Позывные из ночи
Шрифт:
Когда все отдохнули, секретарь райкома Георгий Бородкин поручил Зайкову сменить Орлова на посту, а остальных пригласил в шалаш.
— Что ж, товарищи, — сказал Георгий Васильевич, улыбнувшись, — начнем наше, так сказать, «производственное» совещание. Думаю, высадку мы произвели успешно. Во всяком случае, пока нет никаких оснований для беспокойства. Вражеские патрули нас не засекли.
— Но и успокаиваться не следует, — заметил Гайдин.
— Согласен. Готовясь к вылету, мы уже детально обсудили все то, что будем делать здесь на первых порах.
— Главное — явки, — сказал Куйвонен.
— Согласен. Только одно маленькое замечание. Я служил в армии, но как говорится, не обстрелян, а Тойво и Дарья и вовсе рядовые, необученные. Так что, Степан, в случае боевого столкновения вы, военспецы, должны смотреть на нас как на рядовых бойцов. Во всех же остальных случаях прошу руководствоваться моими и Тойво советами. Хоть мы теперь вроде как партизаны, но никакой партизанщины допускать не можем.
— Нельзя же только и делать, что остерегаться! — не сдержался Орлов.
— Не согласен. Мы должны опасаться всего, что может помешать выполнению основной нашей задачи. А она такая: завязать прочные связи с местным населением, повести планомерную работу среди людей, собрать исчерпывающие данные о противнике. Ясно, Алексей?
— Ясно.
— Очень рад. А теперь явки. Начнем…
— Я думаю — с Сюкалина, — сказал Гайдин.
— Согласен. Пойдут Гайдин, Орлов и Тойво.
— Может быть, все-таки мы со Степаном сначала… Полной веры в Сюкалина у меня еще нет. Стоит ли рисковать?
— Так. Меня за риск агитировал, а сам советуешь не рисковать. О вере речь ведешь. А чего тебе, Алексей, не хватает до полной веры, и вообще, что такое полная и что такое неполная вера? — Бородкин указал в сторону выхода из шалаша. — Там на посту Зайков. Он пользуется полным нашим доверием. Почему? Потому что ничем не скомпрометировал себя. А чем скомпрометировал себя Сюкалин? Тем, что спас вас?
— Не ведет ли он двойную игру, — вставил Гайдин.
— Так-так. Ясно. Сюкалин, рискуя жизнью, спасал вас, а вы ему так и не поверили.
— Но осторожность не помешает, — примирительно сказал Тойво.
— А подозрительность вредна! — выкрикнула Дарья. — Нельзя работать в тылу, пугаясь каждого куста.
— Согласен с обоими. Но к Сюкалину все же пойдут Степан, Алексей и Тойво. Когда? Через двое суток. Немного еще поховаемся, как на Украине балакают.
В назначенный день разведчики не смогли выйти в Вертилово: около двух часов ночи дежуривший Васильев разбудил всех:
— Слышу стук моторной лодки, винтовочные выстрелы, — доложил он.
Пришлось спешно перебазироваться дальше в глубь леса.
Только на следующий день решили выйти на связь с Сюкалиным. Условились: если на стук в доме Сюкалина ответят по-русски, разговор начнет Орлов, если же в доме окажется кто-либо из «гостей» и спросят по-фински, отвечать будет Куйвонен.
Всю дорогу шли один от другого на расстоянии ста метров. Впереди Орлов, за ним Гайдин, позади Куйвонен. Было уже около восьми часов вечера, когда приблизились к намеченному месту. Наблюдения вели от заливчика, на противоположном берегу которого находилась деревня. В случае чего, можно было легко уйти от преследования.
Убедившись, что в деревне все спокойно, подошли к дому Сюкалина. В дверь постучал Орлов.
— Кто там? — послышался из сеней знакомый голос.
— Открой, Петр Захарович, свои.
Скрипнули половицы, раздался какой-то шорох. Хозяин, видно, не сразу отыскал дверь. Но вот он осторожно снял засов.
В первую минуту Орлову показалось, что при виде их Сюкалин от неожиданности даже растерялся. Его худощавое лицо как-то неестественно вытянулось, серые глаза смущенно забегали. Но вот он поборол смятение и ответил на приветствие:
— Ну, здравствуйте. Проходите в избу. Я так и знал, что это кто-нибудь из наших.
Вошли. Вся небольшая семья Сюкалина сидела за столом. И жена Петра Захаровича и теща узнали Орлова. С какой-то тревогой и даже испугом смотрели они на нежданных гостей. Хозяйка сдержанно пригласила:
— Проходите, крещеные. Чай с нами пить садитесь.
— Проходите, — как-то отчужденно повторил за ней Сюкалин.
«Что с ним? — мысленно недоумевал Орлов. — И встретил как-то не так…» Он взглянул на худые сюкалинские руки. Они слегка дрожали. И вдруг все стало ясно Алексею Михайловичу: «Думает — не верим. И в чем-то он прав. Ведь вот не хотел я Тойво брать с собой. Но тут была скорее осторожность, чем неверие». И теперь уже вслух Орлов сказал:
— А у нас добрые вести, Петр Захарович. Давай, Степан.
Гайдин достал из кармана какие-то бумаги и, обращаясь к Сюкалину, заговорил:
— Мы оттуда, из-за линии фронта, весточку о твоем сыне, Петр Захарович, принесли.
— Ой, где же он, родимый, живой ли? — бросилась к Гайдину хозяйка. Слезы полились по ее лицу, и она громко запричитала.
Засуетилась и бабушка Матрена, худенькая, узкоплечая, но еще бойкая старушка.
— Да погодите вы, — каким-то глухим, сдавленным голосом оборвал причитания женщин Сюкалин. — Скажи толком, Степан, откуда узнал о Володьке?
Гайдин рассказал, как ему удалось выяснить в республиканском военкомате, что сын Сюкалиных служит в Балтфлоте, и вручил Петру Захаровичу справку и документы, свидетельствующие о праве Сюкалиных на получение государственного пособия. Лица хозяев посветлели. Лед недоверия был сломлен окончательно. Петр Захарович, обращаясь к Орлову, сказал:
— Спасибо, товарищи! Спасибо! И особенно тебе, Алексей. И знаешь за что? За то, что первый Сюкалину поверил, а ведь знал про мои довоенные художества и прослышал обо мне плохого немало. Знал, слышал, а поверил. Мне эта вера, ребята, больше жизни нужна. Меня же многие люди за холуя вражеского считают. Того и гляди булыжником по затылку получу. А за что? За что, скажите?