Позолоченное великолепие
Шрифт:
Он улыбнулся ей.
— Мне трудно в это поверить. Я готов поспорить на все свои деньги, что ты создана для брака. Просто ты еще никого серьезно не полюбила. Когда это случится, ты покинешь наш дом невестой.
— Никогда, — с дрожью в голосе произнесла она. Но он не услышал этого слова, ибо заметил, как приближается Кэтрин. Элизабет увидела, как он раскрыл руки, подошел к жене и, почти оторвав от земли, поцеловал ее. Она раньше не замечала, чтобы при возвращении домой он проявлял столь горячую любовь. Ее словно ножом полоснуло. Но не потому, что она хотела разъединить мужа с женой, а потому, что была готова отдать свою душу, чтобы оказаться на месте Кэтрин.
Глава 17
Кэтрин
«Ты не могла бы сообщить мне о судьбе моей сестры Сары? Она не написала мне ни слова с тех пор, как я покинула Англию. Мне стало известно, что она больше не живет на улице Саут-Гемптон, а поскольку ты упомянула, что Томас обставлял дом мистера Давида Гаррика на Адельфи-Террас, наверно, там можно узнать кое-что о том, где моя сестра сейчас обитает. Я отправляла ей письма на адрес театра, но ты писала, что ее имя на афишах больше не появляется, и я засомневалась, работает ли она еще в труппе мистера Гаррика».
Кэтрин отложила письмо в сторону и опустила голову на подушки. Она знала, где можно найти Сару. Томас сам однажды столкнулся лицом к лицу с ней, когда зашел в Карлайл-Хаус обсудить новые проекты с мадам Корнелис.
— Я едва узнал ее, — сказал он тогда. — Она уложила волосы в один фут высотой по новой моде, посыпала их белой пудрой так, что их цвет было не узнать, украсила их длинными изумрудными перьями, задевавшими нижние подвески канделябров, когда она проходила под ними. Если бы была ночь и горели бы канделябры, ее волосы могли бы вспыхнуть. Казалось, будто расстояние от подбородка до верхушки головы такое же, что от подбородка до пупка — может ли женщина придумать более глупый каприз?
— Ты сказал ей, какими опасностями это чревато?
— Конечно. Она лишь рассмеялась и ответила, что жизнь без опасностей не жизнь.
— Чем же она занималась там в столь поздний час?
— Сейчас она там живет. Мадам Корнелис взяла ее с тем, чтобы она участвовала в театральных представлениях и иногда помогала принимать труппу театра в ее доме. Кажется, обе основательно подружились.
— Два сапога — пара, — холодно сказала Кэтрин.
Томас рассеянно кивнул. Она видела, что эта встреча ему не доставила удовольствия. Казалось, будто ему не по себе оттого, что Сара присутствует в этом доме. Насколько ей было известно, во время последующих визитов он не встречался с ней. Заказ мадам Корнелис уже выполнялся. Одному салону длиной в пятьдесят футов надо было придать вид грота, стены которого покроют шелком с узорами в виде листьев. Там будут стоять пьедесталы для античных урн, посеребренная мебель с обивкой, покрытой узорами в виде зеленых листьев, вокруг огороженного водоема с чистой родниковой водой выстроятся экзотические растения. Казалось, фантазиям мадам Корнелис не будет конца. Художественным способностям Томаса и его воображению тоже не было предела.
Кэтрин протянула руку и позвонила колокольчиком, лежавшим у ее постели. Элизабет тут же откликнулась и легкой быстрой походкой вошла в ее комнату. Он сделала реверанс и ждала, что ей прикажет хозяйка.
— Я только что прочла письмо от миссис Марвелл, — сказала Кэтрин и потрясла письмом. — Тут есть строчки, касающиеся тебя.
Довольная Элизабет улыбнулась.
— Мадам, для меня это честь.
Кэтрин сделала вид, будто читает письмо, краем глаза следя за выражением лица Элизабет. — Миссис Марвелл очень беспокоит ее мать, миссис Августа Вудли, которая живет в Бате. В последнее время миссис Вудли испытывает недомогание и ей срочно требуется умелая домоправительница. Миссис Марвелл думает, что ты отлично подойдешь для этой цели, если я смогу обойтись без тебя. Она знает твой характер и первым делом твое терпение и доброту. Она так и написала.
Элизабет словно громом поразило.
— Мне ехать в Бат, мадам? — хрипло спросила она. — О боже. Я не могу этого сделать!
Кэтрин изобразила ласковое выражение лица.
— Твоя преданность похвальна, но я даже не мечтала бы о том, чтобы лишить тебя такого повышения. Только подумай об этом. В твоих руках будет власть и хорошее место, а зарплата гораздо больше той, которую ты получаешь здесь. Тебе будет платить сама миссис Марвелл.
— Деньги для меня не имеют значения. Я не хочу уезжать так далеко.
— Так далеко от чего? Или от кого? — спросила Кэтрин вкрадчивым голосом.
Элизабет взглянула на свои не знавшие покоя руки.
— Я всегда считала этот дом своим. Я здесь родилась за девять лет до того, как мистер Чиппендейл приобрел его. Мадам, мне невыносима мысль о том, что придется покинуть этот дом или вашу семью.
— Ну, ну! Никто не должен всю жизнь сидеть на одном месте. Тебе не мешает посмотреть новые места, познакомиться с новыми людьми. Если отбросить все остальные соображения, разве тебе хватит совести отказать в просьбе миссис Марвелл, которая взяла тебя к себе вместе с матерью, когда вы обе остались без крыши над головой? Она сама ухаживала за твоей матерью в последние дни ее жизни. А теперь она просит тебя присмотреть за ее матерью, пока ее самой нет дома.
Девушка стиснула беспокойные руки так, что костяшки пальцев стали белыми. Кэтрин наблюдала за ней без малейшего сочувствия. Элизабет медленно подняла голову, в ее глазах стояли слезы.
— Я поеду в Бат. Вы правы, миссис Чиппендейл. Долг обязывает меня. Я не стану уклоняться от него.
— Молодчина. Я немедленно напишу миссис Марвелл, чтобы успокоить ее. Остаток сегодняшнего дня можешь не работать, закажи себе место в дилижансе на завтра, собери вещи и попрощайся со всеми.
Элизабет выбежала из комнаты. На устах Кэтрин зародилась ликующая улыбка и расплылась по всему ее лицу, она уже была готова разразиться хохотом. Наконец-то в доме не будет этой дерзкой девчонки! Эта несносная девица рано или поздно воспользовалась бы слабостью Томаса. Стоя в дверях гостиной, она не раз бывала свидетельницей их теплой встречи по возвращении мужа из Дувра. Она испытала жуткие мучения, услышав тихие голоса мужа и Элизабет. Томас был горяч и страстен, он не мог жить монахом только потому, что больная жена оказалась неспособной выполнять свои обязанности в постели. Она знала нрав мужа и была убеждена в том, что он давно не считает нужным соблюдать ей верность. Отослав Элизабет, она хотя бы избавится от непосредственной угрозы под крышей собственного дома.
Ее ликующий смех неожиданно перешел в кашель. Наступил очередной ужасный припадок, заставивший ее скорчиться от боли, казалось, будто с кашлем наружу выйдут легкие. Когда она наконец, выбившись из сил, упала на разбросанные подушки, ей не хватило сил позвонить служанке, чтобы та помогла ей. Она лишь все время прижимала платок к губам. Она с неожиданной для себя храбростью смирилась с осознанием того, что нет средства, способного излечить чахотку, поселившуюся в ее теле. К счастью, через полчаса к ней пришла Мери, и к этому времени Кэтрин почувствовала, что ей хватит сил продиктовать дочери письмо. В нем она сообщала Августе Вудли, что Элизабет без промедления займет должность домоправительницы в ее доме. Когда Мери ушла отправить письмо, на Кэтрин нахлынуло чувство огромного облегчения. Оно придало ей новые силы.