Поздний ребенок
Шрифт:
— Ну, что же, договорились? — спросил он. — Поскольку твой Иван пока еще здесь не работает…
— Работает! — неожиданно для самого себя перебил я его.
— Ну-у, брат! Создается просто безвыходное положение. И часто ты будешь его вызывать?
— У меня тут еще кое-кто работает…
— Тоже Иван?
— Людмила…
Я нарочно назвал имя сестры, чтоб посмотреть, какое это произведет на него впечатление.
Он не вздрогнул, не побледнел и не схватился за сердце, как делают, услышав имя любимой, герои в пьесах или романах.
Он глядел уже на меня абсолютно серьезно и даже чуть-чуть подозрительно, будто я мог обмануть его или разыграть.
— Какая Людмила?
Я назвал нашу фамилию.
— Ну, брат…
— Вот именно: брат! Я ее брат… И даже похож на нее немного лицом. Так говорят… Присмотритесь!
Я забыл, что можно быть похожим не только на сестру, но и на мать. Чтобы он не успел об этом подумать, я стал убеждать:
— Да брат же я, брат! Это я разговаривал с вами и пошутил… У Людмилы нет сыновей! И не было браков… Ей тысячи раз предлагали, но она не хотела!
— Тысячи раз?
— Ну, десятки… Она сама не хотела выходить замуж. И сейчас не хочет. Так мне кажется… А я просто-напросто пошутил.
Он мне поверил, потому что обернулся к друзьям и сказал:
— Не ждите меня.
Он не повысил голоса, но они услышали, потому что голос у него и так был громкий, отчетливый. «Вполне подходит для нашей семьи!» — решил я.
— Идите. — Он махнул сослуживцам рукой.
— Что, отыскал пропавшего сына? — спросил кто-то из них.
— Вот видите! — обрадовался я. — И они пошутили: назвали меня вашим сыном. А кто-нибудь может услышать и подумать, что в самом деле. Как вы подумали…
— Так ты и есть Ленька?
— Она вам рассказывала?
— Говорила, что есть младший брат. А ты, оказывается, вполне взрослый парень!
С этой минуты я его полюбил.
— Почему вы ни разу к нам не пришли? Просто так, в гости…
— Не приглашала… Пойдем-ка обсудим с тобой ситуацию.
Он обнял меня за плечи. Это было приятно. И мы с ним пошли по улице, не спеша, как ходят приятели,
Сперва он молчал. А я обо всем на свете забыл: мы шли как приятели!
Потом я взглянул на него и подумал, что он бы ни за что не вышел на лестницу в фартуке, как дядя Леня, с которым я почему-то его мысленно сравнивал. На нем был модный, красивый костюм и рубашка такая белая, что лицо казалось уже загорелым, хотя была еще только весна. А может, и правда успел загореть?
— Мы ведь с Людмилой в мастерской почти друг друга не замечали: она -на втором этаже, а я — на четвертом. Познакомились на теннисном корте, -сказал он. — Вот уже полторы недели, как забросил ракетку…
«Он забросил ракетку, а Людмила стала ходить на корт еще чаще, -подумал я. — Значит, он может не видеть ее, а она его, значит, не может?..»
— Людмила тоже не ходит на теннис, — сказал я. — Она ходит в театр… В кино! Почти каждый вечер…
— Вот видишь! Я так и знал. Почти каждый вечер?
Заволновался!
— Ну, в крайнем случае через день.
— В этом-то все и дело! Не в том, что ты пошутил, а я ей устроил сцену… Дело в том, что она даже не хочет мне объяснить…
— У нее есть сознание собственной правоты! — сказал я. — И потом… Должна у нее быть гордость?
— Ну-у, брат, ты меня удивил! Разве можно с этим считаться? Подошла бы и объяснила: так, мол, и так, мой брат пошутил, А то ведь даже слова не произнесла! Ничего объяснить не пожелала… И спокойно ходит в кино!
«Людмила считает, что он не имел права разволноваться и накричать, -размышлял я. — Он считает, что она обязательно должна ему все объяснить… Почему взрослые придают такое значение мелочам? И все усложняют?.. Они слишком много думают — вот в чем несчастье. А иногда надо поступать не думая, просто как хочется! Я вот, например, не могу быть в ссоре с друзьями больше чем день или два… А взрослые все усложняют! Иногда я могу им помочь. Но они не верят, что я могу. И я не могу! Хотя Иван, кажется, верит…»
— Слушай, ты сам-то влюблялся? — спросил он меня,
Сам-то? Влюблялся?.. Значит, он в Людмилу влюблен!
Я улыбнулся, хоть не хотел улыбаться.
— Вижу по твоей блаженной физиономии, что уже успел!
— Я? Нет еще…
— Ну-у, брат! Неужели ни разу?
— Точно не помню… Но, кажется, нет…
— Вспомни! Не может быть!..
— То есть однажды я испытывал кое-какие чувства… Но потом это прошло.
— Ну, конечно.
Почему же конечно? Может быть, и у него чувства всегда проходят?
Когда я ответил, что не влюблялся, я сказал Ивану неправду. Потому что не привык, чтоб взрослые задавали мне такие вопросы. А на самом-то деле почти все мальчишки у нас в кого-нибудь влюблены. Один мой друг даже остался на второй год из-за любви. Абсолютно ничего не соображал: не мог писать диктантов, контрольных по математике. Разве нормальный взрослый в это поверит? А Иван бы поверил… Я чувствовал это. И все-таки не смог ему честно ответить.
— А я, знаешь, где первый раз влюбился по-настоящему? — спросил вдруг Иван.
— По-настоящему? Должно быть, в этой самой архитектурной мастерской?..
— Знаешь где?
— Нет, я не знаю…
— В детском саду! Мы выезжали летом за город. И там одна девочка заболела. Ее звали Норой. Даже имя запомнил! Необычное такое легче запоминается. Ей было шесть лет. В нее были влюблены все поголовно. Ну, конечно, из тех, которые умели влюбляться в шесть лет! Она заболела, и я ей носил в изолятор букетики ягод. Огромное счастье, что она меня презирала!
— Почему?
— Оказалось, что я ей носил волчьи ягоды. Дикие! Они были очень красивыми. Внешне очень мне нравились!