Пожиратели сознания
Шрифт:
— Ты, конечно, понимаешь, что это означает войну.
— Что? Я не…
— Я обращаюсь не к тебе, Кейт. Я говорю с той штукой, что сидит в тебе. Ведь Единство сейчас здесь и слушает, да?
Она растерялась:
— Я… я не знаю. Сегодня они меня не беспокоили. Может, они были заняты нападением на тебя.
— Значит, ты пока владеешь собой?
— Конечно.
Как бы Джеку этого ни хотелось, он не купился. Но продолжал делать вид, будто поверил.
— Великолепно. Но когда ты снова услышишь их, то передай, что они сделали большую ошибку.
Покончив с остатками морковки, Джек вернулся в комнату, где опустился в кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза.
Но не полностью. Веки были чуть-чуть приоткрыты — достаточно, чтобы уловить любое движение в комнате.
С Кейт явно что-то не то. В прошлый раз, когда он лишь намекнул, что может пойти на прямое воздействие, она, как и подобает старшей сестре, выдала ему целую лекцию. На этот раз, хотя он открыто сказал, что вынес смертный приговор, ничего не последовало. Покушение на него, должно быть, настолько ее изменило, что она даже для видимости не завела разговор на эту тему.
Он бросил перчатку. И если для ответа они используют Кейт, он это поймет.
Джек стал дышать ровнее и глубже, сделав вид, что спит. Он почувствовал, что мышцы начали расслабляться, мысли путаться, и глаза закрылись уже по-настоящему. Но тут надо быть повнимательнее. Когда притворяешься, что спишь, порой засыпаешь по-настоящему.
Но кресло было слишком удобное. К тому же во время болезни он ни разу так и не выспался…
Но тут Джек, сам не понимая, в чем дело, вылетел из кресла — все его нервы болезненно напряглись, сердце отчаянно колотилось. Проморгавшись, он осмотрелся и подался назад, увидев Кейт рядом с креслом. Дрожащей рукой она вскинула большой тесак для мяса; бесстрастное лицо было обильно залито потом. Опустив взгляд, он увидел на своем левом предплечье блестящую каплю. Должно быть, он задремал… а эта капелька влаги его разбудила.
— Кейт? — потрясенно и разочарованно хрипнул он.
Ответа не последовало. Глаза были пусты, но эта вскинутая рука давала понять, что она вступила в войну. Они достали ее. Это долбаное сволочное Единство достало ее.
Он быстро обошел вокруг кресла и схватил Кейт за руку. Вырвав нож из ее судорожно сжатых пальцев, он швырнул его в другой конец комнаты.
— Идем со мной.
Ноги у нее были как деревянные, когда он провел ее в кухню. Джек никак не мог понять, почему он раньше не подумал об этом.
Крепко держа ее левой рукой, он с силой ударил правой ладонью по дверце микроволновки, и стекло покрылось паутиной трещин.
Кейт стала отчаянно бороться, пытаясь вырваться из его рук.
— Нет, Джек! — кричала она. — Пожалуйста, не делай этого!
Но, не выпуская ее, он быстро перевел таймер на девятку и нажал кнопку старта. Как только печка загудела, Кейт оцепенела и привалилась к нему.
— Слава богу, Джек! Слава богу!
Она разрыдалась и, дрожа, прижалась к нему. Пока глубокие рыдания сотрясали ее, он с силой обнимал Кейт. Эти звуки, полные ужаса и потрясения, как у единственного выжившего после крушения поезда, в котором погибли вся семья и все друзья, рвали ему сердце.
Что
5
Не сразу, но Кейт все же взяла себя в руки и обрела спокойствие. Внезапное устранение влияния Единства — словно ее выпустили из глубокой подземной темницы к солнцу и свежему воздуху — вызывало у нее поток эмоций.
— Прости, Джек, — наконец произнесла Кейт, отойдя от него, но недалеко. — Обычно я не теряюсь, но…
— Как и любой из нас, — сказал он, глядя на нее. — Сейчас у тебя все в порядке?
Кейт кивнула, хотя на самом деле этого не думала. Что вообще значит — «все в порядке»?
— Ты хочешь сказать, я ли это на самом деле? Да. Единство пропало… по крайней мере, в данный момент. — Оно исчезло со сцены, но Кейт чувствовала где-то недалеко дуновение его крыл. — Но это победа, Джек.
— Не говори так, Кейт. — На его лице застыло напряженное выражение.
— Это правда. Мне казалось, что с каждым часом становится все меньше меня и все больше Единства. Словно злокачественная опухоль метастазами расползалась по телу, размножалась в каждом органе, во всех тканях, изгоняя здоровые клетки, — пока я вся не стала одной сплошной опухолью.
— Кейт…
— Я была на грани того, чтобы убить тебя, Джек! Если бы ты не проснулся…
У нее снова перехватило горло рыданием, когда она представила, как лезвие входит в его грудь, но на этот раз она не позволит себе снова сломаться. Времени так мало.
— Ты победишь. Я это вижу.
— Но ты не видишь, что я проигрываю. Прошлым вечером я полностью остановила нож, а вот…
— Прошлым вечером?
— Да! Пока ты спал. Тот же самый нож, но я победила. Сегодня все было по-другому. Оно оказалось сильнее. — Она вспомнила подступающее безволие, уходящее желание сопротивляться и ту страшную, уродливую часть себя, которая шептала: «Да! Сделай это! Сделай!» — Еще двадцать или тридцать секунд и…
— Боже…
— Но самое худшее, что мне это начинает нравиться, Джек. Сейчас-то меня тошнит, но когда Единство во мне… это любовь, это полное и безоговорочное приятие, это чувство, что я часть чего-то огромного и важного… знаешь, это сильнее, чем наркотик… и мой пораженный мозг уступает.
— Но сейчас ты в норме.
— Сейчас. Но я же не могу провести остаток жизни, стоя перед микроволновкой.
Он жестко посмотрел на нее:
— Не беспокойся. Тебе не придется.
Она знала, о чем он думает, но, несмотря на все, что ей пришлось испытать, эта идея продолжала привлекать ее.
— Единство и раньше нацеливалось на тебя, Джек, но теперь, когда ты убил Эллен, оно серьезно возьмется за тебя.
— Так ее звали? Кейт кивнула:
— Ее потеря нанесла Единству серьезный удар. И они хотят покончить с тобой. Они могут подстроить тебе ловушку.
— Пусть…
— Их семеро, и они могут следить за тобой, ничем не выдавая себя. Представь себе, Джек: семь умов, и каждый доподлинно знает, что думают другие, что делают и что собираются делать.
— Но они будут играть по моим правилам.