Позволь мне верить в чудеса
Шрифт:
— Проходите-проходите, Константин Андреевич. Проходите, не стесняйтесь! Устраивайтесь, оглядывайтесь! Чувствуйте себя, как дома!
Именно к нему обратился Вадим, говоря громко и радостно, думал даже по плечу похлопать, да как-то сдулся…
Константин Андреевич же улыбнулся беззубым ртом, стянул с плеч фуфайку, зачем-то понадобившуюся посреди лета, кинул на мешок, кивнул Зинаиде, которая с встревоженным «ой» потянулась одной рукой к сердцу, а другой попыталась притянуть Аню за спину. Самой Ане достался воздушный поцелуй, после чего тот самый мужчина
— Ч-что происходит вообще? Вадим? Вы… Вы что себе позволяете?
Зинаида проводила взглядом бомжа, беспрепятственно прошедшего в гостиную, усевшегося на диван, а потом перевела его же — взгляд — уже на Вадима.
Который смотрел на нее неотрывно, лучась энтузиазмом. Выглядел так, будто все происходящее — совершенно не странно, уж не говоря о возмутительности.
— Я поздравляю вас с новым соседством, Зинаида Алексеевна! Втроем-то веселее будет, правда?
— Вы… Да вы… Да что здесь происходит?
Аня оторопев следила за тем, как Вадим продолжает распоряжаться. Одергивает потянувшегося к обуви второго сопровождающего мужчину, махнув рукой и бросив легкомысленное: «не разувайтесь, Аристарх Георгиевич, полы холодные»…
— Что здесь происходит? — когда Аристарх Георгиевич кивает, приглушив свой благородный порыв, проходил следом за первым мужчиной в гостиную, напрочь игнорируя откровенно пораженных хозяев, Вадим снова, как когда-то в первых раз, попав в этот дом, окидывает взглядом прихожую, улыбается, опускает взгляд сначала на Аню, которая так и стояла чуть сзади, за бабушкиной спиной, подмигивает ей, чем заставляет девичье сердце зайтись в еще более сильной тахикардии, хотя и раньше-то из груди рвалось, потом уже на Зинаиду, повторяя ее вопрос, вздыхая, выдерживая театральную паузу… — Здесь происходит сделка века, Зинаида Алексеевна. Ни больше, ни меньше. Вы все как-то ждали стимула, чтобы решиться. И вот, что я вам скажу. У нас есть для вас прекрасный стимул! Пройдемте в комнату, обсудим.
Вадим бесцеремонно взялся за локоть Зинаиды, сдавил, пожалуй, сильнее, чем стоило бы, настойчиво «предложил» развернуться в сторону той самой комнаты, в которой предстояло «обсуждать».
— Не трогайте меня…
От тона бабушки у Ани по рукам пошли мурашки, потому что… Ее родная «ба» никогда в жизни так не говорила — тихо и твердо. И не смотрела так тоже никогда…
Настолько очевидно угрожающе, что Вадим даже, кажется, немного поубавил пыл. И улыбка немного потухла, и руку убрал, теперь уже не пытаясь подтолкнуть, а указывая…
— Я сейчас полицию вызову. Выметайтесь из моего дома!
Да только на замечание, к сожалению, он отреагировал совсем не так, как Ланцовым хотелось бы. Сначала глаза молодого человека стали чуть больше — он сделал вид, что испуган… А потом губы снова расплылись в улыбке.
— Идите присядьте, Зинаида Алексеевна. Иначе будет ай как стыдно. Полиция-то приедет, а окажется, что зря… Еще и за ложный вызов заплатите. Оно вам надо? Идите-идите… Кудряшка, а ты чего застыла? Пойдем. Ты же решила, что все честно будет? Вот сейчас по-честному и сделаем…
Снова подмигнул, но больше ни трогать, ни еще каким-то образом зазывать в гостиную не стал. Сам прошел, насвистывая…
Аня и Зинаида услышали, как уже оттуда — из гостиной — спросил у сопровождающих его мужчин: «вам чай может, кофе, Константин Андреевич? Огляделись? Нравится? Хороший дом, в принципе… Вы тут все поправите, если захотите…».
Аня тяжело дышала, чувствуя себя струной, натянутой до предела и в любой момент готовой порваться. А еще чувствуя, что бабушкина рука, которая держала ее за запястье все это время, стала ощутимо дрожать.
— Мы ждем ва-а-ас! — а когда из гостиной послышался очередной призыв елейным голосом, Ланцовы вздрогнули в унисон. Переглянулись — обе смотря друг на друга большими глазами. Аня начала махать головой из стороны в сторону. У нее как-то разом пропал дар речи. Все происходящее походило на сюрреалистичный сон. И пусть она не знала, чего хочет от них Вадим, но очевидно было одно — ничего хорошего ждать не приходится.
Зинаида же на поверку оказалась более стойкой. И сильной.
— Пойдем, Нют. Пойдем. Мы себя в обиду не дадим. Послушаем, а потом взашей…
— Нужно Высоцкому позвонить, ба… Это что-то странное. Я не верю этому Вадиму. Он собирался подставить Высоцкого. А теперь…
— Никаких подстав, кудряшка, ну вы чего? Боитесь нас что ли? Сколько можно ждать-то?
Говорить о том, что подслушивать чужие беседы — это верх наглости, смысла не было. Тем более, когда все происходящее казалось одним сплошным «верхом». Поэтому, когда Вадим выглянул в коридор, улыбаясь, а потом произнес, глядя на Аню, Ланцовы просто смерили его взглядами — одним испуганным, одним твердым. Он опять пожал плечами, скрылся в соседней комнате. Очевидно, хотя бы возможность провести в коридоре столько времени, сколько они посчитают нужным, у Ланцовых была. И они ею воспользовались…
— Если хочешь — в кухне посиди пока, Нют. Я их выпровожу, потом… — Зинаида очень надеялась на то, что ее голос звучит хоть сколько-то твердо и убедительно. Потому что внутри бурлило.
— Нет, ба! Нет! Я тебя не оставлю! Я с ними говорить буду! — вот только Аня не послушалась, снова замахала головой из стороны в сторону, сжимая бабушкину руку в своем кулаке. Говорила тихо, но уверенно. Да, пусть вначале она растерялась, но теперь… Бросить бабулю, а самой скрыться в кухне — было бы непростительной трусостью.
Зинаида несколько долгих секунд смотрела на внучку, потом вздохнула, кивнула, потянулась было к груди, в которой снова закололо, но вовремя одернула руку. До того, как Аня успела заметить и испугаться еще сильней.
— Хорошо, Анют. Пойдем. Но если вдруг… Я в полицию звоню. Не хватало мне еще…
— Давай Высоцкого наберем, ба! Пожалуйста!
Зинаида сделала шаг в сторону гостиной, но Аня снова поймала ее за руку, зашептала довольно громко. Наверняка в комнате услышали, но ей было все равно.