Поймай меня, если сможешь

Ли Виктория

Она стояла, зябко протянув руки к огню, и бросила ему через плечо:

— Я позвонила Сандре. Она подтвердила мои подозрения.

— Ее заставили взять свое предложение назад? — Дождавшись ее кивка, Тэннер спросил: — Каким образом?

— Она не объяснила подробно. Просто сказала, что он дал ей ясно понять, насколько лучше для ее здоровья будет, если она забудет о покупке моего бутика.

— Кто этот он? — поинтересовался Тэннер.

— Она не сказала.

— Но ты думаешь, что это Йошимото. Так ведь?

В ее глазах мелькнуло удивление.

— Что заставило

тебя так решить?

— Просто сопоставил факты. В Грайнан-оф-Эйлич ты упомянула, что он очень настойчив. Все сходится.

Абби отвернулась, не подтверждая его догадки, но и не отрицая ее. Так что Тэннер утвердился в своих предположениях. Облокотившись на каминную полку, он поглядел на нее сверху вниз.

— Ну же, Абби, говори, что происходит?

Ей не понравился его слишком требовательный тон, и всякое желание поделиться с ним своими проблемами пропало. Неожиданно ей расхотелось посвящать его в подробности дела, касающегося ее бизнеса.

Йошимото был ее проблемой, и она должна справиться сама.

— Я сама разберусь с этим, Тэннер. Мне жаль, что я вообще заговорила на эту тему. — Абби отвела глаза, но тут же снова посмотрела ему в лицо, потому что он нежно, но властно приподнял ее подбородок.

— Сандра Харрингдон — вовсе не такая женщина, чтобы уступать давлению, если только риск не превосходит возможную прибыль. Она могла отказаться от сделки, только если сочла этот риск весьма серьезным. А тот факт, что ты заподозрила нечто подобное еще до разговора с ней, подсказывает мне, что ты рассказала далеко не все, — глаза его сверкнули из-под полуопущенных век, и от этого вид у него стал грозным, как, впрочем, и его тон. Помолчав, он тихо добавил: — Я не могу быть твоим любовником и не обращать внимания на то, что происходит с тобой и вокруг тебя… Как бы тебе этого ни хотелось.

Сердце ее неровно забилось от высказанной им вслух уверенности в их близких отношениях.

— Ты мне не любовник. Пока еще нет. А может, никогда им и не будешь.

— Абби, не усложняй дело, не цепляйся к словам. Мы с тобой любовники с той самой ночи в Аспене… в том или ином смысле. И то, что ты делаешь вид, будто это не так, ничего не меняет.

— Мы не… — начала было она и сразу же замолчала под его яростным взглядом.

— Любовники шутят, дразнят друг друга, заигрывают и ссорятся, как делали мы все эти годы. Любовники, находясь в одной комнате, не глядя, чувствуют присутствие своего партнера точно так же, как не могут не смотреть друг на друга… даже если притворяются, что не замечают любимого. Любовники… — Тэннер заговорил громче, заметив, что она открыла рот, чтобы возразить, — ложатся спать с мыслями друг о друге и с этими же мыслями просыпаются.

В бар вошла небольшая группа людей, и Тэннер повернулся спиной к залу, заслоняя ее от любопытных взглядов. Абби растерянно заморгала, пораженная, с каким пылом он все это сказал, и пробормотала:

— А я-то думала, что любовники — это люди, которые… ну, занимались вместе любовью.

— Ты упрощаешь… — пробормотал он, погружая пальцы в шелковистые локоны, упавшие ей на плечи, и глядя, как запылало ее лицо. — Но я-то имел в

виду то, что любовники заботятся друг о друге. Я всего лишь хочу так и сделать, Абби. Заботиться о тебе.

— А если я потом решу, что нам надо расстаться? — не удержалась Абби от вопроса.

Лицо его снова стало непроницаемым.

— Не будем загадывать на будущее, Абби. Надеюсь только, что твое решение будет правильным для нас обоих.

— А ты для себя уже решил? — осведомилась она и продолжала, не дожидаясь ответа: — Я думала, что ты еще взвешиваешь, стоит рисковать или нет.

— Это лишь бравада, девочка. Я не был бы здесь, если б не знал, чего хочу. — Он прищурился. — Я не стану говорить тебе «нет», но и принимать за тебя решение не буду. Однако все это не меняет того, что я уже сказал. Я все равно хочу о тебе заботиться.

В горле у нее стоял комок, и она едва выговорила:

— Тэннер, на этот раз я вполне могу сама о себе позаботиться.

Непреклонность ее тона подсказывала Тэннеру, что настаивать не стоит… хотя бы сейчас. В любом случае можно ведь было зайти с другого бока: если он не может преодолеть ее упрямство открыто, надо предпринять шаги, которые послужат для ее защиты втайне от нее.

А что касается любви… Тэннер знал, что примет любое ее решение. Несмотря на силу своего желания, он никогда не пойдет против ее воли, чего бы это ему ни стоило в конечном итоге.

Он любил ее, и займутся они сейчас любовью или нет, никак не повлияет на его стремление быть рядом с нею. Тэннеру казалось, что если он потеряет ее, сердце его будет разбито.

Погладив ее по плечу, он выдавил из себя улыбку.

— Дурацкое упрямство — это второе качество, которое привлекло меня к тебе.

— А какое первое? — с любопытством спросила она, не обижаясь, как это сделала бы любая другая женщина.

Тэннер лишь покачал головой, уходя от ответа, и предложил пойти пообедать. Он решил, что в его интересах лучше не признаваться в том, что оказался под властью ее энергии и деловой хватки раньше, чем заметил ее женское очарование.

Он не понимал своего истинного к ней отношения до того вечера в Аспене, когда она со смехом ворвалась сначала в отель, а затем в его сердце.

За обедом настроение у обоих было невеселое. Абби рассеянно жевала, не замечая тонкостей кухни, а Тэннер молча наблюдал за ней. Сначала он попытался пошутить, чтобы развеять ее тягостные раздумья, заговорил о ее новом предприятии, но это не сработало. В конце концов, Тэннер бросил это занятие и стал тем ей, кто, как он понял, был ей сейчас нужен больше всего: молчаливым спутником.

Ни он, ни она не захотели десерта, Абби даже отказалась от кофе, сообщив, что выпьет потом у себя в номере. Тэннер подождал, пока она нальет себе чашку кофе, и поднялся за ней по элегантной лестнице. Когда они подошли к ее двери, она обернулась, собираясь пожелать ему спокойной ночи. Однако Тэннер протянул руку за ее спиной и, повернув ручку, толкнул дверь. Прежде, чем Абби успела возразить, он боком протиснулся мимо нее в комнату. Он задергивал плотные занавеси на окне, когда она обрела, наконец, дар речи: