Познание французского языка
Шрифт:
— Ну и как, за такое, мне надо тебя наказать? — снова, спрашиваю, хватая ее за руки. — Как, как? Ущипнуть? Где? Нет, я за твои соски щипать тебя не буду! Это же больно, что ты? И меня не надо, ты меня и так уже всю перещипала, где надо и где не надо! Нет! Не передразнивай! Не надо, я тебе говорю, глупая раба! Ну, ладно, хорошо, я попробую…
Несмело коснулась ее рукой. Ее тело такое горячее и словно резиновое, и оно, тут же, выскальзывает из моих, неуверенных в своих действиях, пальцев. К тому же, я, все время стесняюсь: мне все кажется, что нам, так, сходиться нельзя, а то мы, чего
— Все, я больше так не могу! Либо ты, успокаиваешься, и мы играемся, либо я, выхожу…
— Как это выхожу, тебе что же, не нравится? Ну, хорошо, хорошо, я не буду к тебе, спереди, — говорит, но все равно и снова за моей спиной моститься, присаживается, прилаживается и начинает осторожно поглаживать шею, плечи …
— Вот так, хорошо… Хорошо…Можешь же, ведь, все делать спокойно, не бешено?
Сменяя, свои бешеные приставания, на ласковые и нежные поглаживания, она меня, ими, успокаивает. И я, в буквальном смысле, плыву.… И вот, я уже, снова, лежу у нее между ног, голова, на ее животе покоится, а она, прижала меня к себе и своими руками, все время, мои груди нежно поглаживает…
Я попадаю в такое-то феерическое состояние, что только и могу, в ответ, на ее нежные прикасания, постанывать…
— М…м…м!
Потом, она, отпускает меня в свободное плаванье, только, удерживая, мою голову на весу и так, чтобы лицо лишь, выступало над водой, а все мое тело уже плавало, в одуряющее теплой невесомости.… И грудь моя, тоже, поднялась и поплыла.…
Теперь она, одной рукой подхватывает мою голову, а второй, грудью моею, осторожно играется. Перекатывает, как-то особенно ловко и нежно, от чего у меня, между ног, так все следом, за ее рукой, подхватывается и сжимается.… Ощущаю прикосновения, надавливания, оттягивания и все глубже и глубже погружаюсь, в неземные и сказочные ощущения радости и разрядки тела, снятия напряжения …
Нет, я свое тело изучила и знаю. Не скрываю, что я не паинька и по мере своего взросления, округления, я все время, себя ощупывала и это мне всегда нравилось. Но, такого, я еще, никогда не испытывала…
— Ну и что там у нее с разрядкой? Получилось? И она, потом, своей радостью с ней, так же, наверное, поделилась?
— Наверное,…Я не знаю подробностей…
— Стой, стой! Как это так, ведь, ты же об этом только что рассказывала, а теперь что? Почему замолкла на таких подробностях? И почему, не желаешь нам рассказать, так сказать, поделится и с нами их радостью…
— Как это так, не могу? Или не хочу, ты так, хочешь нам сказать?
Ну, хорошо! Допишу и добавлю, но только всего несколько строк…
Им еще, потом, очень долго грезились эти воспоминания о доставляемой нежной и теплой радости.… Да и как было о таком не вспомнить, когда все это впервые происходило с ними, и так неправдоподобно весело и легко…Особенно, когда они впервые так с ней заигрались в рабоовладение, как она, поправила ее, правильно…
Бардак.
— Бардак! — слышу внезапно и громко, как выкрик, у самой двери нашей комнаты. Открываю глаза, затем дверь нараспашку, женщина стоит и смотрит немного удивленно, а затем…Головка Мати, зашевелилась, она отлипает от моей груди, медленно оборачивается, оглядываясь через плечо:
— Ты чего кричишь, женщина? — спрашивает недовольно и сонно, но громко, — врываешься в комнату, спать не даешь…
Пока она говорит, одеяло предательски обнажает наши соединенные в прекрасных объятиях тела… Краешек одеяла медленно сползает, обнажая ее спинку, меня и я, стесняясь своей обнаженной груди, прикрываюсь рукой перед ней.
— Что вы тут за бардак мне устроили, лесбиянки чертовы! А, ну! Живо! Жопки свои оторвали и чтобы мне через пять минут были у меня на кухне! И хватит уже… — это она потому говорит, что Мати, не обращая на нее никакого внимания, склоняет голову ко мне на грудь и как будто бы ничего не происходит, целует меня.
— И хватит уже лизаться! А потом вы покажите мне, на что еще ваши пальцы способны, кроме того, чтобы ковыряться у своей подруги в ……
И этот звонкий матюг, такой откровенный, словно унизительная пощечина, так громко и нелепо звучит, как неожиданный выстрел! Я вспыхиваю, а Мати, наоборот, начинает ворочаться, а затем говорит мне неожиданно по-французски…
— Apparent, ce et est notre m'enag`ere.. «Видимо, это и есть наша хозяйка»
— Рrobablement ce Оlga, un coup elle de la sorte `a une voix haut jure.Dressons se, natal, elle nous de la sorte et non administre calmement coucher. «Наверное, это Ольга, наша хозяйка, раз она так громко ругается.…Встаем, родная, она нам так и не даст спокойно спать…»
Я тоже начинаю вставать и говорю ей:
— Да, уж, она очень похожая на нашу хозяйку — Ольгу, раз, так громко матюгается…
Потом мы сидим с Мати, притухшие и слушаем наставления нашей новой хозяйки.
— Значит, так, девочки! Никакой самостоятельности и чистота абсолютная, кругом и везде! Вы, как я поняла, выделены мне для скорейшего наведения порядка в комнатах. Итак, слушайте меня внимательно и запоминайте, что вы должны и чего не должны! Во-первых, вы все время должны находиться, весь вечер, в своей комнате, и выходить вы из нее сможете только после того, как замигает кнопка у вашей двери….
— Какая еще кнопка? — спрашивает тревожно Мати. — Мы что же, попадаем к тебе в вечное рабство? — спросила и на меня многозначительно глянула, мол, помнишь ли, как мы с тобой, уже побывали однажды в рабстве…
— Мы что же, так и должны сидеть и ждать чего-то от какой-то твоей кнопки? А если я писать захочу, то мне что же, тоже на кнопку твою нажимать?
— И тогда и всегда! Иначе я вас тут же оштрафую…
— Как это оштрафую, за что? С'est un arbitraire et un une esp`ece de fascisme? «Это же произвол и какой-то фашизм?»
— Et un non arbitraire et un non fascisme, et simplement de la sorte faut. Clairement? Clairement je d'ebite et d'ej`a on peut au-del`a avec vous sur un russe d'ebiter? «И не произвол и не фашизм, а просто так надо. Понятно? Понятно я говорю и уже можно дальше с вами на русском языке говорить»?