Пожарский 4
Шрифт:
Через какое-то время взрывы утихли, и земля перестала прыгать и бить его со всех сторон. Ивана окружала темнота. Похоже, именно сейчас фаза огненного феникса подошла к концу, и он совершенно перестал светиться. Страшнее было то, что с минуты на минуту он станет обычным человеком. Ванька произнёс целую непечатную тираду — внутри своей головы, разумеется, потому что был сдавлен и засыпан со всех сторон, и воздуха для того, чтобы выкрикнуть хоть что-то, вокруг не предвиделось.
Наверное, надо было дать себе максимально быстро умереть от удушья… Но всё его существо
На его счастье, кусок скальной породы, до того удерживающийся смесью обломков, сдвинулся и рухнул, в секунду размозжив Ванькину голову. Четвёртая смерть феникса оказалась не столь мучительной, как могла бы.
Очнулся Иван довольно быстро, осознавая себя ещё более чётко, чем в прежние разы. Вокруг переливалось жёлто-оранжевым и… было как будто мокро? Может, он стал натуральным сказочным фениксом-птицей, и плавает он в огненном яйце?
С чего бы вдруг?
Хотя, у яйца должна быть скорлупа, верно?
Иван протянул руку и нащупал за пределами жидкого светящегося нечто твёрдое, но вовсе даже неровное. Оно крошилось! Иван притянул поближе к глазам кусок. Хм. Больше всего похоже на каменюку, и она как будто оплывает по краям… И тут до феникса дошло: это плавится горная порода, сдавливающая его со всех сторон! Значит, что? Надо помочь этому процессу!
Он постарался сориентироваться в ощущениях. Где верх, где низ? Хотя бы примерно, чтобы понимать, куда буриться. Выбрав направление, Иван приступил к превращению унылого альвийского холма в маленький карманный вулкан.
Постепенно вокруг образовалась некоторая полость. Раскалённая жижа занимала меньше места, чем твёрдая порода, она стекала в щели и трещины, и чтобы облегчить ей эту задачу, Иван проплавлял себе путь, забирая вверх, как бы по ступеням — всё же, стоять удобнее и есть надежда, что удастся выбраться, не рухнув в какую-нибудь каверну.
Спустя час он начал думать, что придётся умереть ещё раз. Тело начало остывать, сила импульсов уменьшилась. Да, ещё около часа он будет горячим, но проплавляться с той же интенсивностью никак не получится.
Выбор был невелик. Сидеть неделю, чтоб помереть от голода и жажды отметалось сразу. К тому же Иван вовсе не был уверен в возможности воскрешения в случае, так сказать, естественной смерти. Удушье. Тоже оставались вопросы. Оставалось вскрыть себе, например, какие-нибудь вены. Или артерии. Вон, бедренную хоть располосовать. Медичка говорит, гарантированная смерть в течение двух минут, хоть долго не мучаться. Прыгать в незастывшую до конца лаву, чтоб сгореть, что-то не хотелось вообще.
Чем только вскрывать? Огнём полоснёшь — вдруг припечётся? И Иван начал присматривать в породе обломки с острыми краями-сколами. Что-нибудь да должно попасться.
Огонь! Пятно на склоне внушало надежду, что Ванька жив. Сергей обрадовался страшно:
— Я туда! Посмотрю.
— А мы? — сразу вцепилась в него Звенислава.
— А вы стоите на страже. Вдруг я ошибся, и это Мерлин пробуривается? Если это он злой из-под земли лезет, нас всех разом прихлопнет!
Девчонки ахнули.
— Серёж, так мы бы подстраховали? — не отступилась Людмила.
— Нет, девочки. Кто-то должен жив остаться. Если увидите, что это враги — замрите и не отсвечивайте! По возможности пробирайтесь на восток, прикиньтесь полячками, они на нас похожи.
Спуститься с холма, забросанного всякой дрянью от взрыва, оказалось задачей нетривиальной. А взобраться на следующий — тоже счастья мало, всё изрытое, то осыпается, то проваливается, ноги вязнут, камни выворачиваются. Зато по мере приближения к светящемуся пятну, стало ясно, что пробивается изнутри именно Ванька. Вряд ли Мерлин смог бы так цветисто материться.
— Ванька!!! — что было сил заорал Сергей.
Внутри затихло. Потом глухо донеслось:
— Серёга, ты?!
— Ванька-а! Живой! — он замахал в сторону пещеры, из которой показались девочки, заторопившиеся в их сторону.
Демигнисов снова сдавленно ругнулся, крикнул:
— Остыл я! Сдыхать снова не охота, пиштец! Не хватает энергии, грею-грею, не плавится ни фига!
Сергей торопливо соображал. Скала пока ещё раскалённая, пусть и не плавится. Даже ногам тепло стоять. А что, если…
— Ванька, отойди назад, подальше! Я попробую шарахнуть!
— Ладно! Отхожу! До двадцати считай и бей раза, но со всей силы! Посмотрим!
Сергей отсчитал положенное, прикидывая как лучше ударить, и максимально сосредоточился. После того странного выплеска маны так и подмывало сбросить чужую, едва не насильно навязавшуюся энергию. Вот и случай подходящий. А вон там, вроде, трещина лучами расходится…
Сергей почти сформировал привычное ледяное копьё и тут же себя одёрнул. Нет! Сосулька, пусть и большая, в камень врежется и раскрошится — что толку? Надо, чтобы лёд максимально внутрь попал и там расширился. Было такое заклинание? Двоечник! Было же, соображай, башка, картуз куплю с околышем!
Вспомнил!
Только здесь шарахнуть не получится. Здесь аккуратно надо.
Шереметьев подошёл вплотную к скале и всмотрелся в трещины, из которых пыхало жаром. Отлич-чно! Выставил напротив руку, прикрыл глаза, сосредоточился… Пошла!
Скала треснула и выплюнула обломки так, что Сергея отбросило вниз по склону.
— Воздух!!! Воздух!!! — из крошечной сквозной трещины орал Ванька. — Серёга, ты как?
— Нормально! Морду слегка покарябало.
Пролом получился совсем крошечный, но они могли чуть-чуть увидеть друг друга. Шереметьев деловито оглядел края отверстия:
— Вань, ты ещё жару дать можешь?
— Умеренно, почти в обычном режиме.
— Уже хорошо! Всё не грей. Слушай сюда. Вон ту трещину видишь?