Пожарский 4
Шрифт:
Как следует отужинав запечённой уткой и заполировав всё ежевичным пирогом и чаем со сливками, беглецы некоторое время позволили себе просто посидеть за столом и расслабиться.
— Пора, други! — Шереметьев поднялся первым. — После трёх машиниста точно хватятся. А могут и раньше, мало ли. Соберём котомки и двинем.
— Эх… Хорошего помаленьку, — грустно усмехнулась Людмила. — Опять ползти по-черепашьи…
Иван потёр подбородок:
— Может, всё-таки рискнём? Куда бы ни шла эта ветка — куда-то же она идёт. И поездом будет всяко
— Да даже за ночь! — с надеждой воскликнула Звенислава. — Ночью нас никто не хватится. Эти связаны…
— Если только состав не отправляется в направлении, противоположном нашему, — логично заметил Сергей.
— Так давайте этого спросим? — Звенислава кивнула на связанного машиниста. — Наврать он нам вряд ли посмеет. О чём мы говорили, не понял.
— Не думаю, что он понимает по-русски, — согласился Иван. Что ж, поспрошаем…
Оказалось, что маленький состав направлялся в городок, который, по сути, являлся одним сплошным заводом. Шахты, горнорудное производство, тут же цех для изготовления рельс, неподалёку — лесопилка, где производят шпалы. Туда поезд идёт порожняком, и прибывает к восьми утра, сразу под погрузку. Быстро грузится и заметно медленнее ползёт назад. И так по кругу.
— В каком направлении этот завод?
— Дорога идёт на северо-восток, — альв посмотрел в холодное лицо Шереметьева и на всякий случай добавил: — сэр.
— Что ж, это куда лучше, — Сергей перешёл на русский. — Можно рискнуть. Северо-восток — относительно малонаселённые места.
— В любом случае, мы окажемся гораздо ближе к побережью, чем сейчас, — согласился Иван. — Собираемся!
В кухне нашлось несколько корзин, признанных неуклюжими, но временно пригодными для сбора продовольствия.
— Мальчики, посмотрите по дому, вдруг что-то полезное в глаза кинется, а мы уж тут сами, — скомандовала Люда и обернулась к подруге: — Нужно что-то сытное! Сыр. Сухие копчёные колбасы.
— О! Изюм! — обрадовалась Звенислава. — Целый кулёк! И ещё какие-то сушёные ягоды, на чернику похоже.
— Бери!
— А что мы пить будем? Океан-то солёный…
— Подумаешь! Серёгин лёд, Ванькин огонь — вот тебе и питьё.
— Давай тогда котелок вон тот прихватим? Будем чай заваривать.
— О! Точно! Где-то я видела заварку.
— Можно даже крупы на похлёбку взять.
— А ты умеешь?
— На охоты когда ездили, папа говорил, что в лесу надо всё уметь. Мы варили.
— Тогда меня научишь заодно.
— Крупу надо. И ложки!
— Чувствую, громыхать мы будем, как цыганская кибитка.
— Лучше громыхать, чем голодать.
— Это точно!
— Как тащить это всё будем, когда по лесу пойдём?
— Верёвку надо взять. И наволочки. Сделаем сидора.
— Белые?
— Ну и что. Наоборот, на снегу меньше заметно.
Парни тем временем обошли дом.
— Совершенно заурядное жилище, — скептически высказался Сергей. — Среднестатистическое и непримечательное.
— Мда, даже библиотека здесь унылая, — согласился Иван. — Рассчитывать найти здесь что-нибудь вроде ценных древних манускриптов или дневников Морганы явно не стоило.
Оба вернулись в гостиную.
— Глянь-ка, — внимание Ивана вдруг привлекла россыпь камешков, красиво выложенных на верхней полке камина. — Должно быть, хозяин прогуливался вдоль путей и присматривал среди щебёнки что-нибудь яркое и блестящее. Как сорока.
— Брось! Ерунда всё. Пошли лучше девчонкам поможем.
— Пошли, — легко согласился Иван. — Но, почти войдя в кухню, вдруг развернулся и бегом вернулся к камину. Сгрёб жёлтый камешек в оранжевых разводах и сунул в карман. Посмеялся над собой: «Вот и я как сорока!» Камешек ощущался приятно тёплым. Иван подумал, что он, должно быть, нагрелся от камина, и тотчас забыл об этом, направленный Людой поискать крепкие наволочки в комодах. Причуда забавная, но раз надо — поищем!
Кочегар был растолкан, напуган и принялся исправно нести свою вахту, пока машинист дёргал за всякие нужные рычажки.
— Дежурим попарно, — предложил Сергей.
Возражать никто не стал, полагая, что за этими альвами глаз да глаз. Провожать поезд вышел помощник начальника станции — унылый тип, совершенно сонный, в слегка засаленном костюме, возможно, доставшемся ему в наследство от дедушки.
Машинист, в подмышку которого упирался ледяной клинок, буркнул ему:
— Без происшествий! — и вся компания прошествовала на борт паровоза (или как этот процесс называется?), вежливо кивая и скользя сквозь этого человечка холодными взглядами.
Поезд тронулся, постепенно разгоняясь всё сильнее и сильнее, покуда не понёсся на всех парах. Ветки деревьев за окнами сливались в прочерки.
Через два с половиной часа Иван и Людмила сменили Звениславу с Сергеем. За машинистом следил Иван. Людмила заставляла себя не таращиться в окно, а приглядывать за кочегаром. А мысли всё равно возвращались к движению и к мелькающему пейзажу за окном. Люда пыталась себе представить: как это было, в стародавние времена, когда по небу плавали летучие корабли и время от времени проносились ковры-самолёты?
Альв косился на неё, время от времени раскрывая топку и подкидывая туда уголь.
— И не надейся, — сказала Люда сердитым недрогнувшим голосом. — Только дёрнись, размажу тебя по твоей чудо-печке, останки в совок собирать будут.
Могла же она ударить воздушным щитом? Она даже тренировалась. Альву незачем знать, что в жизни Люда ни разу никого не била (если не считать малышовых потасовок, конечно же). Главное — уверенность.
Ночь превратилась в серое предутро, когда поезд начал сбавлять скорость.