Позитронный человек
Шрифт:
Перед законом он оставался роботом, и останется им навсегда, какие бы совершенные новшества он ни внедрял в свое тело, пусть самые необычайные. У него не было гражданства. Он не обладал правом голоса. Он не мог занимать никаких постов, пусть даже самых незначительных. Он обладал весьма немногими правами, хотя фирма Чарни так много сделала ради него: у него было право владеть самим собой, право свободно передвигаться, не опасаясь подвергнуться унижениям со стороны любого встречного, и право заниматься бизнесом в своей корпорации. И
«Давайте все будем равны», — сказал он, как будто, сказав это, он тем самым и осуществил это. Какая глупость! Какое нахальство!
Но это настроение скоро прошло у него и редко возвращалось. Если не считать этих черных минут, когда он поедом ел себя за собственную дерзость, Эндрю наслаждался своим пребыванием на Луне, и оно было как никогда продуктивно в его творческой деятельности.
Сама Луна стимулировала мысли, побуждала к творчеству. На Земле цивилизация была зрелой, устоявшейся, а Луна была типичным фронтиром, и, как всякий пограничный мир с его дикой энергией, она взывала к продвижению вперед, к прогрессу.
В подлунных городах жизнь неистовствовала: поселения расширялись, и не было спасения от постоянной трескотни отбойных молотков в процессе создания все новых подземных каверн, так что через шесть месяцев появлялись новые пригороды, готовые к заселению. Темп был взят высокий, и люди на Луне по сравнению с теми, кого знал Эндрю на Земле, были куда активнее и азартнее. Удивительные открытия в области технологий следовали одно за другим. Какая-либо новая идея, предложенная в начале недели, к концу недели становилась законом.
Один из протезологов объяснил ему это так:
— Тут чистая генетика, Эндрю. На Земле те, кому не сиделось на месте, давно нашли применение своей энергии, а мы находимся на краешке цивилизации и изобретаем собственные пути для продвижения вперед и идем вперед, а те, кто остались позади, положили начало расе людей, которые так и будут плестись в хвосте и вести себя по возможности привычным и удобным для них образом. И будущее, по-моему, принадлежит тем, кто живет в космосе. Земля превратится просто в тихую заводь.
— Вы в это по-настоящему верите? — спросил Эндрю.
— Конечно.
Он задумался над тем, что будет с ним в последующие десятилетия и столетия его жизни, если подобные декаданс и упадок и в самом деле обрушатся на его мир. И сразу понял, что ему сравнительно безразлично, если Земля станет тихой заводью, где само слово «прогресс» сделается неприличным. Ему и не нужен прогресс теперь, когда он добился самого желанного. Его тело по существу ничем не отличается от человеческого; у него есть свое поместье; у него есть работа, в которой он достиг небывалых успехов; и он будет жить, как всегда, независимо ни от каких перемен.
А еще он стал подумывать, не остаться ли ему на Луне или даже забраться куда-нибудь подальше в космос. На Земле он был роботом Эндрю, вынужденным всякий раз, когда ему необходимо было получить какое-либо право или привилегию в полном соответствии со своим разумом и тем вкладом, который он внес в человеческое общество, идти в суд и отстаивать их с пеной у рта. Здесь же он мог просто забыть о том, что он робот, и стать членом местного общества в качестве доктора Эндрю Мартина.
И, по всей видимости, такая перспектива никого не волновала здесь. С первых шагов на Луне они практически предлагали ему, если он того хочет, переступить границу, отделяющую робота от человека.
Это было искушение.
Очень сильное искушение.
Месяцы обернулись годами — уже три года Эндрю оставался на Луне, занятый вместе с протезологами Луны реконструированием своих изделий, с тем чтобы искусственные органы «Лабораторий Эндрю Мартина» могли вполне основательно выполнять свои функции в организме человека, живущего в условиях пониженной гравитации.
Это была важная задача, потому что люди, у которых были стандартные, земные модели протезов, страдали, пользуясь ими, хотя сам Эндрю не ощущал неудобств в связи с пониженной гравитацией. Но он мог модифицировать протезы, так что понемногу все проблемы были решены.
По временам Эндрю скучал по своему поместью на Калифорнийском побережье — не столько по своему большому дому, сколько по прохладному лету с его туманами, по высоким секвойям на скалистом берегу, по грохоту прибоя. Но тем не менее Эндрю начало казаться, что он уже постоянный обитатель Луны. Он остался там и на четвертый, и на пятый год.
Как-то он побывал в обзорной сфере на поверхности Луны и увидел Землю во всей ее чудной красе — маленькую на таком расстоянии, но живую, яркую, голубой бриллиант, сверкающий в ночном небе.
«Это мой дом»,— подумал он вдруг. Отчизна, исток человечества.
Эндрю почувствовал, что она влечет его к себе, услышал голос, зовущий его домой. Сначала он не понимал, что могло так тянуть его туда. Этот зов казался ему чем-то иррациональным.
Но потом пришло понимание. В основном он закончил работу на Луне. Но не на Земле — там за ним еще оставались долги.
На следующей неделе Эндрю приобрел билет на лайнер, который отправлялся на Землю в конце месяца. А потом вернул билет и сменил его на другой — на более близкий рейс.
Он вернулся на Землю, и она показалась ему уютной, тихой и простой по сравнению с динамичной колонией на Луне. За пять лет его отсутствия ничего значительного здесь не произошло. На подходе к Земле с корабля планета выглядела огромным мирным парком с вкраплениями там и сям маленьких селений и городишек децентрализованной Цивилизации Третьего Тысячелетия.
Первое, что сделал Эндрю после своего прибытия на Землю, — это визит в фирму «Файнголд энд Чарни», чтобы сообщить им о своем возвращении.