Позади на лихом коне
Шрифт:
– Олежка, ты вникай, потом мне на пальцах объяснишь, – шептал Степанов своему ближайшему другу.
– У меня у самого глаза слипаются. Не могу, так нудно.
Кис Кисыч самозабвенно скакал у доски, рисовал формулы, подлетал к столу, смешивал какие-то жидкости в колбочках, и глаза его светились счастьем.
– Все понятно? – наконец, после четырехчасовой лекции, вспомнил он об учениках.
– Нам с Игорем понятно, а вот Олег интересуется: сегодняшняя лекция – это про какую страницу нашей писанины?
– Какой писанины?
«Молодой человек», который был лет на десять старше преподавателя, смущенно пояснил:
– Ну, мы ведь вам биохимическую разработку принесли, вот же она. Мы с вами договорились, что вы нам популярным языком объясните, в чем тут суть.
– Ах, вы про это… Нет, любезные мои, мы сейчас с вами погрузились в самую сердцевину химии, – снова начал химик. – Мы проходим самые азы, самую основу, так сказать! Вот, обратите внимание, здесь наглядно видно…
Олег в сердцах выругался.
– Мужики, я вот о чем подумал, – заговорил Игорь. – Этот Кисыч сто раз видел, листал всю нашу химическую дребедень и ни разу у него не загорелись глаза, а ведь он кое-что смыслит в деле своем. А Касаров не мучается дурью случаем? Кого мы, на фиг, за рубежом заинтересуем, если здесь на это никто глядеть не хочет!
– Твое какое дело? Считай, что это обычное поручение, – оборвал Степанов.
Но Олег зазря свои мозги утруждать не собирался.
– А скажите, Борис Борисович, вам что-нибудь говорит фамилия Белов?
– Белов? – Борис Борисыч заморгал редкими ресницами и начал суетливо искать, куда бы положить мел. – Господа, вы меня простите, я на минутку, я, кажется… я, кажется, забыл портфель… Подождите меня здесь.
Химик поспешно вышел, ученики молча переглянулись.
– Странно, мы же ему тетрадь показывали, он что, фамилии не видел? – удивился Олег.
– Так там нет фамилии, там только название темы, – многозначительно протянул Степанов. – Надо этого химика хорошенько разговорить, что-то тут нечисто.
Через полчаса ожиданий вошла бабка с ведром и шваброй и недовольно загудела:
– И чего штаны просиживают, спрашивается, торчат, как мухоморы, только работать мешают.
– Так мы Бориса Борисыча ждем.
– У него рабочий день закончился, он уже и откланялся, – сказала бабка, начиная возить тряпкой по полу.
– Как это откланялся?! Он же с нами занимается!
– Да уж минут двадцать, как попрощался, видимо, и без вас есть с кем заняться.
Ни Олег, ни Игорь, ни Саша Степанов уже не слышали, что там им вслед бубнила техничка, они бежали на остановку, надеясь, что еще смогут догнать Бориса Борисыча.
Первое, что увидела Тайка, добравшись до своей долгожданной квартиры, была какая-то женщина в ночной рубахе. Чисто инстинктивно Тайка отпрыгнула к кухне и, схватив табуретку, приготовилась защищаться.
– Господи!
Однако бабища нападать не собиралась, но ее глаза стали обильно наполняться слезами.
– Что, сучка, и домой за ним притащилась?! Сколько раз объяснять – женатый он, а я евойная супруга! – заныла она. Тайку окончательно сбили с толку.
На сцену вышел еще один герой.
– А вы кто такая, женщина? – робко спросил он, очевидно, начавший кое-что соображать.
– О! Да вас что здесь, целое семейство? Я хозяйка этой квартиры, а вы как сюда вломились? Отвечайте!
– Мы вполне законно сняли эту жилплощадь, – объяснил мужчина.
– Ничего не понимаю, я здесь прописана, кто вам мог сдать мою жилплощадь? А я тогда где жить буду? – растерянно бормотала Тайка.
Кое-как успокоившиеся супруги объяснили ей, что квартиру им сдал приличного вида мужчина и даже дал телефон, если его потребуется найти. Женщина побрела в коридор и вытащила из сумочки бумажку. На листочке был аккуратно выведен номер сотового телефона Лодовского Юрия.
– Понятно, – вздохнула Тайка. Тащиться в три часа ночи неизвестно куда было делом малозаманчивым, но и ночевать в одной комнате с любящими супругами ей не улыбалось. Оставался один выход. Через полчаса она, накупив подарков в ближайшем павильоне, звонила в знакомую квартиру.
– Ну, здравствуй, подруга! Ты что, не рада? – весело спросила она Катерину, которая, открыв двери, сразу открыла и рот.
– Тайка… Тайка! Ты, что ли?! – очнулась наконец та от сна.
Катерина за время разлуки, казалось, стала еще квадратнее и ниже ростом, но глаза горели искренней радостью и обожанием.
– Забери сумки сначала, я к тебе на ночь, пустишь?
– Тайка, ну что ты такое говоришь! Тайка-а! Я теперь тебя не выпущу, пока все про себя не расскажешь!
Катерина жила одна с двенадцатилетним сыном Гошкой, которого каждое лето отправляла к своим родителям на Украину. Поэтому подруги совершенно свободно сидели на кухне, обмениваясь многочисленными новостями. Катерина все Тайкины похождения выслушивала с широко распахнутыми глазами, то всхлипывая, то возмущаясь, то восторженно охая. За разговорами просидели до рассвета.
Проснулась Тайка от мощных раскатов храпа.
– Ох, господи! Мне же на работу сегодня! Они и так, наверное, убежали в свой офис не позавтракав, – всполошилась Тайка и ринулась в ванную.
К Касарову она приехала часов в одиннадцать. Оба мужчины этого дома, похоже, уже отбыли на нелегкий труд, а к Тайке с радостным визгом бросился только Жаконя. Тайка подняла увесистую псинку и, вопреки всем законам щенячьего воспитания, прижала к себе. Жак на улицу не рвался, видимо, с утра его уже успели выгулять, а может, он успешно справил свою щенячью нужду в более комфортных условиях.