Позолоченное великолепие
Шрифт:
Томас вернулся из Уилтшира и спустя месяц снова уехал в Йоркшир, даже не заметив отсутствия Элизабет. Для него наступила пора лихорадочной деятельности. Он обставлял самой роскошной мебелью дом графа Херевуда, внушительный дом чудесных пропорций, комнаты которого планировал и отделывал Роберт Адам. Особняк требовал много работы. Элизабет попросила подругу написать для Томаса письмо и оставила его на большом столе для черчения. Кэтрин опасалась, что такое может случиться, и, спустившись вниз, убедилась в своих подозрениях — на столе Томаса ждало письмо от Элизабет. Не раскрывая его, она поднесла его к пламени свечи. Если бы дети были менее заняты собственными делами, она могли бы обмолвиться
В последнее время она все больше стремилась удержать домочадцев возле себя. Отъезды Томаса стали все больше пугать Кэтрин, а он, видя, что она худеет и слабеет с каждым днем, испытывал угрызения совести, когда приходилось покидать дом.
Она не могла не гордиться третьим, дополненным изданием «Путеводителя», посвященным принцу Уильяму Генри, герцогу Глостерскому. Томас давно надеялся получить заказ от короля, но двое других краснодеревщиков сохраняли протекцию королевского двора, почти никого не подпуская к нему. К великой радости Томаса, его вдруг пригласили в Глостер-Хаус представить принцу рисунки диванов, кресел, скамеек для ног. Это обеспечило его заказами через связи с королевским двором.
Несмотря на эту удачу, Томас переживал очередной тяжелый финансовый кризис. Если судить по бумагам, то он обладал целым состоянием, но его сундуки снова почти опустели. Лорд Херевуд задолжал ему тысячи фунтов за выполненные и поставленные заказы, что совпало с другими неоплаченными счетами. В довершение всего банк вернул ему долговую расписку мадам Корнелис о частичной оплате давно просроченной и особенно крупной суммы денег. Кругом поговаривали, что у нее накопилось множество долгов. Трезво подумав, он понял, что давно должен был догадаться, что ее дом — это каприз моды, и рано или поздно ее популярность сойдет на нет, по мере того как открывались новые залы для приемов, собраний и балов. Все реже и реже в дом мадам Корнелис приезжали завсегдатаи в великолепной одежде и дорогих украшениях, на смену им пришли денди сомнительной репутации, франты и плохо воспитанные молодые люди.
Положив отвергнутую банком долговую расписку в карман, возмущенный до глубины души Томас отправился на площадь Сохо. Уже наступил вечер и во всех окнах Карлайл-Хаус ярко горели свечи, за исключением галереи на одном из верхних этажей. В дом входили люди и до площади долетали звуки музыки. Он сразу догадался, что мадам Корнелис знала, что банк не оплатит долговую расписку, ибо стоявшего в дверях ливрейного лакея явно предупредили о его возможном приходе. Он еще не успел до конца объяснить причину своего визита, как лакей повел его куда-то.
Томас оглядывался вокруг себя, пока поднимался по лестнице и проходил через разные салоны. Комнаты, где собиралось общество, остались позади и начались анфилады, где устраивались ужины для
У двойной двери в галерею лакей остановился и отворил ее.
— Сэр, леди ждет вас, — произнес он.
Томас, знавший все основные комнаты, поскольку обставлял или отделывал каждую из них, удивился, что мадам Корнелис дожидается его здесь. Это место использовалось как малый танцевальный зал для избранных, а поскольку ему заказали оформление, подходящее для вечернего времени, он увесил стены шелком цвета сапфира, распорядился, чтобы нарисовали звезды, облака и месяцы на круглых оконных стеклах, стенах, потолке. Вдоль стен стояли его кресла с украшенными лентами спинками, оставляя достаточно места для танцующих. Он удивился еще больше, когда вошел и обнаружил, что галерею освещает лишь одна свеча на стенном подсвечнике. Света едва хватало, чтобы разглядеть очередь мужчин, стоявших лицом к нему один за другим вдоль всей галереи. Их молчание и полная тишина создавали жуткое впечатление, но он тут же догадался, что это всего лишь фигуры натуральной величины и размеров.
Полагая, что мадам Корнелис находится в комнате за галереей, он удостоил бы восковые фигуры любопытным взглядом, пока проходил мимо, но сходство в выражениях этих лиц остановило его. Он заметил, что они облачены в простую одежду тридцатилетней давности, какую стал бы носить лишь сельский парень. Видно было, что эта одежда относится к периоду, когда переходили от длинных камзолов и фраков с фалдами к более коротким со срезом спереди, позволявшим демонстрировать бриджи до колен и плотно облегающий фрак. Голову последней фигуры венчала откинутая назад шляпа по последней моде, еще одна такая же шляпа была зажата под мышкой.
Его снова охватило жуткое ощущение. Он почувствовал, как волосы на макушке становятся дыбом, пока он снова прошелся вдоль ряда этих фигур с треуголками разных фасонов на голове и снова оказался у первой фигуры, на голове которой была широкополая шляпа с низкой тульей, какую он носил в то время, когда был в Ностелле. И тут он увидел, что каждая из этих фигур изображала его со времен его ученичества до сего дня!
Позади него раскрылись двери и вспыхнул яркий свет. Он обернулся, появилась Сара, держа в руке серебряный канделябр с пятью свечами, ее лицо светилось злорадством, глаза смотрели с насмешкой.
— Том, сейчас тебе будет лучше видно! — насмешливо заговорила она, как прежде, назвав его уменьшительным именем.
— Что означает весь этот маскарад? — гневно спросил он, упрекая себя в том, что сразу не догадался, что за этим розыгрышем стоит Сара.
Она поставила канделябр на тумбу, стоявшую сбоку, и лишь потом удостоила его ответом:
— Я подумала, что настала пора отразить всю твою жизнь вплоть до банкротства и долговой тюрьмы.
Казалось, будто ей известно о кошмаре, которым можно терзать его, но Томас был уверен, что она не ведает, какой ужас он испытывает при мысли о тюрьме.
— Похоже, ты оказалась жертвой заблуждения, — холодно ответил он. — Это не я, а мадам Корнелис раздает не имеющие силы долговые расписки. Вот поэтому я и пришел сюда.
— Она не сможет выплатить тебе долг, — весело ответила Сара, махнув рукой, на которой засверкали кольца. Она щедро разоделась в шелка пурпурного цвета, вышитые серебряной нитью, на ее высокой прическе красовался миниатюрный позолоченный кораблик, огромный прозрачный бант изображал морскую пыль, позади нее тянулись длинные узкие ленты. — Ее одолевают кредиторы по всему Лондону.