назад настолько резко, что буквально налетаю спиной на невесть откуда взявшегося Кайтана, который тут же снова хватает меня за плечи.
– Меня заинтересовало то, что я увидел и распробовал в этой фуэнте, – с холодным высокомерием обращается к нему Хасмиер. – Можешь начинать аукцион. И не стоит демонстрировать собравшимся больше, чем они уже увидели. Мне это не понравится.
– Как прикажете, – склоняет голову проклятый работорговец, и в его голосе я слышу торжество. – Пойдём, Василина.
Я боялась этого момента, как никакого другого. Думала, что самым сложным для меня будет стоять на сцене перед толпой мужиков и понимать, что я для них всего лишь товар, батарейка и потенциальный инкубатор для наследников. Понимать, что я бесправная вещь, которую сейчас покупают.
Но когда Кайтан выводит меня за руку на сцену, и поднимает ладонь, призывая всех в зале к тишине, я только и могу думать о том, что меня собирается купить тот, от одного взгляда которого душа ледяной коркой ужаса покрывается. Что он хочет забрать меня себе. И все мои планы в этом свете кажутся до невозможности наивными и пустыми. Нереальными. Безнадёжными. Я пропаду, если меня купит этот монстр.
– Уважаемые саи, прошу внимания, – заставив меня стать посередине сцены, провозглашает Кайтан. – Для меня огромная честь приветствовать вас сегодня здесь. Прошу, занимайте ваши места. Мы начинаем.
Он отпускает меня и подходит к краю сцены, замирая перед залом. А собравшиеся тем временем степенно рассаживаются за пронумерованными столами. Некоторые снова на меня таращатся. Некоторые просто общаются между собой, невзначай поглядывая на сцену, словно ничего из ряда вон выходящего не происходит. Светский раут прямо. Чтоб им. Ненавижу.
Мой мечущийся взгляд внезапно выхватывает из множества лиц в масках одно, обращённое ко мне. И я узнаю этого куарда не столько по тюрбану, сколько по странному ощущению, что я не совсем одна в этой толпе чудовищ, что этот незнакомец здесь ради меня. Не ради куклы и рабыни, а именно ради меня самой.
Не знаю, с чего я это взяла, не знаю, почему вдруг увидела обещание защиты там, где его быть не может. Не знаю… Может, мой мозг просто так защищается, и ищет хоть какой-то якорь, но этот взгляд незнакомца непостижимым образом даёт мне силы.
– Итак, многие из вас сегодня имели возможность насладиться обществом моей восхитительной спутницы Василины – говорит дальше Кайтан. – Попробовать на вкус её энергию, оценить, насколько юна она и прекрасна. И теперь кто-то из вас получит право увести её с собой, как потенциальную связанную и будущую мать множества сильных наследников. Получит возможность наслаждаться этой прелестной малышкой и всем, что она может дать. От вас требуется всего лишь… победить остальных в честном аукционе.
Ага, честностью тут так и разит. Чесные работорговцы. Прям ангелы во плоти. Не смешите мои тапочки, которые дома остались.
Дикая смесь стыда, злости, обиды, ненависти и желания реветь от безысходности разъедает мою душу. Мне хочется зажмуриться, прячась от всех и вся, но я продолжаю зачем-то смотреть на мужчину в тюрбане. Позволяю себе держаться за этот якорь. За спокойную уверенность в его взгляде и обещание… Чего?
– Кто получит столь ценный приз? – заканчивает расхваливать свой живой товар проклятый Кайтан. Делает эффектную паузу. Моё сердце в это время колотится так, что этот звук, кажется, слышат все в зале. – Стартовая цена десять тысяч золотых латрий. Кто готов заплатить?
Тут же вверх взметается несколько рук.
– Сай за третьим столиком был первым. Кто даст двенадцать? – торжественно интересуется Кайтан.
Эту цену тоже сразу же перебивают. А дальше торги набирают оборот. Поначалу ещё Кайтан задаёт цену. А потом куарды сами начинают выкрикивать суммы, которые готовы выложить за меня. А зацепивший моё внимание синеглазый незнакомец почему-то молчит. Не собирается участвовать? Не имеет таких денег? тогда зачем пришёл сюда? Зачем... Это во мне что, обида говорит? Тьфу. Вот ещё.
Впрочем, маликсар молчит тоже. Но всё это время смотрит на меня. Я чувствую его взгляд буквально кожей.
Он вступает в игру лишь тогда, когда редеет количество желающих.
– Сто тысяч латрий, – перекрывает его низкий вымораживающий голос все остальные, одним махом подняв цену больше, чем в два раза.
В зале мигом наступает оглушительная тишина. Тем громче я слышу, как кровь шумит у меня в ушах.
– Сто тысяч золотых латрий, – повторяет Кайтан. – Кто даст больше?
Мой взгляд невольно перемещается на сидящего прямо напротив меня маликсара. Он усмехается уголком рта, холодно прищурив глаза, показывая, что знает мои страхи. Обещая их воплотить. И целую секунду я умираю, думая, что он победил.