Пожиратель женщин (Сборник)
Шрифт:
Музыка смолкла. Когда я отвел Айрис к дивану, к нам направилась миссис Фогарти, Ночная медсестра отважно напялила на себя вечернее платье, но оно топорщилось, словно под ним была униформа. Она притащила с собой слабый запах антисептика и седовласую женщину с аристократическим лицом, напоминающим о добротных старинных особняках.
Физиономия миссис Фогарти, казалось, говорила: «Чувствую, что у вас двоих много общего».
— Мистер Дулут, это мисс Пауэлл, — представила она свою спутницу. — В Бостоне она видела несколько ваших пьес, и ей бы хотелось поговорить с вами о них.
В
Я продолжал смотреть на нее, когда подошел старый Лэриби. Стоя спиной к нему, я не мог знать, кто это, но его присутствие явственно отразилось на лице Айрис. На нем появилась гримаса отвращения, а на бледных щеках вспыхнул гневный румянец. Она встала и быстро отошла.
Я хотел пойти за ней и сказать, что я готов дать старому Лэриби в челюсть и сделать что угодно, лишь бы она почувствовала себя лучше. Но мисс Пауэлл меня опередила. Прежде чем я успел пошевелиться, она положила мне на рукав сильную мускулистую руку и вновь втянула меня в бесконечный поток своих рассуждений.
Лэриби болтался рядом, и постепенно мне удалось переключить ее внимание на него. Возможно, он знал о культуре куда меньше меня, но это не имело значения для мисс Пауэлл. Она нуждалась только в аудитории.
Я собирался потихоньку ускользнуть от них, когда заметил кое-что любопытное. Проницательные глаза мисс Пауэлл ни разу не встретились с глазами финансиста. Они смотрели со странным упорством на платиновую цепочку от часов, свешивавшуюся из его жилетного кармана.
— Небольшие культурные слои, мистер Лэриби...
Глубокий голос говорил безостановочно. Затем ее правая рука украдкой двинулась вперед.
— Как мог бы сказать наш славный Эмерсон [3] ...
3
Э м е р с о н Ралф Уолдо (1803—1882) — американский поэт и эссеист.
Я изумленно уставился на нее. Ее пальцы почти касались цепочки. И тогда, не теряя ни капли достоинства и ни на минуту не прекращая говорить, мисс Пауэлл выдернула часы из кармана Лэриби и с чисто женским проворством сунула их под одну из диванных подушек.
Лэриби ничего не заметил. Все было проделано за долю секунды — великолепный образец карманной кражи, достойный самого Ловкача Доджера. Мисс Пауэлл резко возвысилась в моих глазах.
— Это очень достойная попытка, мистер Лэриби. Я уверена, что вас бы она заинтересовала.
Но Лэриби явно не интересовали достойные попытки. Ему хотелось оказаться поближе к мисс Браш. И единственным средством осуществить это — было пригласить на танец мисс Пауэлл. Она с удивительной готовностью приняла приглашение, и они поплыли по залу, словно обычная пара несчастливых супругов. Однако в глазах бостонской старой девы все еще мелькало вороватое выражение. Меня интересовало, не намерена ли она поработать над бриллиантовыми запонками партнера по танцу.
Когда они отошли, я полез под подушку. Часы были там, но не в одиночестве. Они лежали среди других сокровищ. Я обнаружил бинт, ножницы, полупустую бутылку йода и градусник. Мисс Пауэлл, как заботящаяся о своём здоровье белка, очевидно, запасалась медицинскими принадлежностями на зиму.
Я сунул часы в карман, намереваясь вернуть их старому Лэриби, но не имел понятия, что делать с остальными вещами. К счастью, миссис Фогарти заметила, как я беспомощно озираюсь по сторонам.
— Взгляните на это, — сказал я ей, когда она подошла.
Ночная сестра подтянула рукава вечернего платья,
Словно это была униформа.
— Бедная мисс Пауэлл; — вздохнула она. — Ей было гораздо лучше, а теперь она снова принялась за старое. А ведь у нее такое доброе сердце!
— Не знаю насчет сердца, — заметил я, — но пальцы у нее отличные. Очевидно, это клептомания?
Миссис Фогарти рассеянно кивнула, но не дала словесного ответа. Казалось, этот маленький инцидент обеспокоил ее сильнее, чем я ожидал. Собрав украденные «сокровища», она передала их стоящему поблизости доктору Стивенсу. Я слышал, как она сказала:
— Вот несколько вещей, которые пропали из приемной, доктор. Не хватает только двух бинтов и секундомера.
Румяное лицо Стивенса стало мрачным. Пробормотав, что является врачом, а не детективом, он быстро вышел из зала.
Спустя несколько минут Лэриби в одиночестве вернулся после танца. Я поздравил его с избавлением от мисс- Пауэлл, но он казался нервным и раздраженным. Когда Лэриби сел рядом со мной, я заметил, что его лицо сильно побледнело. Внезапно, словно сделав над собой усилие, он заговорил тихо и серьезно:,
— Мистер Дулут, если я задам вам один вопрос, вы не сочтете меня сумасшедшим?
По молчаливому соглашению мы, пациенты, считали друг друга нормальными. Я, вежливо осведомился, что он имеет в виду, и, думая, что речь пойдет о часах, собирался предъявить их, когда Лэриби добавил:
— Вы не слышите быстрое тиканье, похожее на?..
Старик не договорил. Я знал, что он подразумевает биржевой телеграф, но не может себя заставить произнести название этого аппарата. На момент я решил, что это одна из его фантазий, но тут же понял, что ничего подобного. Я отчетливо услышал тиканье — более быстрое, чем тиканье часов. Казалось, оно исходит со стороны левого кармана пиджака Лэриби.
— Да, слышу, — удивленно ответил я. — Посмотрите в вашем левом кармане.
Старый Лэриби запустил в левый карман дрожащие пальцы и извлек круглый металлический предмет, в котором я сразу же узнал одно из приспособлений, используемых Стивенсом в приемной для измерения пульса, кровяного давления и тому подобного. Очевидно, это был больничный секундомер, о котором миссис Фогарти говорила как о пропавшем.
Он тикал очень быстро, заставив вспомнить и меня о биржевой панике 1929 года.