Пойнтер в гору не пойдет
Шрифт:
Лишь бы последнее испытание не оказалось необходимостью привести в порядок все, что мы наворотили. Тогда точно раньше весны не выберемся. Причем хорошо, если весны следующего года. С нашим размахом можно и дюжину лет провозиться…
ОгроСтароста сделал еще один шаг вперед, оглянулся влево-вправо, словно ища поддержки у всех собравшихся, и старательно выговорил:
– Пойнтер-р! Сделай огр-рам добр-ро! Убир-райся, пр-росим покор-р-рно!!!
Чего-чего, а особой «покор-р-рности» в словах ОгроСтаросты не наблюдалось. Скорее наоборот, «р-раздр-р-ражение», просто очень тщательно скрываемое –
На его месте я бы тоже не решился впрямую высказывать претензии чужаку, вооруженному Реликвией, способной уделать исполинскую земле-кройку вкупе с Сакральным Стадионом, тому, кто только что истребил демона, веками досаждавшего местным жителям, и попутно надолго привел их жилища в негодное состояние. Но и добрых чувств к подобному благодетелю я бы тоже не смог испытывать. Так что все законно. Как-то не срастается у нас с ограми – что ни сделай для них с самыми лучшими намерениями, в итоге выходит одна разруха…
Осталось только ответить ОгроСтаросте столь же ритуальной фразой. Сакральной, как все у огр-ского народа, даже в чем-то сакраментальной:
– ОгрТинг вправе требовать. Принято. Хотя в моей речи нет рокота и взрыкивания, характерного для первых детей Матери, грохнули эти слова внушительно. Может быть, оттого, что упали в оглушительную пустоту и тишину всеобщего молчания. Нарушил ее только топот огров, безмолвно повернувшихся к нам спиной и разошедшихся прочь.
Последним ушел старейшина. Задержался он оттого, что хотел что-то сказать, да не сумел подыскать слова, потоптался на месте и пошел следом за своими соплеменниками.
Мы остались одни посреди долины, повсеместно испещренной лужами, тускло поблескивающими под свинцовым утренним небом. Дождь, намечавшийся с вечера, не пролился, но серость и сырость никуда не делись. Неподалеку сердито перекатывалась Среброречка, несколько присмиревшая, но так и не вошедшая еще в прежнее русло. На душе отчего-то было так же серо и бестолково.
С чего бы? Все завершилось самым успешным образом. Можно отправляться домой с полной победой и желанным трофеем. А вот же…
Жены и подопечная тоже не спешили радоваться. В мрачном молчании, словно зараза, приставшем к нам от огров, все семейство выбралось из Сакрального Корыта, поочередно соскальзывая на камни по жертвенным шнурам, свисающим с ветвей. Последним спустился я, спрыгнув с не достающего до земли обрывка каната. Верно высоту угадал – днище многострадальной священной утвари огров болталось в футе над моей головой. Больше нам здесь делать нечего.
Даже вещи собирать не придется. То, что оставалось здесь, уничтожил потоп, то, что в лагере, смел он же еще раньше. Так что мы остались при том, что на нас, отсыревшем и заколодевшем. Плюс Длань Справедливости, никак не рассчитанная на бережную просушку и обогрев.
Справедливость вообще вещь опасная и в быту неприменимая. Уж если приложит со всей силы, никому мало не покажется. Даже всяким героям-демоноборцам и прочим избавителям народа от вековых напастей.
Слегка размявшись под такие мысли, я не почувствовал себя сильно лучше – все тело отчаянно ломило после ночи, проведенной в холоде и сырости, а законная неблагодарность огров лежала на душе нелегким грузом. Но теперь, по крайней мере, определенно прибавилось готовности к путешествию назад на перевал, к трактиру Свена и пылающему в нем исполинскому камину.
– Пошли, что ли? – нарушил я затянувшееся молчание.
Жены и подопечная лишь кивнули, встряхнув сырыми гривами. У них не набралось слов даже на согласие. Огонь камина, столь же предвкушаемого ими, как и мной, казалось, неугасимым пламенем горел в глазах промерзших эльфийских див.
Пара с лишним часов пути не отложилась в памяти ничем. Зато возвращение в отель «У утоп-шего водолаза» позабыть будет невозможно. И вовсе не из-за новой вывески в камуфляжных тонах ко «Дню Побиения» – годовщине той самой битвы при Усино, в которой неизвестно, кто кого побил.
С порога мы ломанулись к камину, не особенно оглядываясь по сторонам – пламя притягивало, как свет гнилушки манит осиных дракончи-ков. А дальше ничего не было видно из-за клубов пара, поваливших от нас во все стороны.
В дороге Келла высказала идею обсушиться силой ее базовой стихии, но я не понадеялся на способность младшей жены управиться со своим внутренним Огнем. Старшая же и не предлагала, сама отлично понимая, что не способна на столь тонкое применение магии в таком измученном состоянии.
Пускай внутренняя стихия греет их самих. Нам же с подопечной оставалось лишь надеяться на эльфийскую неспособность к телесным болезням, у нее врожденную, у меня – дарованную Мечом Повторной Жизни… Однако спустя полминуты блаженства у каминной решетки все мы услышали громовой чих.
– Будь здоров! – голоса моих элъфочек слились в чистейшее трио без примеси простудного хрипа.
Воспитание пересилило в них здравый смысл – вспомнить о подверженности иных рас хворям и сопутствующем тому пожелании вспомнили, а о том, что меня сие уже не касается – нет. И все бы хорошо, если бы в тот же миг я сам не выпалил в том же заблуждении и слепой верности привычке, имея в виду неизвестно кого из троих:
– Будь здорова!
– Будьте здоровы! – отозвался с лестницы Ян-декссон, подоспевший сверху, из комнаты над холлом, на стук дверей и нашу возню у камина.
В руках у него дымились четыре кружки – судя по запаху, с крепко памятной мне медовухой на пряностях. Как раз то, чего нам не хватало! Только бы не развезло на голодное брюхо…
Кружки мы расхватали, не боясь обжечься, – хорошо хоть ручки были деревянные, как и рычажки крышек, – причем Алир наравне со всеми присосалась к своей.
– Простите, хай-леди, запамятовал, что вам хмельного нельзя, – заметил то же самое трактирщик.
– Сегодня можно, – пробубнила та в кружку, не желая отрываться от горячего питья. – Теперь бояться некого…
– Благодарение Судьбе! – не вполне понимая, к чему это она, ответил Свен, а затем, догадавшись, решил уточнить: – И этого… с Голубого Пика… тоже?!
Он неопределенно, но явно опасливо махнул рукой куда-то вверх и вправо, довольно точно ука-зуя на вершину, покинутую нами сутки назад. Иносказанием трактирщик отчетливо выказал страх перед демоном, который не удавалось побороть так просто, сходу.