Позови меня в дождь на речку
Шрифт:
…Ночь в канун одного из важнейших для деревенских жителей праздников – Ивана Купалы. Стас, конечно, как любой мальчишка, смеялся над поверьями и легендами о том, что венок, сплетенный двумя людьми, соединит их судьбы навечно. Но все равно плел вместе со мной косичку из ромашек, потому что я очень этого хотела. В полночь мы вдвоем бросили венок в темную реку, на мгновение белый круг погрузился в воду, затем появился на поверхности и поплыл по течению. Сверчки перекрикивали друг друга. По черной ряби реки прыгал плотный поток лунного света. Было слышно, как ветер качает камыш и шелестит высокой травой. Пахли луговые травы и какие-то цветы, утробно квакали старые лягушки, им поддакивали лягушата помоложе. Атмосферно и апокрифично. Намного более, чем то, что развешано
Мы одни стояли на берегу и смотрели, как уплывает ромашковый венок. Он держал мою левую ладонь, а правой я ухватилась за его правое плечо. Я стояла чуть позади него. Вдруг мне безумно захотелось обнять его сзади. Обеими ладонями я чувствовала его плечи, шею, спину. Будто поверхностно изучала анатомию на живом макете. И это было так нежно, без подвохов и грешных желаний, на которые мы тогда еще были просто не способны.
Стас тогда обнимал меня в ответ. Прижимался всем телом, тоже скользил ладонями по моим плечам, рукам, спине. Мы довольно долго вот так стояли. Прикосновения, вздохи, тепло живого тела, мы обнимали друг друга, а летний ветер обнимал нас обоих. Это происходило безо всяких попыток и желания раздеть друг друга. Нежно и почти по-родственному. Будто мы - две части чего-то единого и способного работать только в полном комплекте, взаимодополняющие друг друга компоненты, которые обмениваются энергией и увеличивают ее друг для друга…
Я часто вспоминала, как странно мое тело отреагировало на тот мимолетный поцелуй в поезде. Дрожь, волнение, обессилевшие руки, внезапные слезы, оцепенение и неясный страх от желания услышать ответы на вопросы: «Для чего он это сделал и что теперь будет дальше?». И вот теперь такая возможность представилась. Повторить, распробовать и узнать ответ.
– Стааас, ты меня смущаешь… - я закрыла глаза ладошками, но они безвольно сползли вниз и ощутили, как загорелись щеки.
Смотрю на него в упор, и сердце от его взгляда будто становится больше, не помещается в положенном месте. Стас смотрит на меня, его улыбка заставляет меня тоже улыбаться. Напряженный момент. Он подсаживается ближе ко мне, проводит указательным пальцем по моей щеке, поджимает губы, кусает их, медленно и плавно двигает ими, будто готовится. Будто замедленная съемка неоригинальной мелодрамы… Его лицо совсем близко, его первый выдох отскакивает от моих губ. Боже, мне надо закрыть глаза? Как вообще все это делается? А вдруг он поймет, что я не умею и даже на помидорах не тренировалась? А если он будет смеяться? У меня еще есть в запасе миллионная доля секунды до того, как он коснется моих губ, может, мне убежать? Просто отпрянуть, быстренько вскочить на ноги и нестись во весь дух домой? Боже, мне страшно и неловко. А вдруг, кто-то сейчас смотрит на нас, скоро об этом будет знать вся деревня, и кто-нибудь доложит нашим бабушкам? Моя бабуля и так строго меня воспитывает, не разрешает надевать одежду, обтягивающую и открывающую грудь, которой год назад не было, а теперь есть. Серьезная у меня бабуля и запросто подзатыльником угостит, если будет хотя бы предполагать, что я веду себя неприлично и не достойно порядочной девушки.
Вот так много мыслей пролетело, закружилось в моей голове за какие-то считанные секунды. Я успела испугаться, попытаться передумать, сочинить оправдательную речь для разгневанной бабушки, задаться вопросом, люблю ли я Стаса или нет, если нет, то имею ли я право получать первый романтический опыт именно с ним… Но бежать было поздно и, несмотря на то, что ни на один вопрос я сама себе так и не смогла ответить, просто закрыла глаза и позволила теплым губам прикоснуться к моим.
Так мило, чисто, невинно, приятно, волнительно и … неуклюже. Его губы прижались к моим, характерный звук втягивающегося воздуха. Как это делается в фильмах, когда камера крупным планом? Ловкие очереди исчезающих верхних и нижних губ между губами партнера, плавные движения обеих голов, такая настроенная скорость, приносящая удовольствие даже наблюдателям… А что происходило у нас на траве? Я от волнения впала в ступор, рот не открылся, будто челюсти
– Крис, что с тобой?
Я опустила глаза и сделала вид, что увлечена выдергиванием травинок. Стас ближе подвинулся ко мне и взял в ладони мое лицо. В его зрачках кружились солнечные лучики, губы выглядели влажными и еще более яркими, чем всегда.
– Крис, тебе со мной не хочется?
Ну, как мне может не хотеться, если я почти год во сне видела, как мы с ним, будто в фильме, скользим губами по губам, разбрызгивая в стороны романтику и страсть? Неловкость сковала меня, как январский лед быструю речку.
– Стас, я просто… Я не знаю, что делать нужно, - тихо и сбивчиво прошептала я, боясь посмотреть в его глаза. Я перестала слышать птиц и шелест травы, перестала бояться, что нас увидят. Голову терзал лишь один вопрос, о том, как исправить этот неловкий момент, эту провалившуюся попытку повторить главный кадр из любой мелодрамы.
– Можно, я еще раз попробую?
– также тихо спросил Стас и нежно потерся кончиком носа о мой, поцеловал мои закрытые веки, щеки и подбородок. Солнце будто вливалось в меня через макушку, быстро заполняя все тело, от кончиков мизинцев на ногах до самого верха. Оно будто стало выливаться из глаз, и я кивнула, положив ладони на его запястья.
– Расслабься и повторяй за мной.
Я снова кивнула. Опять его дыхание легонько ущипнуло меня за сердце, а губы нежно прикоснулись к моим. Снова тихий звук втягивающегося воздуха. Его губы приоткрылись, я повторила за ним. Моя верхняя губа оказалась между его, податливо проскользила вперед, в то время, как его нижняя губа оказалась между моими зубами. Нежное соприкосновение языков, плавные, долгие движения. Что-то пульсирует в обеих губах. Так странно. Будто во сне. Эй, а теперь-то уже считается, что я стала взрослой?
Стало вечереть, нужно было возвращаться домой. Моя ладонь в его руке. Ничего не хочется говорить. Мы просто смотрим друг на друга и улыбаемся, а в моих губах продолжает что-то легонько вздрагивать. Очередной закат, который мы встречаем вместе. Но он не такой, как предыдущие. И мы уже совсем другие. И от этого так хорошо, что ничего не хочется добавить.
Обратно в картинную галерею
Цепкая память развернула передо мной давнюю картину, настолько давнюю, что уже не осталось никаких вещественных доказательств той истории. Уже даже нет домов наших бабушек в деревне нашего со Стасом детства. А я, оказывается, все помню. И это выяснилось, когда увидела эту необычную родинку.
– А Вас случайно не Стас зовут?
– Спросила я, прекрасно понимая, что передо мной лицо совершенно другого человека. Пусть, что настоящего Стаса я не видела больше десяти лет. Я бы узнала его и сейчас. Но здесь был абсолютно не он.
Мужчина улыбнулся и, наклонив набок голову, молча меня разглядывал. Его молчание стало меня раздражать. Он ведет себя так, будто у него есть какие-то гарантии, как у художников, на то, что все выйдет так, как ему нужно. Тогда я задала другой вопрос:
– Мы с Вами знакомы?
Он неожиданно дотронулся кончиком указательного пальца до моего запястья и медленно, будто дразня меня, произнес:
– У нас довольно интересный диалог, Кристина Юрьевна. Уже несколько минут. Вы же так долго и увлеченно с незнакомцами не разговариваете? Или все-таки разговариваете? Если да, то какой пример подаете детям, общаясь с неизвестными людьми, у которых на уме может быть все, что угодно.
Странный тип. Красивый, приятный, речь хорошо поставленная, слов затейливых много знает, интонацией балуется. Хитрит с первой секунды. Хочет казаться загадочным и очень осведомленным. Знает мое имя? Ну, это не великое достижение – наверное, услышал, как со мной мои школяры болтали. Чего ж ему надо-то? И почему именно от меня? О, и главный вопрос: что он делает в этой скучной галерее современного обезумевшего искусства?