Поздние последствия
Шрифт:
Взглянув на удостоверение, она немного успокоилась:
— Ладно, задавайте. Мне просто до смерти надоело, что теперь сюда ходят целые толпы психов, которые только и делают, что выспрашивают и вынюхивают. Убийство — это уже само по себе достаточно плохо, если не…
— Понимаю. Но я спрашиваю по вполне определенной причине.
Она ждала. Немного помолчав, как обычно, когда речь заходила о личном, Валманн заговорил:
— Скажите, может, вы запомнили — пока убитая Лилиан Петтерсен жила в вашей гостинице, не приходила ли к ней женщина?
— Женщина?
Похоже, вопрос совсем не ошарашил девушку.
Задумавшись, она прикусила губу.
— Нет… В тот вечер — нет.
— То есть раньше к ней все же приходили женщины?
— Не буду ничего выдумывать, — начала девушка, — но некоторым из нас было известно, чем именно та гостья занималась. Подчеркиваю — не в правилах гостиницы допускать такое, но доказать что-либо бывает довольно сложно, правда? И представьте себе, какой шум поднимется, если кого-нибудь выселят только из-за подозрений. — Валманн понимающе кивнул. — Скажу только, что, когда подобные женщины заселяются в гостиницу, к ним сразу же начинают ходить всякие странные типы. И порой бывает, что они… э-э… работают и с женской клиентурой. Однако как раз в тот вечер к Лилиан Петтерсен приходило немного народу. Может, у нее был выходной… а может… — девушка снова прикусила губу, — может, она уже была мертва.
Она взглянула на Валманна, словно проверяя, не считает ли тот, что разговор уж слишком далеко зашел. Но Валманн ничего не заметил. Он полностью погрузился в собственные мысли — получается, что его изобретательная идея о том, что в расстановке персонажей этого дела существует какая-то загадочная симметрия, только что пошла прахом. Ведь и Скард, и Эдланд были увлечены Лолитой, а последний даже признал, что целый час просидел в холле, дожидаясь девушку. И тогда Валманн вдруг подумал: а почему не Лив Марит Скард? Она лесбиянка и находится где-то в городе. Было бы довольно занятно, если окажется, что и она навещала несчастную Лилиан…
— Кстати, полиция еще долго будет держать комнату 414 опечатанной? — Элин вновь осмелилась заговорить.
— Пока еще рано об этом судить.
— Нас многие спрашивают про эту комнату. Большинство просто хотят посмотреть. Мне предлагали пару сотен, чтобы я впустила кого-нибудь взглянуть на кровать и ванну и все остальное. Фу! Люди совсем спятили. А вчера одна женщина хотела снять именно этот номер. На сегодняшнюю ночь. Сказала, что заселится вместе с мужем. Всего на одну ночь. Но номер опечатан, поэтому я заселила их в номер по соседству. Она, кстати, была довольно странной.
— Почему?
— Высокая, худая, довольно красивая. Прекрасные рыжеватые волосы. Такая… похожа на спортсменку — мускулистая и тренированная. Знаете… Ни за что бы не подумала, что она настолько чокнутая, что потащит собственного мужа в постель, где всего пару дней назад лежал труп.
— Ну, людям разное нравится.
— Тогда надеюсь, ей понравится соседний номер. Она заселилась совсем недавно. А мужа ее я еще не видела.
Валманн кивнул и решил прекратить расспросы. Описание женщины подошло бы и Аните. Внезапно ему захотелось домой. Но там его ожидает довольно холодный прием. Он вежливо кивнул девушке, которая вновь взяла чашку с кофе и погрузилась в чтение журнала. На мгновение он хотел было позвонить Скарду и, сразив того новыми
25
Она заметила его первой.
Он сидел на диванчике в самом дальнем уголке бара «Виктория», повернувшись спиной к двери. Столик перед ним был уставлен бутылками и стаканами. Очевидно, другие, сидевшие за этим столиком, отошли к бару или танцевали на крошечном танцполе. Обойдя зал, она подошла к нему сзади. Ей хотелось доставить себе удовольствие своим внезапным появлением.
Он разглядывал танцующих — сегодня вечером среди них было множество молоденьких девушек — и не заметил ее. Подойдя вплотную, она наклонилась и прошептала ему на ухо:
— Наслаждаешься видом?
Он сильно вздрогнул, обернулся и уставился на нее. Глаза за круглыми стеклами очков смотрели испуганно. Она молчала, позволяя ему рассматривать себя. Прошло несколько секунд, прежде чем он опомнился и перестал оглядывать ее с головы до ног. Она стояла, слегка расставив ноги и положив руку на бедро. Понимая, что выглядит хорошо, она отметила, как на его круглой красной физиономии отразилась вся гамма чувств: недоверие, волнение, сомнение. Наконец, узнав ее, он испытал шок, затем обрадовался, а потом на него вновь набежали тяжелые тучи подозрений.
— Это ты… И правда ты!
— Вижу, ты получил мое письмецо.
— Я ничего не понял. Подумал, что это плохая шутка. А это действительно ты! И ты так похудела!
— Хотела тебе понравиться.
— Ты жива! Господи, Лив Марит, это же правда ты, и ты жива!
Он схватил ее за руку. А слезы в его глазах — это благодарность или плотское желание? Она не отняла руки, хотя прикосновение его потной ладони было ей неприятно. Она почувствовала, что он дрожит. Он задыхался от волнения. Она чувствовала неприятный запах у него изо рта. Видимо, его здоровье сильно сдало. Тем легче ей будет осуществить свой план, однако стоять рядом с ним от этого не легче.
— А твои волосы… Ты снова отрастила их. — Он хотел погладить ее по голове, но она отстранилась:
— Перестань, Агнар. Я только что сделала укладку.
Он вновь оглядел ее с головы до ног:
— Ты вернулась! Это чудо! Слава Богу!
Он до боли сжал ей руку. По-прежнему силен. Ее охватили воспоминания, почти подкосившие ее, хотя сейчас, в потертом костюме с вечным галстуком-бабочкой, он выглядел каким-то усохшим и довольно жалким. Отняв руку, она вновь наклонилась к нему:
— Хватит дурака валять! Не морочь мне голову своим боженькой. Видишь ли, я тебя знаю… — И, прежде чем он успел возразить, она вновь приблизила губы к его уху: — Свинотрахальщик!
Она выпрямилась и с улыбкой посмотрела на него.
Он замер и сильно покраснел. А затем глупо ухмыльнулся.
— Я не забыла, Агнар. Ничегошеньки.
— И я тоже не забыл!
Он схватил ее за колено и принялся сжимать и щипать его со знакомой одержимостью лунатика.