Поздний ужин
Шрифт:
Егор вышагивал по тротуару, думая о тушеном мясе. Думая об эклерах. Думая о своем голоде.
«Побыстрей бы дойти до магазина, купить все и двинуть домой. Побыстрей бы уже начать есть».
Он заставил себя идти быстрее. Ягодицы заходили активнее. Бедра зачастили и вот тут-то земля ушла у Егора из-под ног.
Один шаг.
Всего один шаг и все что было до этого – компьютерная игра, теплая комната, тушеное мясо, хлеб, эклеры, супермаркет, мама – мгновенно перечеркнулось. Раз, и это все исчезло.
Открытого канализационного люка Егор просто не заметил. Навряд ли он увидел бы его, даже если б смотрел под ноги, перед
Егор едва успел вскрикнуть, а потом почувствовал, как падает. Чувство падения продолжалось недолго и быстро сменилось другим чувством – болью. Адская боль, подобно которой Егор никогда в жизни не испытывал, началась в районе низа живота, боков и спины. А, начавшись там, стала подниматься все выше и выше: до пупка, до груди, до лопаток, до подмышек.
Стальные края фиксирующего обода люка вцепились в кожу и принялись разрывать ее, как когтями, снизу вверх, пока Егор продолжал, крича, падать в канализационный колодец или, вернее, скользить вниз.
Затем парень ощутил еще одну вспышку боли. На этот раз в локтях, когда они разбились все о тот же стальной обод. После удара по локтям руки выпрямились и вытянулись. Темнота сомкнулась вокруг молодого человека. Майка задралась. Ее быстро скомкало у подмышек и горла. Егор продолжал орать, потому что отнюдь не гладкие бетонные стенки горловины резали его голую, ничем незащищенную плоть.
Парень так бы и проскользил вниз до самого конца, пока не свалился бы в канализационный коллектор, однако ноги нашли опору, какой-то выступ-шишечку. Носками Егор уперся в нее, что сработало, как тормоз. Боль – невероятна боль! – осталась. Но, по крайней мере, она перестала множиться, потому что Егор больше не двигался.
Слезы лились из глаз и перемешивались с кровью, потом и слюной на лице. Парень кричал. Больше от боли, чем призывая на помощь. И от ужаса, конечно. Ведь парень не смог так быстро осознать, что с ним произошло. Ему показалось, что он не свалился в канализационный люк, а его внезапно схватило и проглотило какое-то чудовище, похожее на тех, из компьютерных игр. Поэтому оставалось только кричать. Ведь что-что, а одно было ясно точно – если тебя проглотило чудовище, тебе конец.
Его нижняя челюсть дрожала. Из складок жира на шее сочился черный пот. На зубах хрустел песок. Глаза лезли из орбит. Лицо было ало-красным. Из Егора, будто пытались выдавить что-то, как из тюбика с зубной пастой.
Он смотрел вверх, на круг света над головой. Во взгляде читалось моление о пощаде, словно там, наверху, находилось некое живое существо, способное сжалиться над ним и спасти.
Стенки горловины сдавливали грудную клетку со всех сторон. Каждый вздох стоил труда и отнимал силы. Воздух входил и выходил с хрипом. Каждый вздох наполнял легкие густым канализационным смрадом, поднимающимся снизу. Свежий воздух улицы почти не доходил до жаждущих ноздрей. Ветер был слишком слабым. Да и застрял Егор довольно глубоко.
Все тело продолжало пульсировать саднящей жгучей болью. На коже груди, живота, боков и спины не осталось живого места. Можно было только гадать, как сильно Егора изуродовали бетонные стенки.
Каждое малейшее движение новой вспышкой боли разрывалось перед глазами. Из разбитых локтей сочилась кровь. Эта кровь струилась по рукам, и текла вниз по телу.
– Эй! – в очередной раз крикнул Егор вверх и услышал, как его голос глухим эхом отразился от стенок горловины. – Помогите!
Мог ли он подумать, что когда-нибудь в своей жизни будет кричать это слово – «помогите!». Теперь же это слово стало самым важным, самым главным для него. От того, достигнет ли оно чьих-либо ушей, зависела его жизнь.
– Помогите!
Достигает ли крик поверхности? Услышит ли его хоть кто-нибудь даже в непосредственной близости от открытого колодца?
– Эй! ЭЭЭЭЙ!!! Я здесь! Я здесь! Я…
Егор закашлялся. Новая волна боли прокатилась по телу, а из глаз брызнули свежие слезы.
С голосовыми связками надо аккуратнее. Голос – единственный инструмент, способный спасти Егора. Если он сорвет голос и будет способен лишь шептать, шансов на спасение не останется. Егор на секунду представил себе такую картину: наступает утро, люди проходят и проходят мимо открытого канализационного колодца; слышно как прохожие топают, шаркают ногами, кто-то, возможно, говорит по телефону, а Егор совсем рядом, чуть ниже под землей, он жалобно смотрит вверх и хрипит свое «помогите», но и сам его еле слышит.
Живот скрутило от страха.
Нет, с голосом надо осторожнее. Иначе им не удастся воспользоваться в действительно нужный момент.
Через обечайку наверху было видно разве что пару верхушек тополей и ночное небо с несколькими самыми яркими звездочками. Егор, не отрываясь, смотрел наверх и опускал голову только когда затекала шея. В такие моменты ему приходилось смотреть в черную вонючую стену в нескольких сантиметрах от собственного носа и ждать, когда он снова сможет поднять голову.
Прислушался.
Отдаленно удалось уловить шелест листвы на ветру. А хотелось услышать, например, чьи-нибудь шаги. Хотелось, больше всего на свете! Но даже проезжающих мимо машин было не слышно. Надо ждать. Просто ждать и внимательно ловить каждый звук, доносящийся сверху. Рано или поздно кто-нибудь должен пройти мимо. Это вопрос времени. Главное – ждать.
Егор постарался поудобнее уместиться на той опоре, на которой приходилось стоять на одних носочках, сильно напрягая икроножные мышцы. Ничего не вышло. Выступ был слишком маленький, не больше нескольких сантиметров.
С каждой секундой держаться на нем становилось все тяжелее.
Рукам тоже приходилось не сладко. Егор не мог опустить их вниз, только согнуть в локтях. Руки затекали. Кровь не могла свободно циркулировать в них. Из-за этого шея и плечи задеревенели. И все больше продолжали деревенеть.
Сколько еще он так протянет? Сможет ли дождаться своего заветного прохожего? Не свихнется ли до того? Сможет ли просто-напросто остаться в живых? Что станет с его руками через час, два, три? А зараза, которая может проникнуть в кровь? Почти целиком Егор превратился в оголенную рану. Вокруг же была пыль, грязь, ржавчина… Быть может, если его спасут прямо сейчас, он все равно умрет в больнице от столбняка или какой-то другой болезни.