Позывной «Хоттабыч» 4

1943 г. Вековечный Рейх.

Ораниенбург. Концентрационный

лагерь «Заксенхаузен».

Видный деятель «Аненербе», профессор Отделения Исследований Оккультных Наук, а также декан кафедры Парапсихологии и Некромагических искусств — штандартенфюрер СС барон Иоахим фон Эрлингер вот уже битые сутки не мог уловить изменений, произошедших с мозгом нового экспериментального Некросущества, на создание Заклинаний Подъема и разработку Алгоритмов Управления которым у заслуженного ученого Рейха ушло в общей сложности больше девяти

— Scheisse! — Рассерженной змеёй шипел уставший фон Эрлингер. — In dieser Zeit konnte ich ihn tats"achlich selbst geb"aren! Was brauchst du, Affenbaby [1]?

[1] Дерьмо! За это время я сам бы мог его реально родить! Что тебе нужно, у.бище (дословно: ребенок обезьяны)? — нем.

Иоахим мечтал, что запуск «в промышленных» масштабах его усовершенствованного Кадавра, с одновременным применением абсолютно нового Заклинания Подъема Нежити, станет значимой вехой в истории Вековечного Рейха и позволит ускорить ход победоносной войны с русскими, существенно приблизив её окончание. Эта новая форма Нежити должна была стать, с точки зрения профессора, идеальным универсальным солдатом, поскольку на поддержание её в активном состоянии требовалось совсем незначительное количество Энергии, сопоставимое с расходами на эксплуатацию примитивных Зомби.

Однако главным отличием поистине революционной разработки Иоахима от классического Ходячего Мертвеца являлся тот факт, что сконструированный им Кадавр являлся разумным! И пускай сознание полученного штандартенфюрером в результате многочисленных опытов Некросущества нельзя было назвать полноценным, по сравнению с обычным хомо сапиенс, но такой экземпляр не требовал к себе постоянного внимания Мага-Кукловода. К тому же, он был способен самостоятельно принимать решения, действуя в соответствии с полученным приказом и постоянно изменяющейся боевой обстановкой.

Его «изделие» не знало страха, не боялось смерти, ибо уже было мертво, но вполне осознавало необходимость самосохранения своей псевдожизни. Именно этим оно в корне отличалось от безмозглых Зомби — абсолютно не ценивших (а точнее — не понимающих) предоставленный Рейхом «второй шанс», которых побуждала к действию только жажда крови и живой плоти, да еще и постоянное Магическое управление Некроманта-Кукловода.

Разработка Кадавров новой формации фон Эрлингера, проходила под секретным кодовым названием «Einherjar» [2].

[2] Эйнхерии — в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхале, где в ожидании Рогнарёка-Армагеддона постоянно тренируются в воинском умении и сражаются друг с другом.

И по задумке профессора, его «протеже» и должны были стать идеальными бойцами, подобными павшим воинам из бессмертной армии Одина — Эйнхериям. Возвращенные им к некрожизни мертвецы умели не только выполнять приказы, но и обращаться с оружием, чего нельзя было сказать ни о каких других поднимаемых имперскими Магами Кадаврах.

Нет, Эйнхерии барона не являлись уникальными, обладая неким подобием сознания, существовали сложные Некроконструкты, позволяющие вырастить Нежить Высшего Порядка, тоже обладающие своеобразным разумом — например Гули, Ревенанты или Рыцари Смерти. Но для создания хотя бы одного подобного Некросущества, требуется потратить массу времени и Магической Энергии, да еще и соблюсти миллион очень важных нюансов. Так, например, для поднятия Рыцаря Смерти, обязательно требовалась специальная территория, типа древнего заброшенного кладбища. Непременно проклятая земля, наполненная Некроэнергетикой с эффективностью излучения не ниже третьего класса! А это означало только одно, что на территории этого погоста в прошлом должны были проводиться массовые казни или жестокие убийства людей.

А вот его Эйнхерии не требовали практически никакой особой подготовки, и с новейшим Заклинанием Призыва Нежити мог справиться даже самый слабенький и бесперспективный Маг-Некромант с никчемным Источником и Резервом, размером с наперсток. Весь «фокус» заключался в том, что Иоахим задействовал в своих разработках не только Магическую составляющую, но и нейрофизиологическую начинку лабораторных образцов, а если попросту — необходимо было заново запустить мозги обычных мертвецов, а после переподключить их, ориентировав на работу от Некроизлучения! Ему удалось связать воедино «физику» и Магию, затратив на это минимум Энергии! Да ему при жизни должны памятник поставить за такое достижение! — Размечтался профессор.

Однако, не все шло так гладко, как хотелось фон Эрлингеру. Иначе, он давно бы отчитался имперскому директору «Аненербе» Вольфраму Зиверсу об удачном завершении проекта «Эйнхерии», получил бы заслуженную награду и почивал на лаврах, вернувшись в Берлинский институт на любимую кафедру. Ибо безвылазно торчать в «Заксенхаузене» ему давно осточертело. Но в экспериментальные «расчеты» закралась какая-то ошибка, которую профессор никак не мог вычислить, хотя бился над её поисками круглые сутки!

Проблема заключалась в следующем: вполне себе работоспособные Кадавры вели себя идеально только по достижении ими сорокадневного срока после своего «пробуждения» в виде Эйнхериев. Ровно сорок, мать его, суток! Девятьсот шестьдесят часов эти Твари работали, словно дорогие швейцарские часы! А после — напрочь слетали с катушек, бросаясь на тех, у кого только что ели с руки и преданно смотрели в глаза своими снулыми и мутными зенками! После этих девятьсот шестидесяти часов на них переставали действовать даже Конструкты Полного Подчинения! Чего не могло быть в принципе! Их мозг полностью «закукливался» и переставал реагировать на любые команды извне. И даже опытные и сильные Ментальные Маги, к которым, не без гордости, относился и сам Иоахим фон Эрлингер, зачастую ничего не могли с этим поделать.

И это нервировало профессора, причем весьма и весьма… Да что там нервировало — временами барона основательно накрывали неконтролируемые приступы ярости, которые он без зазрения совести «гасил» на беззащитных узниках концлагеря, убивая их десятками. Правда, позже он использовал их бездыханные тела для своих «революционных» экспериментов, чем несказанно радовал коменданта «Заксенхаузена» — штандартенфюрера Антона Кайндля, вынужденного постоянно отчитываться в IKL [3] за бездарно растраченную Прану заключенных, так необходимую для спасения жизней бойцов победоносного Рейха на фронте.