Пожиратели
Шрифт:
Он упал на колени. Пытается подняться.
Помогаю ему, собирая тонкие скользкие ленты, вывалившиеся в районе живота. Тяжелый малый. Но кряхча, встает.
Осматриваю его: бледное лицо, под глазами черные разводы. А он сам, будто опустили в муку, держали сутками и вынули. Черная огромная полоса посреди живота, в которую, собственно, ленты и засовываются, а чуть выше белеют ребра.
Да, он долго выбирал костюм. Черная водолазка с имитацией голых костей и такие же штаны.
Придерживая внутренности,
– Благодарю, мисс, мистер...
– Оуин Хелл, - представляюсь.
– Благодарю, Оуин Хелл, еще раз, - протягивает руку. Жму, чувствуя влажное прикосновение, будто у него вспотела рука.
Из окна пятиэтажки слышен король рок-эн-ролла Элвис Прэсли. Return to sender. Милая легкая композиция. При первых аккордах, не спеша, он сворачивает в темный переулок между домами. Теряется в черноте между домов.
Старые башмаки уныло хлюпают по лужам. Внутри них уже давно все мокро. Ну, ничего сегодня я, наконец, выброшу этот старый поношенный костюм, что ношу уже девятнадцать лет.
Взглядом цепляюсь за девушку. Стройные ноги обхватывают бедра парня, сжимая словно в тисках. Она стонет и извивается. Глядит из-за мощного плеча - черные волосы спутаны, а глаза расширяются от страха при виде меня. Но тут же темнеют от нахлынувшего оргазма.
Прохожу мимо и оборачиваюсь. Их уже нет, а на стене виднеется темный цветок. Определенно, астра со слишком толстым и длинным стеблем. На лепестках видны рельефные кусочки. Тихо усмехаюсь.
Вот начинается спальный район. Дети толпой бегают от дома к дому, выпрашивая конфеты. Броские костюмы - маленькие ведьмы, франкенштейны, вампиры и прочая нечисть.
Я иду по украшенной к празднику улице. Кругом горят огни. Возле каждого дома приветливо смотрят тыквы с вырезанными лицами. Злобный оскал так и манит добродушием. По поверьям они должны отгонять злых духов. Только в курсе ли сами духи, что их тут пугать вздумали?
Но мне нужен дом, стоящий в конце улицы. Будто выброшенный городом за ненадобностью.
Заколоченные окна на втором этаже. На первом тускло горит свет в одной комнате.
Трое детей подходят к нему, стучат.
Дверь медленно открывается, и на пороге появляется женщина. Лет тридцати пяти. Она нервно зыркает на них.
– Конфеты или смерть?!
– выкрикивают дружно дети.
Она нервно сглатывает. Паника захлестывает ее.
Перевожу взгляд в небо на полную луну. Может сегодня получится?
– Ты, полная стерва, в мои муки влюбленная. Может, сегодня она сделает верный выбор?
– Конфеты или смерть!
Кричат дети.
– Конфеты или смерть!
Кричат дети, сводя с ума хозяйку дома.
Женщина хлопает дверью. Опускается на пол, сжимает руками голову.
Конфеты или смерть!
Ну, же, сделай выбор.
Я подхожу
Конфеты или смерть!
Внутри слышен вой, будто раненого зверя загнали в ловушку.
Ты сама виновата. Сделай выбор. Это же так просто. И они уйдут.
Ноги наливаются свинцом. И вновь смотрю на белый диск в небе.
Успеть бы к ней туда. Сделать выбор. Правильный. Но она молчит.
Конфеты или смерть!!
Крики громче. Дети обозленно стучат. Вот-вот выбьют дверь.
Вхожу через черный вход, встречающий меня темной кухней, уставленной банками.
Холл. Она сидит у окна, прижимая руки к ушам. Замечает меня, а в ее глазах вижу отражение тыквы.
– Ты еще кто? У меня нечего брать.
Подумала, что грабить собираюсь. Ну-ну. Свое я заберу сегодня.
– Нет, - подхожу ближе.
Ей уже все равно. Все решено. Уже давно. Мне остается лишь подтолкнуть.
– Дух Хэллоуина?
Сколько вопросов. Да хоть Санта-Клаус, лишь бы верно выбрала.
– Да, тот самый дух с тыквой на голове, - сажусь рядом на дощатый пол, покрытый мелкими трещинами. Если прислушаться, можно услышать шуршание термитов. Мелкие твари сгрызают дерево, оставляя мелкие поры.
Она прижимается ко мне. Утыкается носом в плечо. Молчит.
Конфеты или смерть.
– Почему они не уходят?
– спрашивает она.
Я ответ знаю, но молчу. Мое дело подтолкнуть, а люди сами сделают выбор. Cкрытые желания вырываются наружу, и страдают порой ни в чем не повинные. Так легко отнять жизнь, но еще сложнее сохранить и сдержать порыв.
Ее взгляд метнулся к вазону с конфетами. Крупными, в яркой обертке. Часы застыли. Стрелки показывают без пяти двенадцать. В эту ночь дети ходят до полуночи.
Как заведенная пластинка снаружи детские крики, а внутри испуганная женщина, забившаяся в угол.
– Я не хочу, пусть они уйдут. Пусть уйдут, - повторяет охрипшим голосом.
– Они не уйдут, пока не решишь.
Нервно сглатывает. Смотрит немигающе на сладости.
– Ты же это сама хочешь, желаешь всей душой. Что будет плохого в том, что ты сделаешь выбор.
– Они же маленькие дети.
– Маленькие. Прожили совсем ничего, - пожимаю плечами.
– У них вся жизнь впереди. Из них может вырасти будущий ученый, выдающийся деятель или политик!
– шепчет она.
Прям схватка добра и зла.
– А сколько от них ущерба. У тебя совершено нет денег заплатить за ремонт окон. А их ублюдки-родители даже не удосужились попросить у тебя прощения и оплатить ремонт.
Конфеты или смерть!
Она дрожит, плачет. Боится принять решение всех проблем. Вот так раскаивание приходит в самый последний момент. Еще и держит после.