Пожарный СССР: Начало
Шрифт:
Но я почти не слышал ее – мне становилось все хуже и хуже.
– Слушай… внимательно! Как услышишь наверху голоса, кричи изо всех сил! Поняла? – пробормотал я, чувствуя, что долго не протяну. Голова закружилась.
Я попробовал подняться, но тут же завалился обратно… Глаза закрылись сами собой, и я провалился во тьму…
– Так, герой! Просыпаемся! – где-то рядом, буквально в каком-то метре раздался отчетливый женский голос. – Давай-давай, хватит бока отлеживать.
Ощутил, как под нос сунули что-то мокрое, прохладное и дурно пахнущее.
Зачем же так резко-то? Разве так можно?
Тем не менее я вздрогнул. Качнул головой и, с трудом открыв глаза, закашлялся.
Увидел перед собой женщину лет сорока пяти, в белом халате. Короткие кудрявые волосы, сверху белый головной убор. Сразу понял, что передо мной врач – лицо внимательное, сосредоточенное. В руках несколько исписанных листов бумаги. За ней со скучающим видом стоит медсестра, у которой в руке больничная утка.
Меня аж передернуло. Значит, я в госпитале?
Ну точно, я был в больничной палате – уж их-то ни с чем не спутаешь. Стены, примерно до уровня человеческого роста выкрашены бежевой краской, дальше побелка. А под потолком висят лампы в древних плафонах белого цвета, очень напоминающих горшки. Рядом, справа и слева стояли заправленные кровати, но других пациентов на них не было. У моей кровати стоит капельница на треноге, рядом тумбочка. А на ней эмалированная посудина с жуткого вида стеклянными шприцами и толстыми иглами. От одного их вида стало не по себе.
– Ну вот! Отлично! Хорошо продрало, да? – улыбнулась врач. В ее голосе послышались позитивные успокаивающие нотки. – Как себя чувствуешь?
Но ответить я был пока не готов, потому что еще не осознал собственных ощущений. Кажется, болело где-то в боку. И еще жгло в районе правого запястья. И голова гудела.
– А вы кто?
– Я начальник отделения хирургии, Рубцова Алиса Сергеевна, – представилась та.
Хирургия – само по себе слово страшное. Мне аж не по себе стало – я что, попал под нож?! С детства больницы терпеть не могу. Именно больницы, а вот к поликлиникам относился приемлемо.
– Ну что, Артем, поздравляю. Ты настоящий герой!
Плохо помню, что там в подвале было. Кажется, я отрубился.
– Что со мной? – тихо спросил я. – Это больница? Как я тут оказался?
– Ты в военном госпитале, все хорошо. Ничего серьезного, но пару недель поваляться здесь все-таки придется. Подлатаем тебя, а там и дембель не за горами. Не переживай, организм молодой, все заживет как на собаке. Это я тебе обещаю.
Я чуть кивнул, попытался пошевелиться, но что-то мне не понравилось. Хотел откинуть теплое шерстяное одеяло, но врач тут же остановила меня.
– Лежи пока… Артем, будет лучше, если ты не будешь делать лишних движений.
– Что со мной? – тихо спросил я.
– Ну… – женщина на мгновение задумалась, заглянула в бумажки. – У тебя небольшой ожог второй степени правого запястья, около четырех процентов. Еще сотрясение мозга, видимо, ты обо что-то сильно ударился.
– То есть, жить буду? – я попробовал пошутить, а кровать в такт скрипнула пружинами.
– Обязательно! – улыбнулась Алиса Сергеевна. – Организм у тебя молодой, крепкий. Ну и как я уже сказала, на солдатах все заживает как на собаке.
Отличное сравнение, блин. Тем не менее, я попытался выдавить улыбку.
– Как спасенная девочка? – поинтересовался я, вспомнив причину, по которой я оказался в госпитале. – Цела?
– С ней все хорошо, насколько я знаю.
– А что с тем поселком, что был на пути лесного пожара?
– М-м… Не думаю, что я та, кто должна тебе обо всем рассказать. Да и какая разница? Это не твоя проблема. Ты и так сделал куда больше, чем требовалось. Ладно, мне пора – пациентов еще много. А ты отдыхай и набирайся сил. Вот Валентина тебе все расскажет, – она указала на стоящую рядом медсестру.
– Спасибо вам.
Алиса коротко кивнула, затем ответила:
– Да мне-то за что, я всего лишь делаю свою работу. Это тебе спасибо, что не побоялся и спас от смерти десятилетнюю девочку. У нее вся жизнь еще впереди. Кстати, ее родители уже второй день под госпиталем дежурят, хотят лично поблагодарить.
– Да ну, ерунда! – попытался отшутиться я. – Любой бы на моем месте так сделал.
– Не любой! – твердо ответила Рубцова. – Уж я-то знаю, о чем говорю!
Затем она удалилась, а ко мне подошла медсестра, уже пожилая женщина. Сзади нее была видна несуразная подкатная тележка, на которой стояла глубокая тарелка и кружка. Я ощутил молочный запах каши.
– Ну что, Артем… – приветливо начала она, повесив на спинку кровати белое вафельное полотенце. – Есть хочешь?
– Есть такое дело… – признался я, убедившись, что в тарелке точно каша. Затем добавил. – Очень!
Ну… Что сказать-то? Будни в военном госпитале оказались скучными!
Подъем в семь тридцать утра, что особенно раздражало. Ну, какой смысл вставать так рано? Все этот армейский распорядок – госпиталь-то военный. В самое первое утро, едва услышав пионерскую зорьку, я вздрогнул, но уже через несколько секунд вспомнил, где я нахожусь. Советский Союз, в эпоху застоя – меня тогда еще и в проекте не было. Более того, даже мои родители только-только в школу пошли…
Затем шел завтрак. Вставать мне первые дни запрещалось, а потому и процедура питания происходила в частично горизонтальном положении. Затем шли какие-то процедуры, опять процедуры и снова процедуры до самого обеда. Потом отдых и сон. Разрешалось читать, играть в шахматы или немного в карты. Азартные игры строго запрещались, за это даже гоняли. Потом была прогулка по внутреннему дворику, где по слухам даже имелся небольшой пруд. Само собой, на прогулку по понятным причинам в первые дни я не попадал.