Шрифт:
Ричард Матесон
Пожалуйста, помогите мне
Please Help Me by Richard Matherson
Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.
Так жарко.
Запахи. Выхлопные газы.
Запоминаю дорогу. Изгибы, наклоны. Колеи.
Пять левых поворотов с момента остановки у светофора.
Три поворота направо и еще полчаса по прямой.
Через металлическую решетку. Я слышу дребезжание. Мост?
Шины гудели в течение двадцати секунд. Может быть, мост, соединяющий Канога Парк с Чатсвортом. Тот узкий. Помню такой. Мы с папой ловили с него рыбу.
Папа.
Его улыбка. Эти плохие шутки. Я рад, что это не он. Слишком старый. Такой горячий и импульсивный.
Почему я не побежал? Мог бы успеть. Может, они бы стреляли в меня... но я мог бы убежать.
Трудно дышать. Кляп душит. Липкая лента поверх него. Нет возможности выплюнуть. Чувствую, что меня сейчас вырвет. Я должен контролировать это, иначе я захлебнусь собственной рвотой. Веревки рвут мои запястья. Лодыжки.
Что они собираются сделать со мной? Убьют меня?
Я видел их лица. Глаза налиты кровью. Мускулистые, но больные зависимостью тела. Плохая кожа у высокого. Насколько высокий? Полицейским понадобятся подробности. Стараюсь вспомнить, прикинуть. Они покажут книгу, в которой миллион парней, похожих на этих троих, тех кто ограбил сотню других круглосуточных магазинов и наделал больше дырок в их владельцах, чем в сыре.
Дети. Подростки. Обкуренные паршивцы. Когда они превратились в гребаных монстров? Что, черт возьми, пошло не так?
Стараюсь вспомнить одежду. Что они носили? Украшения? Шрамы? Все трое в черных повязках на головах. Банданы. Один в этих мешковатых бандитских шортах. Еще рубашки без рукавов. Как они называются? Фланель. Шерстяной плед? Что это, черт возьми, такое? Цветные кроссовки без шнурков. Черт побери! Раньше я это знал. Современная мода, твою мать.
Еще один поворот налево. Резко. Я переворачиваюсь на бок, слышу их смех. Удар о сиденье.
— Эй, мужик! Живой, блядь? Не слишком привыкай к этому!
Они смеются еще громче, включают рэп-музыку.
Я чувствую что-то металлическое у своих ног. Домкрат? Оружие?
Они не могут убить меня в машине, значит, пока мы едем, я в безопасности. Но я видел их лица. Я клянусь не обращаться в полицию. Тогда зачем пытаться вспомнить дорогу, одежду? Как они выглядели. Пахли. Что говорили. Инстинкт.
Я могу солгать. Поклясться, что не скажу. А сам заявлю при первой же возможности. Но вдруг они узнают. Увидят это на моем лице. В моих глазах. Почувствуют запах от меня, как от собаки. Что я могу сделать? Они убьют меня так же, как убили того владельца магазина.
Прямо на глазах у его жены.
Кровь. Красная, горячая.
Везде. Прилавок и кассу они опустошили. По всему автомату с мороженым растекается кровавый след. Белый десерт забрызган густо-красным, который брызнул с его головы, когда они приставили дуло ко лбу и нажали на спусковой крючок.
Две женщины. Они бежали. Помнишь? У них получилось.
Почему я не побежал? Мог бы успеть. Почему?!
Пендлтоны. Вот оно! Не могу поверить, что я забыл об этом.
Так чертовски жарко. Середина августа. Сегодня на улице, наверное, под тридцать. Жара сводит людей с ума.
Они смеются. Глубоко. Злобным смехом дьявола. Боже мой, что они собираются со мной сделать? Сирена! Я слышу сирену! Кто-то сообщил о машине. Видел, как трое бандитов бросили меня в кузов, связали, заткнули рот кляпом. Записали номер. Позвонили.
Что-то не так!
Если бы это была полиция, машина бы ускорилась. Была бы погоня. Или они останавливались. Я мог бы ударить ногой по багажнику. Они бы услышали.
Мы едем быстро. Едем по ухабистой дороге, но не превышаем установленный лимит.
Машина останавливается.
Что они делают?
Двери открыты. Шаги. Звенит ключ.
Багажник открывается. Воздух свежий. Сладкий. Меня хватают сильные руки. Я чувствую запах табака на их одежде. Может быть, травки.
Я не могу говорить. Они все еще слушают радио. Я слышу гудок поезда. Должно быть, переезд тот, что проходит через Чатсворт, за въездом в город. Он длинный, много вагонов грохочут по рельсам.
— Оставьте его!
Мужчина. Молодой.
— Нет.
Девушка. Может быть, шестнадцать лет. Она подходит ближе. Я чувствую, как она смотрит на меня. Она дышит, рядом. Шепчет мне на ухо.
— Как тебя зовут?
— Он тебе нравится. Почему бы тебе не трахнуть его? А?
Она смеется. Дышит сильнее. Я чувствую запах ее духов.
Затем она бьет меня коленом по яйцам. Я валюсь с ног, и чувствую шершавый песок под щекой. Больно и неожиданно.
Они собираются убить меня. Я чувствую это. Я чувствую это так сильно, что почти ощущаю их злобу. Словно я дышу их ненавистью. Они хотят посмотреть, как я истекаю кровью. Они разрежут меня, включат музыку и будут танцевать вокруг моего умирающего, истекающего кровью тела, пока я буду корчиться.
Пистолет. Звук затвора. Они решили застрелить меня. В стиле казни.
Я не хочу умирать.
Моя жена и дочь начинают заполнять мою голову, как в кино. Улыбаются и машут мне. Зовут меня без звуковой дорожки.
Что это за шум? Царапины? Кто-то скребется? Или что-то волокут по земле?
Копают. Это звук лопаты и земли.
— Быстрей, ребята. У нас нет времени.
Звуки стали сильней и чаще. Они копают могилу. Мне.
Я вспотел. Страшно. Я больше не могу сдерживаться и писаю в штаны. Они смеются. Она подходит и снова бьет меня коленом в пах, затем еще раз под ребра. Спрашивают, не нравится ли мне лежать на природе. Я чувствую запах свежей земли. Они меня бросают в яму. Они рыли могилу для меня.