Пожиратели таланта
Шрифт:
Вернувшись домой, он зажег плиту и поставил сковородку, плеснул туда масла и, когда она раскалилась, выложил сосиски. От аппетитного запаха сводило желудок, он судорожными движениями нарезал черный хлеб, открыл бутылку с кетчупом, баночку с майонезом. Разложил всю эту вкусноту на подносе и устроился перед телевизором. Все, как раньше, если не считать того, что теперь на диване с подносом на коленях сидел самый что ни на есть настоящий убийца, преступник, которого ищут по всему городу с фонарями.
Он вновь и вновь вспоминал то утро, когда они с Виталием поняли, что их развели как последних идиотов. Ограбили. И кто?! Две шлюхи!
Николай и раньше называл эту его маникюршу шлюхой, хотя не знал о ней ничего. И пару раз они из-за этого даже катались по полу с Виталием, вцепившись мертвой хваткой друг в друга, пьяные, хрипевшие, ненавидевшие друг друга. «Она не шлюха! Ты ее совсем не знаешь, – хрипел Виталя ему в ухо, и Николаю казалось, что он сейчас оторвет зубами его ухо или опалит его своим горячим драконовским дыханием. – Она нормальная, работает. Чистая! У нее цветы на подоконнике в кухне, а ты – дурак!»
Но все это было так несерьезно... И Николаю на самом-то деле не было никакого дела до этой Вики. Нет, она была, конечно, красивой, нравилась мужикам, возможно, поэтому он и называл ее про себя шлюхой, а иногда, чтобы позлить друга, произносил это хлесткое слово вслух. Но больше всего он боялся другого – что влюбленный в нее Виталий не выдержит, проболтается ей обо всем, что они задумали. Прижавшись к женскому мягкому теплому телу, он захочет (он это знал по себе) рассказать ей обо всем, показать себя сильным и умным, способным на многое ради нее, ради их будущего. Может, если бы Маринка была свободна и не любила своего мужа и если бы у него с ней все сложилось – он ведь дни и ночи планировал операцию с перевозчиком, – может, и он ей тогда во всем признался бы, все рассказал, наобещал бы шубы-машины-путешествия...
Маринка... Он познакомился с ней случайно. Полгода тому назад. Подвозил ее на своей машине. Сначала были только звонки, ни к чему не обязывающие разговоры...
Интересно, помнит ли она, о чем трепались они тогда вечером, в ресторане, куда он пригласил ее, чтобы раскрутить на более близкое свидание? Или же она запомнила лишь очередного ухажера, которому не без удовольствия сообщила о том, что любит своего мужа и согласилась провести с ним, Николаем, вечер исключительно ради того, чтобы сообщить ему об этом? Красивая, веселая, острая на язычок, всегда шикарно одетая, она, видимо, любила поморочить мужикам головы и флиртовала налево и направо, находя в этом некий особый женский смысл. Вероятно, это делало ее жизнь более наполненной, яркой. Хотя, если разобраться, Маринка эта – настоящая сучка, и если бы не ее глупая фраза о том, как можно заработать деньги, нисколько не напрягаясь (за этой фразой последовала веселая, с пьяным душком история о перевозчике из фирмы, где она работала секретарем), Николай никогда не спустил бы ей напрасно потраченного вечера и сделал бы все возможное, чтобы только добиться ее. Но она подкинула ему эту идею (спасибо ей), и он ухватился за нее, вычислил фирму, где она работает, потом они с Виталием разнюхали все и про перевозчика...
Вряд ли Маринка помнит об этом разговоре, поэтому то, что случилось с перевозчиком, она вряд ли свяжет со своим случайным знакомым. К тому же она могла рассказать о перевозчике не только Николаю, но и вообще кому угодно. Наверняка и мужу своему любимому рассказывала. И брату, свату, дяде, тете... Видимо, прочно засела в ее хорошенькой головке эта преступная, шальная мысль – напасть на перевозчика и забрать деньги.
Вот если бы у нее не было мужа и у них с Николаем все сложилось бы, то и обмывать дельце они не стали бы с этой рыжей. Были бы Вика и Марина. И, если бы Вика задумала что-то, Марина, заподозрив это, предупредила бы Николая.
...Сытость вызвала прилив тошноты. Нервной тошноты. Он с отвращением смотрел на грязную, в томатных разводах, тарелку, на крошки хлеба. Отнес поднос в кухню, помыл посуду, вернулся в комнату.
Он не знал, куда и к кому ему ехать. Кому довериться. Единственный друг, на которого он раньше мог положиться, стал чужим человеком. Бывший друг так и сказал ему в тот вечер, когда, ворвавшись к нему, набросился и начал бить его кулаками по лицу. Друг был уверен, что они в сговоре с Викой. Иначе откуда ей было знать, что они при деньгах? Что в гостиничном номере, под кроватью, – сумка с огромными деньжищами? Она была Виталию почти женой! И что мешало им договориться? Мужская дружба? Глупости! Конечно, он ей все рассказал. Поделился. И если все же допустить, что он ни при чем и она все провернула в одиночку, все равно возникает один-единственный вопрос: откуда ей было знать о том, что они напали на перевозчика? Об этом деле знали только они двое: Николай и Виталий. И если Николай молчал как рыба и никому ничего не рассказывал, значит, проговориться (поделиться с кем-то) мог только Виталий. Николай так и сказал ему, нанося другу удар за ударом, пока Виталий, оправившись от неожиданности, начал наносить ему ответные тяжелые удары, от которых у Николая зазвенело в голове и по лицу заструилась теплая кровь...
– Как ты мог подумать, что это я?! – орал он, вминая Николая в самый угол прихожей и продолжая избивать его, не помня себя от злости. – Я не говорил, не говорил ей ничего! Наверное, это она сама. Или они – эти бабы... Я не знаю, как она узнала!
Потом они, обессилев, лежали на полу, с разбитыми лицами, тяжело дышали и плевались кровью.
– Ты же был мне другом, – прохрипел Виталий, и этот его хрип был похож на горькие всхлипывания. – Как ты мог подумать, что я захотел тебя кинуть?! Да чтобы я тебя – и променял на бабу? Да ни за что!
– Я никому ничего не говорил. Значит, это ты! И курва твоя исчезла. Куда она подевалась?
– Не знаю. Я ничего не знаю.
– Врешь. Ты знаешь, где ее искать.
– На работе ее нет. Дома – тоже.
– Значит, прячется где-нибудь, сука. Тебя дожидается!
– Да можешь ты наконец понять, что я ничего ей не рассказывал, она ничего не знала! И я, как и ты, понятия не имею, кто украл наши деньги! Подумай сам: будь это я, разве сидел бы я сиднем здесь, в квартире, вместо того чтобы смыться куда-нибудь подальше от тебя, за границу, прихватив Вику?! У меня правда денег нет. Совсем. Последние на водку потратил.
Не сговариваясь, они с трудом поднялись, умылись, привели себя в порядок, поехали в клинику, где работал брат Николая, Аркадий. Специалист по иглоукалыванию.
– Думаешь, даст? – спросил Виталий Юдин, провожая Николая взглядом до крыльца клиники.
Они здесь бывали не раз, вдвоем, так же приезжали просить денег у Аркадия. Тихое место в центре города, закрытый с трех сторон дворик, засаженный сиреневыми кустами, мраморные ступени, белая сводчатая дверь. Говорили, что в этой клинике волшебным образом избавляют людей от болей в спине. Лечат иглоукалыванием, пиявками, электрическим током.
– Даст. У него много денег, – приглаживая ладонями волосы, не оборачиваясь, ответил Николай, открывая дверь.
Вернулся с деньгами, качнул головой, мол, пошли. В магазине за углом они купили водку, виски и колбасу. Вернулись к Николаю и два дня пили. Пока продукты не закончились. На третий день они вымылись, оделись во все чистое (Николай одолжил другу свою одежду) и отправились на поиски Виктории. Нашли салон красоты, где она работала, Виталий вспомнил, что у Вики была подружка – Женя. Разыскали и эту Женю, вызвали ее на улицу.