Пожиратели душ
Шрифт:
Коливар чувствовал на себе взгляд Рамируса, но сам намеренно на него не смотрел.
– Говорят, это Угасание. – Принц произнес это спокойно, что свидетельствовало о недюжинном мужестве. Очень многие обмочились бы при одном упоминании этой страшной болезни.
– Возможно. – Собственные чувства Коливар закрыл на замок. – Или какая-то другая болезнь с чередованием приступов и выздоровлений. У нас в южных землях много таких.
– Потому-то я и пригласил к нам магистра Коливара, – вставил Рамирус.
Изящным
– Что дальше, магистр?
Коливар протянул руки, и принц, поняв его, вложил в них свои.
Кожа теплая, кровоток в порядке, сердцебиение тоже, пульс слабый, но ровный… Коливар проникал в тело принца, пробовал на вкус его жизнь, оценивал здоровье смертной оболочки. Болезни нет и следа. Он подозревал, что ответ будет именно таким, но все-таки надеялся на ошибку.
Болезни поддаются лечению.
Коливар вложил в дело еще частицу своей Силы и проник глубже, ища хоть какую-нибудь материальную причину болезни: паразитов, заражение, новообразование, невидимое повреждение… Ничего, кроме давно зажившего перелома – от падения с лошади, как подсказывала память принца.
Лишь теперь магистр заглянул туда, куда заглядывать не хотел, за ответом, который не желал находить. В душу.
В столь молодом человеке она должна гореть ярко. Иного просто не может быть. Сказать, что ее огонь догорает, значит заявить, что этот юноша, этот славный принц – по сути своей дряхлый старец.
Однако дело обстояло именно так, и не было для этого никакой материальной причины.
Коливар взглянул на Рамируса, понимая теперь, отчего королевский магистр так подавлен.
– Ну как? – спросил принц. – Нашли что-нибудь? Коливар отпустил его руки. Теперь, зная, что нужно искать, он явственно видел в Андоване все признаки Угасания и прикладывал все усилия, чтобы принц не прочел этого по его лицу. Не ради больного, а ради себя самого. Неизвестно, как поступит принц, узнав о себе всю правду. Или что предпримет его отец.
«Ты ничего не преувеличил, Рамирус, сказав, что мы все под угрозой».
– Я должен посоветоваться с моим собратом, – медленно произнес Коливар. – На юге известны болезни со сходными симптомами… нам нужно обсудить это, прежде чем поставить диагноз.
Принц, излив свою досаду в нарочито шумном вздохе, согласился. С магистрами не спорят. Смелый, неугомонный, независимый, он напоминал Коливару молодого льва. Будь его врагом человек, принц встретил бы его как подобает льву, пустив в ход зубы и когти. Но болезнь – это противник из мира тайн и теней; он до сих пор не сумел ее победить, и видно, что это ранит не только его плоть, но и гордость.
«И если ответ таков, как я полагаю, мой принц, победы вам не одержать вовсе».
Коливар вышел вместе с Рамирусом, едва не забыв откланяться.
– Сам видишь, – тихо сказал Рамирус.
– Он умирает.
– Да.
– И мы…
– Ш-ш. Погоди. – Сделав Коливару знак молчать, Рамирус повел его обратно той же дорогой. Приезжий магистр, погруженный в мрачные думы, не замечал теперь ни пыли, ни выцветших гобеленов.
Дойдя до места, где Андован и слуги не могли их подслушать, Рамирус сказал:
– Дантен подозревает, но полагается на меня, а я… еще ничего не объявлял вслух.
– Это Угасание, – без обиняков сказал Коливар. – Излечить от него невозможно.
– Да, – угрюмо кивнул Рамирус.
– И это значит, что принца убивает кто-то из нас. Из магистров.
– Да. – Рамирус сжал челюсти так, что выступили желваки. – Теперь ты понимаешь, зачем я всех вас собрал сюда.
– И когда Дантен узнает…
– Он не узнает, – отрезал Рамирус. – Не может узнать.
– Но если…
Королевский магистр предостерегающе вскинул руку:
– Не здесь, Коливар. Дело слишком секретное. Вернемся в мою палату, где приняты надежные меры от посторонних ушей. Магистры ждут твоего доклада.
– А ты? – с вызовом произнес Коливар. – Ты тоже ждешь моего доклада?
Рамирус взглянул на него непроницаемыми светло-серыми глазами.
– Я не позвал бы сюда неприятеля моего короля, если бы не ценил его мнения. – Узкие губы магистра дрогнули в мимолетном намеке на улыбку. – Но зазнаваться не стоит.
Глава 4
Итанус вспоминает
Она стоит на пороге, истая амальгама противоречий. Рыжие волосы огненной короной обрамляют призрачное лицо, отдавшее свою Силу ночи. Жилистая и крепкая, она теперь движется со старческой осмотрительностью. Обычная для нее кошачья гибкость уступила место скованности, как будто связь между ее телом и разумом внезапно оборвалась, каждый шаг стоит ей усилий. Труд, с которым ей дается самая обыкновенная жизнь, превратил молодую девушку в изможденную старуху-крестьянку, лакомый кусок для Смерти.
«Скоро, – думает он. – Уже скоро».
– Я смотрю в себя, как вы учили, – тихо говорит Камала, – но даже это мне теперь трудно.
– Что ты там видишь?
– Слабую, едва тлеющую искру. Он кивает.
– Вы гоните меня к смерти.
– Да. Это необходимо.
– Но не говорите ни слова о том, что меня ожидает.
– Опыт показывает, что преждевременное раскрытие тайн ничего не дает испытуемому, поэтому дальше ты будешь двигаться в полном неведении.
– Разве эти тайны не понадобятся мне, чтобы выжить? Алмазный взор – единственное, что осталось в ней неизменным. Итанус встречает его грубой откровенностью.