Поздние цветы
Шрифт:
— Днем раньше я видел на берегу Бреду. По-моему, она тоже не понимает, что происходит.
— Бреда и я никогда не были парой, поэтому никаких объяснений тут не требуется. А почему ты не пригласил ее погулять?
— Теперь, когда я знаю факты, может быть, и приглашу.
— Спасибо за визит.
— Как-нибудь увидимся.
Мишель проводила Джерри к дверям.
— Простите, если я пересек границу, — пробормотал он уже на пороге.
Джерри явно был не в своей тарелке.
— Об этом не беспокойтесь.
Закрыв дверь, она направилась к Заку.
— Когда ты сказал, что избавишь меня от него, такого я не ожидала. Ты создаешь у каждого совершенно неправильное впечатление.
— Ты знаешь лучший способ, как избавиться от этих двух персонажей? — спокойно спросил он.
— Нет, — честно призналась Мишель. — Но боюсь, и у Дага создалось такое же впечатление.
— За Дага не беспокойся. Он знает правду. Как насчет того, чтобы почитать мне очередную главу о дядюшке Скрютейпе? Конечно, после того, как я выполню все твои задания. Мы как раз вчера подошли к самому интересному, а ты сказала, что я должен спать.
На Зака сердиться невозможно, решила Мишель. Он всегда такой рассудительный, с его логикой вообще невозможно бороться.
Уже перед сном он сказал:
— Когда я был в больнице, мою почту присылали в офис. Сегодня утром Даг принес ее. Теперь, когда я дома, я попросил присылать мне сюда все документы. Начиная с понедельника, я попрошу тебя, Мишель, забирать почту из ящика, который там, сзади. Шерилин сказала, что ты свою почту тоже перевела на мой адрес. Ключ от ящика на моем кольце с ключами.
— Я как раз собиралась просить тебя об этом, — кивнула она. — Могу я что-нибудь еще для тебя сделать, прежде чем пожелаю спокойной ночи?
Ему давно пора было бриться. Но темная щетина делала его еще опаснее, еще привлекательнее.
— Если бы ты раздвинула шторы и двери и посидела немножко со мной в темноте, мы бы вместе понаблюдали за океаном.
Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди.
— Может быть, несколько минут.
Она впустила в спальню океанский ветер и выключила свет.
— Иди и ложись так, чтобы смотреть, не напрягая шею.
Вполне разумное предложение. Если она последует ему без возражений, он не догадается, какие вихри бушуют в ней. Сделав несколько шагов, она сбросила босоножки и легла в ногах постели. И как можно дальше от него.
— Я хочу, чтобы ты расслабилась, — донесся из темноты низкий голос.
Получилось так романтически, что она зажала стон рукой.
— Океан гипнотизирует.
— Да, — выдохнула она.
— Я никогда не устаю смотреть на него. Когда я совсем поправлюсь, мы будем купаться в полночь. Это единственное, что мы не делали вместе, пока я рос.
Разговор об их прошлом — слишком личная тема.
— Наверное, к тому времени, когда доктор даст тебе разрешение купаться, я уже уеду.
— Посмотрим, что он скажет в пятницу.
Она лежала, с трудом сдерживая дыхание — из страха, что он догадается, что с ней происходит, когда он рядом. И вдруг она почувствовала, как его пальцы ощупывают браслет на лодыжке.
— Как приятно, что иногда ты все еще это носишь. Помню, я спрашивал Шерилин, что, по ее мнению, ты хотела бы получить по случаю окончания школы медсестер. Она ответила, мол, женщина всегда любят украшения. И тогда я начал каждый день после школы бегать на соседнюю стройку, чтобы заработать деньги.
Она недоверчиво вытаращила глаза.
— Женщина в большом магазине предложила мне серьги и ожерелья, но мне казалось, ничего тебе не понравится. Когда она увидела, что никак не может мне угодить, то спросила, красивые ли ноги у особы, которой я покупаю подарок. Я ответил, что у тебя красивые ноги. И тогда она мне показала золотой браслет на лодыжку. Вот он и есть.
До сих пор Мишель не сомневалась, что подарок купила Шерилин, а пятнадцатилетний Зак лишь подарил его ей.
— Я не знала историю браслета, но я всегда дорожила им. — Больше никаких тайн, решила Мишель. — Сегодня у тебя был длинный и трудный день. — Она тихо поднялась и всунула ноги в босоножки. — А завтра будет еще больше, потому что приедет семья. Пора спать.
Она сдвинула двери и шторы.
— Буду спать столько же, сколько проспишь ты.
— Спокойной ночи, Зак.
Мишель направилась в гостиную, зная, что сон еще долго не придет к ней. Там стоял большой дубовый шкаф, за дверцами которого скрывалась аппаратура: телевизор и музыкальный центр. Включив канал, который показывал старые картины, она свернулась клубком на кушетке. Напрасная надежда: хорошо знакомые фильмы не отвлекали ее от мучительных мыслей.
Это признание Зака! Она стала пересматривать события, связанные с Заком, после того, как Грэхем женился на Шерилин. Замечание о ее ногах тоже не проскользнуло мимо ушей.
Значит, он давно видит в ней женщину, а не только друга. Конечно, он не отличался от большинства пятнадцатилетних парней, которые обращали внимание на девушек. Но Зак был братом ее невестки. Мишель и в голову не приходило, что он может смотреть на нее как на женщину. Взаимопонимание сделало их дружбу особенно крепкой. Оно же и было движущей силой их отношений. Или она просто так думала?
Мишель сняла с лодыжки браслет и положила его на ладонь. Такая аккуратная вещица. Но она отражала намерения и планы Зака.
Женщина в большом магазине предложила мне серьги и ожерелья, но мне казалось, ничего тебе не понравится.
Если подросток сделал такое заключение, это значит, какое-то время он присматривался к ней, смотрел, что она носит.
Зак умел видеть красивое во всем. Он выбирал лучшее из возможного. Его дом — наглядный тому пример.
Какой вывод она может сделать из того, что узнала? Ей показалось странным, если не значительным, что после стольких лет он вдруг рассказал эту историю. После окончания медицинской школы она надевала браслет сотни раз. И он много раз видел его у нее на ноге. Если ему никогда не хотелось рассказать ей раньше, то почему сейчас?..