Пожиратели душ
Шрифт:
Глава 2
Алт
Если бы люди увидели монстра, о котором парочка психов мне поведала в тот день, они бы подумали, что пред ними предстал сам дьявол. Существо, о котором шла речь, они называли Алт. Он происходил родом из древней расы, которая берет свое начало с происхождения озонового слоя. Как только на Земле появилась жизнь, появились и первые существа – пожиратели душ. Алт был как раз одним из них, чудовищем, перед которым меркнет все живое. Пожиратели душ – это существа, которых мы не можем увидеть, услышать или же ощутить. Только когда мы умираем и наша душа покидает тело, мы их можем увидеть, однако лучше не глазеть на это существо с широко открытым ртом, а что есть силы пускаться прочь. Если эти ненавистные создания настигают душу, они ее поглощают, мягко говоря, и тем самым продлевают себе жизнь и устанавливают баланс энергий на земле. Если бы они не пожирали наши грешные души, живым и мертвым стало бы тесно на нашей небольшой зелёной планете. В конце концов энергия от душ скопилась бы и произошел энергетический взрыв, который вполне бы мог создать черную дыру. Что касается Алта, он один из немногих, кто стал пожирателем, будучи когда-то человеком.
Часть 1
О’Брайн Джеймс
Война – тело, сотканное из вшей, крыс и разлагающихся тел. Слишком много на мне греха, слишком много пролитой крови. Впервые я познал вкус войны в ноябре тысяча восемьсот девяносто девятого года, будучи рядовым сопляком, я попал в первую пехотную дивизию. Нам предстоял тяжелый путь в суровых условиях. Мы шли на помощь гарнизону и местным жителям, находившимся под осадой буров в городе Кимберли. Первый бой мы приняли у подножья Бельмонтских высот, и он оказался для меня последним в этой войне. Взбираясь под свист пуль с винтовкой Ли-Метфорд и стреляя в сторону врага, я был дважды ранен. Как помню, я с криком бежал на врага, будучи на открытой местности. Мою голень внезапно пронзила адская боль, пуля прошла навылет, повреждая кость и разрывая икру. Я сразу же повалился на землю, чудом оставаясь в сознании, но моё пребывание в нем продлилось не более тридцати секунд. Вторая пуля раздробила мою плечевую кость, застряв в ней, после чего я сразу отключился. Когда я пришел в себя, полевой врач извлек из меня пулю и наложил швы. Тогда произошло чудо: я мог истечь кровью, но бог приготовил для меня другие испытания. Я вернулся в Оксфорд в родительский дом, где меня ждала мать и мой младший брат. Отца мы потеряли на войне, и все в доме держалось на матери. Она была сильной женщиной, я ни разу не видел, чтобы она плакала, разве что когда я вернулся домой и сошел с поезда. Помню, как она бежала за ним, держа за ручку брата и расталкивая толпу, а когда поезд остановился и я сошел с него с помощью товарища, она внезапно остановилась, встретив меня взглядом, и заплакала. Мы подошли к ней, брат сменил моего сослуживца, смотря на меня снизу вверх. Не произнося ни слова, мы стояли около минуты молча, пока я, проглотив ком в горле, наконец-то не произнес:
– Мама, я вернулся, я здесь, все хорошо.
Я бы ее обнял, да страшная боль в плече то и дело давала о себе знать. Я встал напротив нее, беспомощный, не способный вытереть собственные слезы. Я прижал свою голову к ее голове и замер.
– Что же ты наделал, сынок?
Она обхватила мою голову руками, проникая через мои глаза прямиком в душу.
– Прости, мама, прости!
– Как ты мог, сразу после смерти отца?
– Я был глуп, мамочка, прости, я хотел отомстить за него.
– А как же мы? Ты оставил нас с Джорджем совсем одних.
– Знаю, мамочка, мне нет оправданий. Вы… вы примите меня обратно?
– Ты же часть нашей семьи, мы никогда тебя не оставим. Как же я проклинала эту войну, Боже, я каждую ночь молилась, чтобы ты вернулся ко мне живой.
– Я здесь, мама, все закончилось, я оставил войну, и уже навсегда.
В тот день я и представить не мог, что война когда-то снова постучит в мои двери и призовет меня на свои кровавые поля.
После того как мои раны затянулись, я пошел работать в полицию, по стопам своего отца, и дослужился до лейтенанта. Жизнь моя не была сказкой, но все же в ней было много прекрасных моментов. Встреча с моей прекрасной женой Дианой был одним из них, как и рождение моей очаровательной дочери Эйми.
На дворе был сентябрь тысяча девятисот четырнадцатого года, газеты пестрили лозунгами о сплочении: «Вступайте в ряды Британской армии, защите жизни своих родных и близких». Беда, которая надвигалась на нас, не могла оставить меня в стороне. Я и еще несколько моих товарищей с работы решили пополнить силы Британской армии. Я знал, что война принесет только горе, но я не мог позволить, чтобы кто-то захватил нашу страну и устанавливал в ней свои правила. После записи на фронт мы хорошенько выпили с друзьями в баре, это было нужно, ведь предстоял разговор с женами, и их одобрения уж точно никто не ждал. Сейчас я не могу вспомнить без слез прощания со своей семьей, как прижимались ко мне жена и дочь, как они молили меня остаться. Если бы я только знал, что уготовит мне судьба, я бы, может, поступил иначе.
Сейчас я лежу, захлебываясь кровью, это рано или поздно бы произошло, слишком долго мы бегали из окопа в окоп. Когда на поле боя привезли бронированные машины, все мы ликовали, а немцы бежали от ужаса с криками: «Дьявол идет!» Жаль, я не увижу нашей победы. Я чувствую, как желудочная кислота обжигает все внутри, я задыхаюсь, меня тащат в окоп, но крепкие руки, что сжимали меня, разжались. Кровь хлынула из моего горла, и это конец. Задыхаясь, я зажал горло руками. Я смотрел на синее небо и видел в нем свою прекрасную дочь и любимую жену. С ними рядом стоял молодой отец, обнимающий мою мать и младшего брата. «Вот и конец», – подумал я.
Глава 3
Джеймс Корбет
Обувь человека может рассказать многое о своем хозяине. Проработав двадцать лет сапожником в семейной мастерской, я знал много о ней. Взглянув лишь раз на обувь, я сразу мог сказать, что представляет собой тот или иной человек. Не сказал бы, что я любил латать поношенные башмаки, но эта профессия дала мне все, о чем я мог только мечтать. Благодаря ей я не задумывался о том, что у меня не будет денег на еду, благодаря ей я встретил прекрасную девушку по имени Марта. Она принесла на починку свои коричневые туфли с бантиком, на которых отслоилась подошва, и это была любовь с первого взгляда. Благодаря моей работе у меня трое мальчишек и чудесная девочка, копия своей мамы: глаза карие, волосы прямые, каштанового цвета. Когда она вырастет, то весь мир склонится перед ее красотой. У меня, можно сказать, была беззаботная жизнь, хоть и с ростом семьи становилось труднее заработать на нее. Вся моя жизнь рухнула в один день, когда в мой дом постучались и призвали меня на войну. Я знал, что немцы шли на все, чтобы одержать победу. Они пустили желтое облако хлора на французов. Страшнее такой смерти ничего не может быть. Я боялся быть отравленным или, будучи раненым, истекать кровью. Мне пришлось их оставить – всю мою семью и мои башмаки. Те условия, в которых мы воевали, можно было назвать адом: вокруг витала вонь гниющих тел, в ушах стоял непрекращающийся шум. Ни вздохнуть, ни поспать, ни сходить в туалет. Форма воняла мочой и дерьмом. Каждый божий день я молился, чтобы вновь увидеть родные мне глаза, пройтись по своей мастерской, поспать в чистой постели, наесться вдоволь, приласкать жену, а после заснуть и проспать до обеда. Вместо этого мы застряли уже как целую вечность у этой гребаной реки!
Глава 4
Смерть – это не конец
Утро и очередное наступление, земля тряслась под моими ногами, вокруг стояли крики, стоны, выстрелы, взрывы. Вся эта какофония заставляла сердце разрываться в груди. Я высунулся из окопа, как вдруг внезапная боль, и свет сменил темноту, на смену которой моим глазам открылся сюрреалистичный мир.
Глава 5
Рая нет!
Где я? Мое тело, ничего не чувствую. Как странно, конечности вроде подвижны, но ощущений никаких нет.
О господи! Черт, черт, черт! Нет, за что мне все это?! Окровавленное тело, оно не может быть моим, этого не могло случиться, я не умер, нет, только не так… Этого не должно, не должно было произойти. Как же моя жена, мои дети?! Я больше не увижу, как они играют, как радостно смеются, бегая по квартире. Жизнь – дерьмо!
– Эй ты!
– Это вы мне?
– Ты что, полоумный? По-твоему, с кем я еще могу говорить, склонившись над тобою? Парень, ты знаешь, где мы?
– Я… Я…
– С тобой все хорошо? Ой, прости, тебе же вышибли мозги, если это твое тело. Ты хоть говорить можешь?
– Нет, то есть да, могу. Я только что очнулся.
– Понятно. Гляжу, мы ответа так и не получим.
– Вы сказали «мы»?
– Ну да, зенки-то разуй! Разве не видишь – трое нас! Или ты, ко всей беде, еще и считать не умеешь?
– Простите, не увидел их за вами.
– Ничего, парень. Как звать тебя, дружище, и ты, случаем, не немец?
– Нет! Я против них.
– Хорошо, парень, расслабься, я же не слепой, вижу, в чьей ты форме. Да уже и без разницы, кто ты по национальности, здесь мы все равны, и цель у нас одна – выжить! Так как там тебя звать?