Поймать звезду

Кащеев Кирилл

– О, поскакала… Понеслась… – неодобрительно глядя ей вслед проворчал агент. – О… О! – Тон его вдруг изменился. – Нет, ты глянь! Понеслась, ей-богу, понеслась!

В подсвеченном софитами неверном полумраке закулисья его лицо странно изменилось – на нем появилось недоверие, потом изумление, потом…

Дальше ребята не смотрели – теперь они глядели только на сцену, где в яростном и даже грозном танце летела Одиллия, черный лебедь!

Она была… невероятна! Эта прекрасная девушка, точно вихрь ворвавшаяся на чинный королевский бал. Дерзкая и отчаянная, до ужаса самоуверенная, неотразимая и отлично знающая о своей неотразимости! Она побеждала всех женщин – безжалостно

превосходя их по всем статьям, заставляя чувствовать свою ущербность рядом с ее живой и страстной красой! Она покоряла всех мужчин, немного презирая за то, что они так легко сдаются ее чарам и в то же время жалея: ну а что им, несчастным, еще остается, когда она – здесь? И никого не удивляло, что принц забыл ради нее все, мгновенно потерял голову, наоборот, удивительно, как он мог отказаться от этой темной прелести, променять ее на печальную белую тень над озером. Наверное, просто испугался. Наверное, такая девушка даже для него оказалась – слишком. Слабак. Дурак. Проваливай и жалей всю жизнь!

– Да это же… Это не Настя! – приходя в себя от потрясения, вдруг пробормотал Сева. – Это… Это Ритка! – тыча пальцем в девчонку в черной пачке, выпалил он, и на губах его появилась восторженная и совершенно дурацкая улыбка. – Я же говорил вам, что она – красивая!

– Вот это и есть наша солистка, которая вместо Матвейчук, – со скрытым торжеством выпалила Зоя Павловна. – А та, предыдущая, пойдет во второй состав.

– Мы просто хотели показать сразу все новые силы нашей труппы, – влез Александр Арнольдович.

– А что? – пробормотал агент, не отрывая глаз от Ритки, которая, как циркуль, на одной ножке крутила фуэте. – С такой солисткой… А другая – если во втором составе – так и ничего… Думаю, с Англией у нас все сладится! – наконец уверенно кивнул он. – Хотя на вашем месте, Александр Арнольдович, я бы все-таки про гусей подумал! Очень-очень серьезно подумал, особенно перед Англией – там обожают домашних животных!

Балетмейстер тихо застонал.

– Ты чего тут шастаешь, тебе сейчас на сцену! – торопливо отворачиваясь от агента, накинулся на мечущегося за кулисами Кумарчика в гриме коршуна-чародея.

– Я механика ищу! Не знаете, где механик? – выпалил тот. – Там Настя… в туалете! И никак выйти не может!

– Этот… желудок? – с трудом вспомнив, как такое дело называется на приличном взрослом языке, ехидно осведомился Сева.

– Дверь! – выпалил в ответ Кумарчик. – Ее Ритка заперла!

Севка схватился за живот – и согнулся пополам от хохота.

– Да, вот такая она – наша Ритка, – сказала Зоя Павловна, неслышно возникая у ребят за спиной.

На сцене Ритка торжествующе взлетела на плече принца – и зал взорвался аплодисментами. В устремленном на нее взгляде Зои Павловны было столько всего намешано: и восхищение, и гордость, и раздражение, желание обнять Ритку и ничуть не меньшее – прибить ее на месте.

– Способна запереть подружку в туалете – и выйти на сцену с разбитой головой! – задумчиво продолжала она.

Только сейчас сыщики «Белого гуся» поняли, что черная повязка на голове Ритки на самом деле бинт – грубо выкрашенный черной краской!

– Лентяйка. Хамка. В общем-то, дура, – критически сказала Зоя Павловна.

Сева протестующее дернулся, Катька наоборот, яростно закивала – да-да-да! Но Зоя Павловна не обратила внимания ни на одного, ни на вторую.

– И скоро, совсем скоро – великая балерина, – просто и буднично закончила она. – Ей только нужен хореограф, который не даст звездиться и заставит работать двадцать четыре часа в сутки – и следующие пятнадцать-двадцать лет где-нибудь в Москве, или в Питере, или даже в парижской «Гранд-Опера» будет светить новая мировая звезда. Но в ближайшие три, а то и четыре года мы ее все-таки у нас удержим! – энергично взмахнула кулачком хореограф. – С Риткиным склочным характером – сейчас она тягается с Настей, потом станет с Саней Дорониной. Бедная Саня – она, наверное, думает, что сможет стать настоящей примой, раз Лена уезжает…

Зал разламывался аплодисментами.

Трепеща пачкой, запыхавшаяся Ритка впорхнула в кулисы:

– Ну как, Зоя Павловна, ну как? – проглатывая буквы бормотала она. – Александр Арнольдович, что?

Лицо Зои Павловны мгновенно стало скучающим.

– Стопы плохие, – брезгливо-занудным тоном протянула она. – Сперва нога, а потом уже кладется корпус, а у тебя все, прости-господи, через заднее место…

Закончить она не успела. В коридоре у кулис раздался шум, грохот, как от идущей в наступление кавалерии, – и ворвался встрепанный, расхристанный, но, кажется, безмерно счастливый балетный фан Михаил Артурович, прижимающий к груди букет роз размером с клумбу.

– Где? – вскричал он. – Где это чудо? Где эта… эта богиня?

– Эта, что ли? – тыча в Ритку пальцем, мрачно буркнула Зоя Павловна.

– Риточка! – благоговейно пролепетал Михаил Артурович и… вдруг бухнулся на одно колено.

Струхнувшая Ритка со сдавленным мышиным писком метнулась за спину Зое Павловне.

– Риточка! – повторил Михаил Артурович, и гигантский букет рухнул Ритке на руки, заставив ее взвизгнуть снова – розы оказались колючими. – Вы… бесподобны! – выдохнул он. – Это было… потрясающе! После Леночки… Я уже совсем отчаялся… А тут… Такое чудо… Мне снова есть ради чего жить! – Он судорожно всхлипнул. – Риточка! Я для вас что угодно сделаю! – Он проникновенно поглядел на девчонку и бархатным голосом заворковал: – Может, мы съездим после спектакля в ресторан? Вы что предпочитаете – итальянскую кухню или японскую?

– Мороженое, кока-колу и жвачку! – отрезала Ритка, и колючий ворох цветов… свалился поклоннику на голову. – Дядя, ты че, совсем с башкой не дружишь? – фирменным «Риткиным» тоном гаркнула она. – Пошел на фиг отсюда, никуда я с тобой не поеду, извращенец! – И тут же метнулась к Севе и крепко ухватила его за руку. – Слышь, Сев, а ты мне лапшу на уши не вешал – мы с тобой и правда после спектакля в кафе пойдем?

– Ну что я – трепло какое? – стараясь говорить солидно, ответил Сева. – Давай, со своим принцем там на сцене закругляйся по-быстрому, и пойдем! – И парочка удалилась в сторону Риткиной гримерки.

– Какая… милая, обаятельная девочка! – умиленно глядя Ритке вслед, выдохнул Михаил Артурович. И обратил просветленный взгляд на балетмейстера. – Поздравляю, Александр Арнольдович, поздравляю! – тряся балетмейстеру руку, выпалил он. – Такая балерина! Такая находка! Вы меня так порадовали! Я… Я обязательно хочу сделать для вас… что-нибудь хорошее!

– Костюмы. Для «Лебединого озера». Особенно для Одетты-Одиллии, – торопливо ответил балетмейстер. – А то у нас за последнее время с пачками… большие проблемы.

– Костюмы? – фанат балета презрительно скривился. – Я думаю, такие мелкие, незначительные вопросы вы сможете решить и сами. Я хочу сделать что-нибудь по-настоящему значимое, то, с чем вы без меня никак не справитесь! Знаю! – Он торжественно возложил руку балетмейстеру на плечо. – Знаю, что я сделаю! – и тоном, каким говорят о подарке в сто миллионов долларов, провозгласил: – Я куплю вам памперсы!

– З-зачем мне… памперсы? – Кажется, после сегодняшнего дня заикание навсегда поселилось в речи несчастного балетмейстера.