Позвони, если хочешь изменить жизнь
Шрифт:
Я поднял лицо женщины за подбородок и поцеловал ее в губы. Сделал это так, как будто имел на нее полное право распоряжаться. Люба, после секундной заминки ответила мне горячим поцелуем. Каким-то образом, мы стали действовать, как два человека, которые понимали друг друга с полужеста. Мне было позволено все, а моя "пленница", будто желала это "всё" с собой. После того, как прощупал все ее тело, мгновенно ставшее горячим, я поднял ее и положил на стол. С Любой я обращался, как с игрушкой, из-за избытка тестостерона совсем не ощущая ее веса.
Ее глаза горели, и в них не осталось ничего от так называемого здравого смысла. Я думаю, что мой взгляд был таким же. Никогда
Допинг закончился неожиданно. Одновременно у меня и у моей партнерши. Я был мокрым, как мышь и дьявольски уставшим. Любу одолел стыд и она скромно прикрылась, сорванной в порыве страсти одеждой. Мы оба глубоко дышали.
– Я думаю, что после этого нам можно лечь спать в одну кровать?
– Хорошо, я не против. Сейчас приготовлю ее.
Я пошел искать чайник и заварку, пока Люба вытряхивала постель. Я как-то не мог признать мысль, что то, что случилось между нами можно признать супружеской изменой. Такого неудержимого и гармоничного секса между нами с Верой не случалось даже в период бурной молодости. Мы оба готовились к супружеству, и это оставляло отпечаток на наших отношениях. Мы присматривались, притирались, оставляя достаточно много для холодного разума. Как же можно предаваться безумию с человеком, с которым собираешься дожить до старости? А вот с которым не собираешься, можно. Следовательно, бурный и гармоничный секс, лишенный продолжения, нельзя считать супружеской изменой. Это события разного порядка и смысла.
Люба вышла из спальни и помогла мне поставить чайник. Мы молчали, пока он закипал на плите. Честно, говорить и не хотелось. По телу текло блаженство от усталости. Только мысль о семье не давала мне полностью отдаться чувству неги.
Я понял, что со сном у меня не будет проблем, едва голова моя коснулась подушки. Руки по супружеской привычке скользнули под руку Любы и ухватились за ее грудь. Взрослый мужик, а с сиськой расстаться не могу.
– Эй, спящий красавец, вставай!
– Сквозь сон послышался грубый мужской голос с кавказским акцентом.
Я открыл глаза и резко сел. В комнате находились два человека, по виду, грузины. Один из них держал в руке мой пистолет с глушителем. Любы рядом не было.
– Вы кто?
– Спросил я испуганно.
– Где Люба?
– Не знаем, где твоя Люба. Ты один здесь. Вставай, собирайся.
– Куда?
– Ты знаешь куда.
Я не знал, но по суровым лицам кавказцев догадался, что они не станут вдаваться в подробности. Молча встал, собрал по комнате свою одежду. Я не собирался сдаваться и тайком высматривал возможность сбежать. У входной двери я заметил еще одного мужчину. Он стерег выход. Окна в доме были старыми, с деревянными рамами, которые просто так не открыть. Можно было пробить телом стекла, наплевав на порезы и скрыться. Но пистолет в руке грузина ненавязчиво смотрел в мою сторону.
Едва я накинул халат, как меня грубо попросили выходить из дома. Машины
Я понятия не имел, куда меня везут. Мы долго ехали вокруг города. Заехали в него только для того, чтобы пересечь реку по мосту. За мостом съехали с улицы и углубились в лес. Мне стало страшно, потому что мне стало очевидно, что меня везут убивать. Эти люди приняли меня за кого-то другого.
– Мужики, вы меня не за того приняли. В прошлую ночь, у меня эвакуатор увез машину, прямо от дома. Я выбежал остановить его, и тут случайно попал в ситуацию...
– Заткнись.
– Одернул меня грузин, сидевший рядом со мной.
– Нам не надо это рассказывать.
– А кому надо?
– Увидишь скоро.
Перед нами появился красивый забор с будкой охраны, шлагбаумом и вывеской над ним "Дэнс энд Релакс". Машину пропустили на территорию комплекса. Я слышал что-то о нем, но не видел. По слухам, здесь тусила самая золотая часть молодежи нашего города. Здесь свободно торговали наркотой, оказывали эскорт-услуги и устраивали дорогущие вечеринки. Моей зарплаты не хватило бы и порога переступить. На душе стало немного легче. Убивать меня не станут в таком элитном месте. Поживу еще.
Я хотел попросить телефон, чтобы позвонить семье, и тут же одернул себя. Не стоит распространяться о свое семье. Машина проехала мимо комплекса вычурных зданий. По всей территории встречались работники в одинаковой униформе. Они наводили порядок, убирая с глаз грехи ночных излишеств. Все, что находилось за забором совсем не походило на архитектуру родного города . Можно было подумать, что я нахожусь в Швейцарии или Монако.
Машина остановилась перед зданием со стеклянным фасадом из абсолютно черного стекла. Меня грубо вытянули из машины и повели внутрь, держа за воротник халата, как нашкодившего пацана. Внутри здания было прохладно и зелено. Именно зелень придавала воздуху свежесть. Меня сразу вывели в коридор и под свет, загорающихся перед нами и тухнущих следом ламп, повели в его конец. Мы спустились по лестнице на четыре пролета, то есть на два этажа вниз. Перед нами оказалась деревянная дверь, с вычурной обработкой, словно вела она в кабинет товарища Сталина.
Один из сопровождающих меня мужчин приложил палец к темному квадрату, обозначенному красной каемкой по периметру. Каемка позеленела и дверь открылась. За дверью оказалась еще одна комната, полная роскошных вещей. Здесь сидела секретарша. Умопомрачительно красивая модель, имеющая в своей родословной массу разных национальностей. Ее воинственный макияж, подчеркивающий красоту и создающий барьер для мужчин, недостойных этой красоты, дополнял роскошь обстановки.
– Вас ждут.
– Промурлыкала секретарша и бросила на меня короткий взгляд.
Я, в домашнем халате, смотрелся не просто инородно, а даже оскорбительно. Меня толкнули вперед. Дверь перед нами мягко открылась, и я оказался в светлом помещении, словно сошедшем с картин советской эпохи. Передо мной стоял полированный коричневый стол букой "Т". Вокруг него стояли стулья, как поросята вокруг свиноматки. В основании стола сидел мужчина с шикарными усами, по виду тоже грузин. Перед ним стоял графин с водой и стакан рядом. Позади, на стене висели портреты Ленина и Сталина. Я понял, что местный авторитет имел ностальгическую слабость. Авторитет махнул рукой, делая знак, присаживаться. Меня, как глупого щенка, который сам не догадается, что делать, усадили за стул.