Позорная история Америки. «Грязное белье» США

Вершинин Лев Рэмович

К 1914 году банкиры, уже фактически владевшие страной (они, помимо всего прочего, скупили основную часть долгов у европейских кредиторов), потребовали от властей Гаити передать банку контроль над всеми финансами страны, в первую очередь над налогами и таможнями. С практичными и понимающими, что делиться надо, мулатами, возможно, разговор и получился бы, но как раз в этот момент у руля стояла негритянская хунта, медлившая мгновенно ответить полным согласием. 24 октября 1914 года в Порт-о-Пренсе высадился большой отряд морской пехоты. Доблестные US-marins побили президента, сожгли здание военного ведомства, взяли Национальный банк и увезли в Майами весь золотой запас Гаити (довольно скромный, около 500 тысяч USD в монете и слитках), прихватив заодно из частных сейфов «фамильные» ценности потомства героев революции, неплохо разжившихся в ходе разграбления французских плантаций.

Потомки, разумеется, были очень недовольны. У «Нэшнл Сити» возникла необходимость в сильной руке, и по этой причине в феврале 1915-го возник генерал Жан Вильбрён Гийом

Сан, официально объявивший себя «самым большим другом США из всех прежних, нынешних и грядущих». Он упрятал в тюрьму практически всю элиту негритянской общины, позволявшую себе требовать у банка каких-то репараций, да еще и обратившись для этого не к гаитянским юристам, а к американским, что трудно расценить иначе, как «непатриотизм», а 28 июля приказал всех арестованных расстрелять за полной ненадобностью. Посол США в Порт-о-Пренсе оценил «печальный инцидент» как «эксцесс становления молодой гаитянской демократии» и предупредил мистера Сана о «категорической недопустимости повторения», зато негритянские кварталы столицы (города, в общем, не мулатского) взорвались. Черная толпа, ведомая родственниками пострадавших, захватила резиденцию президента, потом выволокла Сана из французской дипломатической миссии, куда он успел сбежать в поисках спасения, уволокла на городской рынок и там, в мясном ряду, расчленила заживо под мерные напевы вудуистских унганов. В водовороте событий на пару часов возникла удивительная фигура негра Лели Артибонита, который, объявив себя диктатором и войну Великобритании, призвал кайзеровскую Германию высадить войска на острове, после чего канул в то же небытие, откуда возник. По мнению ряда исследователей, «диктатура» была заранее срежиссирована заинтересованными кругами, поскольку еще до исхода суток морская пехота США оккупировала Порт-о-Пренс «во имя спасения жизни невинных людей и для предотвращения перенесения в Западное полушарие европейской войны», как значилось в официальном заявлении, завершающемся совершенно уникально: «По мнению правительства США, население Гаити все последние годы и десятилетия управлялось настолько плохо, что оно не будет ущемлено, оказавшись под прямым американским управлением».

Дивный новый мир

Сразу после высадки десанта командование экспедиционного корпуса сформировало «Комитет общественного благополучия» из мулатов, бывших министров покойного Сана, ввело осадное положение, учредило военные трибуналы и провело массовые аресты. В городах справились быстро, однако в провинции совсем уж легкой прогулки не получилось. Сыграл свою роль субъективный фактор. Если что-то и объединяло гаитянское общество, так это глубоко укоренившаяся историческая память о том, как тяжко было жить черным людям под белыми господами, пророчество о том, что белые когда-нибудь обязательно попытаются вернуться, и то ли лозунг, то ли молитва «Никогда больше!». Так что появление белых чужаков, до зубов вооруженных и ведущих себя по-хозяйски, спровоцировало взрыв, спонтанный и тем не менее взметнувший всю страну, кроме крайнего юга, населенного в основном мулатами. Против янки — не очень результативно, но отчаянно — дрались и армейские части, которым за державу обидно, и отряды, сформированные «идейными» противниками, и орущие толпы, благословленные унганами. Однако сила солому ломит. Выпуская вперед, на зачистку мятежных районов мулатских ополченцев и прикрывая их всеми видами огня, морская пехота погасила сопротивление за шесть недель. Кто сдался, остался жить, кто продолжал сопротивляться, нет; общее число жертв достигло 7000 человек только убитыми при минимальных потерях с американской стороны.

В конце сентября «Комитет общественного благополучия» подписал, а хорошенько прореженный парламент утвердил американо-гаитянский договор сроком на 10 лет с правом продления по желанию оккупантов. Представителям США были предоставлены все прерогативы верховной власти, в том числе право налагать «вето» на любые решения местных лидеров всех уровней и издавать законы. Финансы, ресурсы и рынок труда Гаити переходили под контроль США. Критика действий Америки в газетах строго воспрещалась, приравниваясь к государственной измене. Армия распускалась, вместо нее была сформирована «желтая» (на 99 % мулатская) жандармерия под контролем американских офицеров. Наконец, Гаити обязалась руководствоваться «дружественными рекомендациями» Госдепартамента во внешней политике. В 1917 году, после полутора лет «чрезвычайки», в стране были проведены демократические выборы, и законным президентом стал мулат Анри Дартигенав, приехавший в Гаити из Штатов, где он жил с трехлетнего возраста, пока его отец работал на стройках. А в 1918-м вступила в действие конституция, написанная молодым офицером Франклином Делано Рузвельтом. Помимо Свободы, Равенства, Братства и прочей обязательной части, новый Основной Закон утверждал незыблемость американской оккупации и предоставлял иностранцам право приобретать в Гаити землю, тем самым перечеркивая священный для гаитян завет Туссена-Лувертюра «Эта земля только наша и никогда не будет принадлежать никому, кроме нас».

Большинство исследователей соглашаются в том, что «североамериканцы проводили в целом взвешенную политику, в частности, сбалансировав бюджет, прекратив финансовый хаос, отрегулировав налоги и начав выплату процентов по внешним долгам». Это правда. Оккупационным властям, вернее, чиновникам, назначенным по рекомендации «Нэшнл Сити бэнк», удалось стабилизировать экономическое

положение Гаити и начать выплату процентов по задолженностям как основному кредитору, так и его доверителям. Уместно отметить, однако, что это стало возможным благодаря предельному сокращению заработков горожан и введению системы бесплатного принудительного труда в сельской местности. Крестьяне, лично свободные со времен Туссена, были прикреплены к земле и объединены в коллективные хозяйства, связанные круговой порукой. Попытки оставить участок или утаить часть урожая, изымаемого практически подчистую, для продажи на рынке рассматривались как уголовное преступление и карались 3–5 годами каторжных работ в специальных трудовых лагерях. Все это накладывалось на более чем специфическое отношение оккупационных чиновников к местному населению — до эпохи либерализма было еще далеко, сегрегация и расизм вовсю процветали и в Штатах, а уж заморских негров, по-английски не говоривших, да еще и католиков, если не язычников, пришельцы за людей вообще не считали. Как, впрочем, и мулатов. В имениях же, купленных иностранцами, за провинности, а тем более — за неподчинение «туземцы» подвергались наказаниям, давно уже вышедшим из моды в самих США — порка, подвешивание, кандалы; были отмечены и несколько случаев клеймения.

Мертвые не кусаются

Короче говоря, все, о чем рассказывали старики в страшных сказках о временах «белых господ», вернулось на круги своя. А разбираться в нюансах черные люди не умели. Так что после шока 1915–1918 годов сопротивление полыхнуло с новой силой, основываясь уже не просто на опасениях, а на опасениях сбывшихся. Само собой, началось с крестьянских бунтов, но заволновалась и городская «улица»; глухой ропот был внятно слышен даже в салонах мулатского «высшего света». В 1918-м уволенный из армии офицер Шарлемань Перальт объединил разрозненные отряды, и в 1919-м повстанческая армия в количестве 40 000 бойцов штурмовала Порт-о-Пренс и почти взяла его, сметя жандармерию, но откатилась вспять под пулеметным и орудийным огнем американцев. В том же году Перальт был схвачен морпехами и убит по устному телефонному распоряжению. Убийца получил Медаль Конгресса «за уничтожение самого опасного бандита Гаити», тело, во избежание появления слухов о воскрешении вождя унганами, распяв на косом кресте, провезли напоказ по городам и весям, однако серьезные боевые действия продолжалась до середины следующего года, а малая война так никогда и не затихала в лесистых горах. Всего, как считается, в ходе событий погибло около 17 тысяч чернокожих, более тысячи жандармов-мулатов и примерно сотня американских marins.

Оккупация тем временем продолжалась. В 1922-м президента Дартигенава сменил после демократических выборов Жан Луис Борно, естественно, тоже мулат и тоже прибывший из Штатов, в положенное время уступивший место мулату Стенио Жозефу Венсану, из США не присланному, а просто трудившемуся до избрания на высший пост клерком в местном филиале «Нэшнл Сити бэнк». Внешний долг понемногу таял, ньюйоркцы, взяв свое, начали обслуживать долги Гаити прочим клиентам. Парламент с методичностью метронома посылал в Конгресс США просьбы о превращении Гаити в «свободно присоединившееся государство» на манер Пуэрто-Рико. Но в горах по-прежнему постреливали, а в городах все смелее бастовали, хотя жандармы патронов не жалели. С 1929-го демонстрации и забастовки шли практически без перерыва. К тому же оккупация, вполне устраивавшая «Нэшнл Сити», влетала в копеечку бюджету, и так трещащему под напором Великой Депрессии, а ведь параллельно приходилось тратить средства и на Никарагуа с Доминиканой, которые были осчастливлены по типу Гаити, но почему-то своего счастья не понимали.

В такой обстановке комиссия Конгресса США признала, что оккупация себя не оправдывает, а «пуэрторикизация» оправдает еще меньше, и дала рекомендацию президенту Гуверу начать постепенный вывод войск с нехорошего острова. А после особо кровавого разгона демонстрации протеста в августе 1932 года, когда американцы уложили в центре столицы около двухсот протестующих, о том же самом вдруг осмелился просить и вышеупомянутый Стенио Венсан, не столько, видимо, из нелояльности, сколько из опасения в конечном итоге попасть в качестве туши на мясной рынок Порт-о-Пренса. В итоге президент Гувер, вняв рекомендациям, приказал готовить вывод морпехов с территории Гаити и других «подопечных» государств, а сменивший его Франклин Делано Рузвельт, автор новой гаитянской конституции, вообще провозгласил политику «добрососедства». Благо было кого оставить на хозяйстве: «демократические силы» сидели уже достаточно прочно, стабильность была обеспечена разделом всех вкусных отраслей между мулатскими группировками, а жандармерия выдрессирована. Так что негры и пикнуть не смели еще лет 15, до тех пор, пока «Нэшнл Сити» не закрыл свой островной филиал в связи с погашением долга.

21 августа 1934-го флаг США над Гаити был спущен, 1 октября взошел по трапу на борт последний оккупант, а 1 января 1935-го США официально объявили о прекращении оккупации Гаити. Хотя контроль над финансами и таможнями сохраняли до 1947-го, когда были окончены платежи. Подводя же итоги, Рузвельт произнес фразу, которую в США по сей день цитируют, подводя идеологический фундамент под практику вмешательства Соединенных Штатов в чужие дела: «Мы убрали дом, восстановили порядок, обеспечили занятость, примирили расы и сделали основой работы правительства гласность и честность. Мы сделали большую часть важной работы, мы сделали ее просто по дружбе, ничего не прося взамен, и мир может поблагодарить нас…»